В марте Сименон начинает диктовать «Говорят, мне 75 лет». Работу прерывает тревожное сообщение. К Мари — Джо рвалась мать, но она не захотела пускать ее в новую квартиру, ограничившись встречей в кафе. Победно усмехаясь, Дениз вручила дочери свою только что вышедшую книгу «Птичка для кота»

— Прочти, тут я написала всю правду о твоем отце. Пусть все знают! — она распахнула страницы и прочла: — «Он часами сидел за машинкой, словно робот, прерываясь только для того, что бы заправиться виски, без которого он никогда не мог работать. Потом наступала очередь «сексуальной разрядки» — этому человеку, что бы работать, было необходимо иметь в день 4–5 разных женщин…»

— Это не правда… — едва выговорила Мари — Джо.

— Правда! Перед тобой он прикидывался паинькой, потому что всегда испытывал к тебе совсем не отеческие чувства. А я получила все сполна: побои, оскорбления, бесконечные упреки и недовольства! Я просто не могла не пить! — Дениз размазывала потекшую тушь.

— Не правда… — лепетала Мари — Джо, поднимаясь из–за стола. Ей хотелось лишь одного — бежать от этой страшной женщины, спрятаться от ужаса, разрывавшего мозг.

— Иди, иди, доложи ему. Только не забудь это, — Громко хохоча, Дениз сунула в ее сумочку книгу. — Почитаешь внимательно.

Мари — Джо позвонила отцу, рассказала о встрече с матерью и ее книге.

— Это нелепая, отвратительная ложь! — кричал он ей по телефону. — Я мог бы добиться изъятия тиража.

— Это вызовет еще больший скандал, Дэд. Я все прочла. Это мерзко. Но умоляю, не отвечай, не предпринимай ничего, чтобы не делать рекламу этому пасквилю.

— Не беспокойся обо мне, детка… — Он без сил опустился в кресло и закрыл глаза. В ушах звенел испуганный, срывающийся голос дочери и победный смех безумной Дениз.

— Что с тобой? Голова? Сердце? — Тереза сжала руку Жоржа — столько раз бившую по клавишам машинки, длиннопалую, со вспухшими, как у ремесленника, венами. Он с тудом проговорил:

— Дениз выпустила свою книгу. Она развила бешенную деятельность. Не перестает лгать, искажать! Она никого не щадит. Меня начинает тошнить. Мне тошно, Тереза!

Шестнадцатого мая Дениз, оказавшаяся проездом в Париже, снова вызывала на встречу дочь. Она остановилась в отеле «Ланкастер» и пригласила в ресторан Мари — Джо.

Мари — Джо умоляла мать опубликовать опровержение и изъять тираж лживой книги.

— Лживой?! Да там все, до единого слова, правда! Я — мученица этого ублюдка. Но он хочет довести до крайности и тебя — Дениз кричала, на них оборачивались люди.

— Я ухожу, — Мари — Джо направилась к выходу. Поймав за руку, мать остановила ее.

— Не веришь? Смотри! — с этими словами она сбросила с себя одежду и стала показывать послеоперационные шрамы: — Смотри, смотри! Это его рук дело! Видишь, на что похожа стареющая женщина? Ты когда–нибудь тоже станешь такой.

Через два дня после этого случая, вечером 19 мая, Сименону позвонила Мари — Джо. Связь плохая, его слуховой аппарат не исправен, слышны лишь отдельные фразы:

— Я люблю тебя, Дэд. Скажи, что ты меня любишь…

— Я бесконечно люблю тебя, дорогая…

— Нет. Хочу, чтобы ты просто сказал мне: — я люблю тебя.

Он ласково произносит:

— Я люблю тебя.

Она положила трубку. Вечером он пытался дозвониться до нее, но никто не снял трубку…

На рассвете встревоженный Сименон позвонил Марку. Сын с женой Миленой примчались на Елисейские поля. Дверь квартиры Мари — Джо оказалась запертой изнутри. Взломав ее, они вошли внутрь. Кругом порядок и чистота, стопками лежит выстиранное и выглаженное белье. Мари — Джо распласталась на кровати, в груди, возле сердца темнела маленькая дырочка. Откуда взялся выстреливший один раз пистолет 22 калибра, кто купил патроны? — эти вопросы будет выяснять следствие. На ее кровати лежала записка для отца, в которой она просила кремировать ее вместе с обручальным кольцом и развеять прах в маленьком садике у его дома в Лозанне, что бы навсегда остаться с ним.

Тело согласно воле покойной доставили в Лозанну, где в салоне похоронного бюро ждал отец. Сраженный болью, он провел наедине с дочерью около часа, прежде чем гроб с телом отправился в крематорий.

Он изучил распоряжения в завещании, найденном на ее постели и сделал все, как просила Мари — Джо. Никакой церемонии! На следующий день только несколько человек стояли у гроба, органистка тихо играла Баха. Охапки белой сирени, три брата с одной стороны, а на другой — мать и сопровождавшая ее незнакомая дама. Позади братьев стояли Милена, Буль, Тереза и несколько друзей. В завещании Мари — Джо просила, чтобы кольцо осталось на ее пальце.

На следующее утро агент похоронного бюро принес отцу урну с прахом дочери и он исполнил ее последнее желание — развеял пепел в садике у розового куста.

«Удар был слишком жесток, и долго, очень долго я не мог прийти в себя. Я потерял ощущение себя. Чувство было такое, словно я выключился из жизни.

Когда же прах дочери был рассеян в нашем саду, она стала мне так близка, что ее образ не покидал меня с утра до вечера. И, ежедневно диктуя ей письма, я пытался выразить эту новую близость, возникшую между нами».

Сименон смотрел в майский сад и постепенно нестерпимая боль, сгибавшая его пополам, уступила место нежности. Но потребовалось еще много времени, что бы он снова начал привыкать жить как все.

Он категорически отказался от интервью, не принял ни одного журналиста. И прочел книгу Дениз.

Это сочинение, неумело состряпанное «неграми», было совершенно беспомощно с точки зрения литературы и беспощадно лживо по сути. Оно могло заинтересовать лишь завистников Сименона и охочую до скандалов публику. В книге описывалась жизнь Дениз с Жоржем с момента их знакомства, обходя молчанием болезнь самой Дениз и дочери. Идя вслед за изложением Дениз, Сименон надиктовал огромный том «Воспоминания о сокровенном», в котором, обращаясь к ушедшей из жизни Мари — Джо и детям, рассказал о своей жизни с придельной откровенностью. Однако «Воспоминаний о сокровенном» — это, прежде всего, до мелочей продуманное опровержение книги Дениз.

Две книги, две версии жизни Сименона с Дениз Уимэ, различающиеся в одном — в характеристиках главных ее героев. Дениз, подробно описывая те же события, перемещает акценты: Сименон — жестокий деспот, подавлявший живущую с ним женщину. Унижавший, увлекавшийся садо–мазохистскими утехами с ней, развращавший ее. Он — алкоголик, пристрастивший жену к виски.

Дениз Уиме — больная, озлобленная женщина, конечно же, сгустила краски. Но и версия Сименона грешит субъективизмом. Главная задача «Воспоминаний» Сименона — открыть подлинное лицо клеветницы собственным детям и миллионам читателей. Вторая цель — снять с себя ответственность за гибель Мари — Джо.

Сименон рассказывает о постепенно проявляющемся безумии Дениз, о ее стремлении властвовать над ним, детьми, прислугой, и остром желании стать вдовой Сименона. Он не скрывает и свои сексуальные пристрастия, привычку выпивать, описывает драки, спровоцированные Дениз, свое желание сделать из нее «простую женщину». Он — идеальный муж и отец. Он ублажал каждое требование Дениз, делал бесконечные подарки, устраивал жене шикарную жизнь, он души не чаял в своих детях, особенно нежно любил Мари — Джо. Но при всем этом личная жизнь трещала по швам! Объясняя причины своих поступков, Сименон приводит соображения, заставляющие сомневаться в его искренности. Остается неразрешимой загадка — неужели он все еще не понял собственных ошибок? Или сознательно умолчал о них? Скорее, второе. Не может человек, столь хорошо знающий жизнь, сохранить в обыденности наивность кабинетного ученого, не ведающего, что творит в простоте своей. Он далек от осознания своей вины в истории с болезнью жены и дочери. Не понял, что слишком доверялся «естественности», был чрез меру увлечен эротизмом, превратив алкоголичку в эротоманку. Он сильно заблуждался по поводу влюбленности Дениз, слишком потакал собственным прихотям. Он предоставил свободу безумной женщине, позволив ей влиять на детей и тем самым, отчасти, погубил дочь. Что ж, Сименон не понял всего этого, или сделал вид. Но наказание, выпавшее ему, все же было слишком жестоко.