— Объясните, что случилось, мадам Беркен?

— Ваша жена ежедневно спорит с капитаном, настаивая, что бы он убирал каюты. Капитан отказался, и тогда она заставила это делать меня! Но я никогда не работала прислугой!

— Что здесь происходит? — появилась Дениз, загоравшая на корме в шезлонге. На ней пестрый купальник и соломенная шляпа с длинными лентами. Пол лица закрывают огромные оранжевые очки. Жорж видит только выразительно артикулирующие оранжевые губы. Эти губы и ее голос, постоянно недовольный, что–то требующий, жалующийся, вызывают прилив гнева. Пронеслась мысль: «Столкнуть ее сейчас за борт и забыть. Несчастный случай. При свидетелях нельзя. Лучше ночью: пригласить на палубу и…»

— Хорошо, пусть проблема уборки вас больше не беспокоит, дорогие дамы. — Обещает он. А на следующий день, устроив детей с удочками, он бросается наводить порядок в каютах: заправляет койки, пылесосит ковровое покрытие, чистит гальюн.

Он вспоминает прежнюю поездку с Тижи, Буль и верным псом Олафом. Как мирно и весело жилось им! Увы, все позади…

Он тоже начинает поправлять настроение выпивкой. Это подогревает сексуальный пыл. Дениз рядом, спит в довольно тесной постели, уткнувшись носом в стену, за которой слышны детские голоса. Он обнимает ее.

— Что тебе надо?

— Тебя… — Он попытался овладеть ею.

— С ума сошел, за перегородкой дети! Здесь же слышен каждый шорох!

— Но тебя же не смущало присутствие пятилетнего Марка рядом с нашим ложем…

— Я была сумасшедшая…Ты сделал из меня нормальную… — Она хрипло захохотала и уступила его напору.

В Дельфзейле Сименон показал детям заброшенный канал, где написал первого «Мегрэ»

— Здесь стояла старая баржа, почти затопленная водой.

— Ты жил на ней? — глаза Мари — Джо округлились.

— Нет, я только работал, а по потолку бегали крысы.

— Да он вначале их всех перестрелял! — объяснил Джонни. — Правда, Дэд?

— Я их не трогал. Мы на время подружились. Я арендовал у крыс «кабинет» и вел себя прилично.

— Бедный папочка! — впечатлительная дочка прижалась к нему. — Никогда больше я не пущу тебя устраивать кабинет в доме, где живут крысы.

Четырнадцатого август яхта вернулась в Амстердам и Сименоны скоро оказались дома.

Однако, уже в сентябре он везет заскучавшую жену в Венецию. На обратном пути они заезжают в Канны — за новыми покупками.

Друг Сименона знаменитый французский литератор Эжен Кокто стал лауреатом Нобилевкой премии. Сименон не может отказать ему и даже надевает на церемонию ленту Ордена короны или ордена Леопольда — «одну из них, так как я был награжден обеими, но никогда не придавал этому значения». Сименон пренебрежительно относится к регалиям, орденам, званиям. В Нью — Йорке его приняли в кавалеры Почетного легиона и повесили «какой–то орден». Он нарочито не упоминает какой. «Все это — мишура, делающая человека ложно значительным. И многие впадают в соблазн преувеличивать собственное значение, получив такую побрякушку. Игры сильных мира сего. Я же — труженик, простой рабочий, хоть моим «станком» и является перо»

— Мсье Великий из Великих, — Ди присела в низком реверансе. — В стенах этого замка я должна сообщить вам, что вы должны готовиться вновь стать отцом.

— Ничего лучшего ты сообщить мне не могла! — он обнял жену. — Дорогая!

— Этим не отделаешься.

— Требуй все, что угодно!

— Подарки потом. Сейчас надо позаботиться, что бы наш будущий ребенок впитал побольше прекрасных образов.

— ?

— Я думаю, подойдет Флоренция — этот город музей. Мы поедем вместе, будем останавливаться у каждой знаменитой статуи или картины и рассказывать о них нашему малышу.

В декабре Жорж везет Дениз во Флоренцию. Правда, намерения по поводу приобщения к прекрасному сильно перекрывает тяга к спиртному. Вернувшись в Эшандан, Жорж берет с Дениз слово, ограничить увлечение спиртным на время беременности. Он мечтает о здоровом и сильном наследнике.

В клинике Лозанны под покровительством хорошего друга Сименона — профессора Дюбуи, в мае рождается Пьер. Малыша помещают в отдельную палату, рядом круглые сутки дежурит няня.

Дома, в замке Эшандан, новорожденный находится под неусыпной опекой. Правда, счастливые времена, когда Дениз и Жорж вместе стерилизовали бутылочки для детского питания, ушли навсегда. Теперь эту процедуру под присмотром Дениз проводит целый штат прислуги, одетой в специальную, наподобие медицинской, форму.

Через три месяца происходит ужасное — мальчик в тяжелейшем состоянии. Исследования показали, что младенец заражен золотистым стафилококком. Шансы на выздоровление пятьдесят на пятьдесят. У Сименона шок. У него начинаются головокружения, иногда обмороки. Когда малыш выздоравливает, он едет в Париж, где врачи находят у него синдром Меньера — болезнь внутреннего уха, приводящая к головокружениям и обморокам.

Дениз больше всего беспокоит ее фигура. Во время каждой беременности она полнела гораздо сильнее, чем это обычно случается с другими женщинами. «Ничего опасного в этом нет, ведь при вашем миниатюрной фигуре вы вынашивает, как правило, крупный плод», — успокаивают Дениз врачи. Но боязнь потерять форму становится наваждением. Она начинает закупать туалеты в катастрофических размерах и снова много пьет. Эткен задерживается в ее кабинете до семи–восьми часов, пока ни звонит ее жених и ни приглашает ее поужинать или сходить в театр. В течение этих восьми часов «работы с секретаршей» Дениз не переставала говорить и пить. Обязанности Эткен теперь сводятся к звонкам к парикмахерам и модисткам Дениз. Деловая переписка Сименона, отошедшая к двум другим секретаршам, приходит в плачевное состояние.

Чрезмерное возбуждение Дениз по вечерам беспокоит Сименона. Весь день она почти не видит детей, жалуясь, что она завалена делами, что у нее адская жизнь, не дающая ни минуты передышки. И только перед сном, пьяная и взвинченная, она идет к детям. Теперь ей необходимо выговорится. Дениз подолгу сидит у кровати дочери, затевает долгие разговоры с Джонни. Дети не умеют хранить секреты. Жорж замечает, что его нежные отношения с детьми начинает омрачать какая–то тень. Мари — Джо смотрит на него огромными голубыми глазами, в которых явно виден страх и удивление.

— Малышка моя, что случилось? Ты не расскажешь мне? — он по обыкновению взял ее ручку. Девочка сжала губы и замотала головой.

— Не можешь сказать? Это тайна?

Она кивнула. Потом проговорила:

— Мне жалко маму. Ты делаешь ей больно.

— Как? Что она тебе сказала?

Но добиться от девочки ничего не удавалось. Лишь десятилетний Джонни раскрыл тайну, предъявив обвинение отцу:

— Ты завалил маму работать. Ты превратил ее в рабыню, заставляя исполнять свои прихоти. У тебя тяжелый характер, ты болен… мама очень страдает.

— Это она вам сказала?

— Она приходит к нам перед сном, что бы хоть с кем–то поговорить по душам. Рассказать о своей жизни.

Сименону пришлось много говорить с детьми, что бы избавиться от репутации злодея. Но он не мог сказать им главного: причина неврозов Дениз в ее алкоголизме и многое, что она рассказывает про него, относится к области бреда. Однако он не нашел в себе силы прекратить ежевечерние походы Дениз в спальни детей. Почему? Настолько жалел больную, что жертвовал здоровьем детей? Или заботливый, нежный отец попросту отмахивался от тяжелой проблемы, прячась в своем сочинительстве? Так или иначе, но Дениз успела глубоко травмировать психику детей. Много позже Джонни признается отцу: «Я не могу простить матери то, что она отдалила меня от тебя»

Убежище от семейных неурядиц, как всегда, Сименон находит в работе. Он пишет «Мегрэ», так как не в силах взяться за трудный роман.

«Для меня это отдых — вновь сесть за машинку встретиться с моим странным комиссаром, до самой последней главы не больше чем он, зная о результатах расследования» Романы Сименона — вторая реальность, в которой он привык находиться. Писание было источником заработка, привычкой, интересным занятием. Теперь вторая реальность, в которой он — главный демиург, стала убежищем. Здесь складывается определенный ритуал: вечером Сименон записывает несколько строк карандашом на желтом конверте, а утром уже начинает первую главу.