Украинские партизаны быстро, по парам и тройкам собрали свое оружие и растворились среди деревьев, пройдя мимо неподвижно лежавших капитана Шофилда и сержанта Дэвиса, облаченных в камуфляж, не заметив никаких признаков присутствия разведчиков «Железного волка». Как не заметили и крошечных камер и микрофонов, снявших их лица и записавших разговоры.

Лучи раннего солнца отбрасывали длинные тени по местности, взбитой, взорванной и сожженной неумолимым артиллерийским обстрелом прошлой ночью. Воронки, покрытые едкими остатками взрывчатых веществ, ковром застилали плодородные поля. Длинные участки шоссе М07 превратились в месиво битого бетона и асфальта. Участки леса превратились в скопления пней и поваленных деревьев. Тут и там тлели пожары.

Генерал-лейтенант Михаил Поливанов осторожно выбрался из БМП-3, служившей ему командно-штабной машиной. Его телохранители с оружием наготове держались рядом, напряженно следя за разбитой местностью. Оба выглядели мрачно и нервно. В этом месиве было слишком много потенциальных укрытий для польских снайперов.

Не обращая на них внимания, Поливанов начал осторожно пробираться по заваленной мусором земле к группе офицеров и саперов, изучавших два сгоревших остова — танк «Леопард-2» и восьмиколесный бронетранспортер, который в Польше именовался «Росомаха». Два остова были соединены тяжелыми цепями. В стороне под покрытыми кровью кусками ткани лежало несколько искалеченных тел.

Командир саперов отдал честь, заметив его.

— Сэр!

Поливанов указал на две уничтоженных польских машины.

— И что вы мне можете сказать?

Инженер кивнул в сторону «Леопарда-2».

— Один из наших снарядов сбил гусеницу с танка. Польское отделение на бронетранспортере попыталось вытащить его. Судя по всему, они были застигнуты снаружи следующим залпом 122-мм ракет, накрывших это место.

Поливанов вздрогнул, представив себе это. Он отвернулся.

— Пустое, — пробормотал он сам себе.

Один из младших офицеров кивнул с умным видом.

— Эти поляки были храбрыми, но глупыми.

— Идиот! — Отрезал Поливанов, сильно хмурясь. — Я говорю не о противнике, Иосиф. Я говорю о нашем фейерверке вчера ночью.

— Сэр?

— Мы выпустили более десяти тысяч снарядов — целый боекомплект для каждого орудия и реактивной системы, — тяжело сказал российский генерал. — И ради чего? — Он махнул рукой, указывая на разбитую местность. — Чтобы перелопатить пустую украинскую землю?

— Но мы нанесли полякам потери, — настаивал молодой штабной офицер.

— Жалкие потери, — фыркнул Поливанов. — Десять тысяч снарядов, чтобы уничтожить три танка и четыре бронетранспортера? Чтобы убить и ранить менее пятидесяти солдат противника? — Он с отвращением покачал головой. — Мы обрушили этот вал на малочисленный заслон, Иосиф. Нас обманули. Мы оказались лихими дураками!

Он повернулся в ту сторону, откуда они пришли. Огромная туча черного дыма висела низко над горизонтом на востоке. — А пока мы размолачивали эти поля и леса, поляки отправили спецназ нам в тыл и разнесли наши части снабжения. Каждый галлон топлива, каждый грузовик со снарядами… Все к чертовой матери!

— У нас осталось достаточно топлива, чтобы продолжить наступление, сэр, — упрямо сказал младший офицер. — Наша артиллерия имеет малый запас снарядов, но танковые и мотострелковые бригады все еще имеют достаточно снарядов для боя.

— Конечно, мы могли бы начать преследование этих польских козлов, — прорычал Поливанов. — Но зачем? Чтобы попасть в еще одну засаду, на этот раз без поддержки артиллерией? Подставить спины под это странное секретное оружие противника, использованное против нас так эффективно? — Он покачал головой. — Нет, Иосиф! Тысячу раз нет!

Помощник выглядел пораженным.

— Но что же нам тогда делать?

Поливанов снова вздохнул.

— Ждать. — Он пожал плечами. — Мы будет ждать, пока Москва пришлет нам топливо и боеприпасы. После их получения мы сможем продолжать наступление. Но до тех пор мы глубоко окопаемся, и будем обороняться.

Выглядящий для любого стороннего наблюдателя как хорошо одетый европейский бизнесмен, бывший президент России Игорь Трузнев прогуливался перед пятизвездочным отелем «Арарат Парк Хаятт». Остановившись, он проверил последнее SMS-сообщение на своем смартфоне: КВ 401 77.

Улыбнувшись, Трузнев поднял глаза. Прямо к нему ехало желтое такси «Мерседес» с номером КВ 401 77. Он поднял руку.

Машина остановилась рядом с ним.

— Куда? — Спросил седой водитель.

— К министерству промышленности и торговли, — пробормотал он, залезая на заднее сидение. Сергей Тарзаров уже ждал его там. Они тронулись и влились в обычный московский ритм движения в середине дня.

— Водитель? — Спросил Трузнев.

— Полностью надежен, — категорично сказал Тарзаров. — Из старой породы.

Бывший президент понимающе кивнул. Водитель был экс-сотрудником КГБ, работавшим в московских таксопарках. КГБ использовал этих «таксистов» для слежки за подозрительными иностранцами и в качестве мобильных явочных точек для российских «кротов», работавших в западных посольствах во времена Холодной войны.

— Нам нужно поторопиться, Игорь, — сказал Тарзаров, взглянув на часы. — Геннадий собирает очередное заседание Совета Безопасности сегодня.

— Его война идет не так хорошо, да? — Спросил Трузнев.

— Возникли… Затруднения, — ушел старик. Он с любопытством посмотрел на своего спутника. — Что вы знаете?

— Достаточно, — сказал Трузнев, двинув плечами под дорогим пальто. — Достаточно, чтобы понять, что поляки с помощью своих американских наемников не вписались в план Геннадия в той мере, на которую он рассчитывал.

Сергей Тарзаров слегка улыбнулся и неохотно кивнул, очевидно будучи не слишком доволен шутливым тоном. — Наши наземные и воздушные силы встретили более серьезное сопротивление, чем мы ожидали, — признал он. — Но соотношение сил все еще в значительной степени остается в нашу пользу.

— Я очень рад это слышать, — сказал Трузнев и тонко улыбнулся. — Проиграть войну уже достаточно плохо. Проиграть войну, начатую под ложным предлогом намного хуже.

Легкая нахмуренность Тарзарова превратилась в полноценную гримасу.

— Что вы имеете в виду, Игорь? — Спросил он.

— Похоже, некоторые мои соображения подтвердились, — сказал Трузнев с довольной интонацией. — Как и некоторые ваши опасения.

Тарзаров присмотрелся к нему. Трузнев действительно выглядел самодовольно, словно волкодав, бежавший к хозяину с добычей в зубах. — Каким же образом, Игорь? — Сухо спросил он.

— Геннадия Грызлова втянули в эту войну, — сказал Трузнев. — Или, по крайней мере, так позволяют говорить полученные мною сведения.

Тарзаров напрягся.

— Втянули? Кто?

— Пекин, — спокойно ответил Трузнев. — Хотя я пока не могу сказать, возник ли этот замысел на верхних эшелонах Китая. Это могла быть, прежде всего, инициатива отделения Министерства Государственной безопасности на Украине.

Тарзаров просидел несколько мгновений в ступоре. Если то, о чем говорил Трузнев, было правдой, напрашивался целый букет неприятных выводов. — Вы не могли бы пояснить более подробно? — Сказал он наконец.

В ответ бывший президент открыл портфель и достал несколько потрепанного вида ноутбук. — Как истинный русский патриот, я пришел с подарками.

Тарзаров посмотрел на ноутбук, подняв бровь.

— Неужели?

— Кое-какие люди… скажем так… у меня на зарплате, получили этот аппарат от китайского тайного агента, работавшего в Киеве, — сказал Трузнев.

— Отдал добровольно?

— Возникли… Затруднения, — сказал Трузнев, явно передразнивая прежние слова Тарзарова. — Операция, предполагавшаяся тайной, прошла несколько криво.

— Включая несчастный случай со смертельным исходом, — догадался Тарзаров с саркастической ухмылкой.

Бывший президент догадался сделать смущенный вид.