- Мариса, погадай мне... - несмело улыбнулась.
- А я тебе и без гадания всё расскажу. И так вижу. Счастье тебя ждёт и любовь. Скорое путешествие. Приятное и увлекательное. Много новых знакомств и развлечений.
- В Кайсери поедем, значит. Ко двору. Балы и суаре. Сплетни и сорвавшиеся рандеву. Журфиксы по четвергам. Брр! Как я не хочу, Мариса! Я лучше с Гаэто буду в карты играть.
- Одно другому не мешает. Я твоя тень. Куда ты - туда и я, - положил голову на колени. Перебирать волосы стало ещё удобнее. Лера задержалась рукой на оголённой шее. Закрыл глаза.
- Бумаги какие-то. Документы и стряпчий из столицы. Разговоры казённые. Интерес бубновый.
- Это ещё что такое? - задумалась. Взъерошила ему волосы и ближе наклонилась. - Ты что-то знаешь об этом?
- Ни малейшего представления. Поправь, как было.
- Угу, - загладила, поправила и за ухо дёрнула. Погладила нежно. Опять задумалась и рука замерла.
- Ну? - нетерпеливо.
- Что, Гаэто? Ах, ну прости... - принялась за прежнее, чего так невежливо потребовали. - Не знаю, право слово. Если только Блас не собрался меня в наследство включить или в какую-нибудь дарственную. С него станется. Он любит всё основательно и вдумчиво делать. Поэтому, не удивлюсь и стряпчему из столицы. Да и интерес денежный. Одно к одному. Скорее всего так и есть. Как думаешь, Гаэто?
- А я вот так думаю. Если бы ты была моей женой, я бы тебя вообще в башне самой высокой запер и никому бы не показывал. Никогда бы никаких телохранителей к телу не допустил. И прикасаться бы к тебе не позволил. Даже самым невинным образом.
- Гаэто, ты серьёзно? - изумилась до крайней степени. Руку брезгливо отдёрнула и чай расплескала.
- Вполне, - мигом вскочил и чашку подхватил. - Крови в тебе дурной много. Темперамента. Жизни. И глаза у тебя такие... такие...
- Какие? - ошеломлённо выдохнула.
- Голубые, - и холодом обдал, так что руки заледенели. - Пойду Мигелю помогу. А вы щебечите и дальше, девочки.
- Гаэтано! - крикнула Мариса. - Ну, что ты её пугаешь? Гаэто? На ней и так лица нет! Да и нельзя ей волноваться сейчас. Гаэто, вернись! Вот шальной! Весь в отца! Не слушай ты его, Аурэлис. Он вечно наговорит-наговорит каких-нибудь гадостей, а потом прощения просит на коленях.
- Нет. У меня никогда не просит. Обычно я у него.
- Чтооо? - удивилась несказанно. - Да, как он смеет...
- Довольно. Надоел. Видеть его больше не хочу, - еле выдохнула. - Пусть не подходит ко мне и прикасаться не вздумает. Приедем в Калиакрие, я попрошу Бласа рассчитать его. Даже неустойку выплатить. И даже премию. Не позволю. Никому. Никогда.... Довольно с меня.
Скинула плед, вскочила из кресла, слёзы набежавшие ладошкой вытерла и направилась к дверям.
- Стой, стой, Аурэлис! Заполошные вы оба! Ну, что с вами делать? Аурэлис, детонька... Гаэто! Сюда! Бегом!
Лера не успела ухватиться рукой за косяк. Только в дверях разглядела размытое лицо разъярённого Гаэтано и провалилась в темноту.
Очнулась, но обида и злость не отпустили. "Да, как он смеет... Ненавижу!" Открыла глаза. Опять закрыла. Даже к стене отвернулась.
- Уйди. Позови Мигеля, - приказ и только. "Не хочу... Видеть его не хочу."
- Прости меня... - завладел рукой и к губам поднёс. Голос убитый. Незнакомый. Руку со злостью вырвала.
- Уйди. Позови Мигеля.
- Прости меня... Прости! Прости меня, слышишь? Ну, всё что хочешь прикажи. Тебе всё можно. Приедем в замок я сам к карателю пойду. Только скажи, что? Прикажи высечь, в колодки заковать, к столбу привязать, водой пытать. Прикажи язык мой поганый вырвать. Что? Скажи! Но, только не гони меня, слышишь? Не гони меня... - взял ладошку и к щеке своей прижал. - Я долго без тебя не смогу.
- Гаэтано, за что? - еле смогла прошептать, так хотелось расплакаться.
- Не спрашивай меня. Не спрашивай, прошу. Я не имел права так говорить о тебе и даже думать о тебе так не смел. Я виноват. Я сам во всём виноват. Вели меня наказать, но только прости. Только позволь быть рядом. Аурэлис, пожалуйста... - от голоса в дрожь кидает.
- Я так тебе верила. После Бласа только тебе... Я так тобой дорожила. Как ты мог, Гаэто?
- Потому, что я ... потому, что во мне крови дурной много. Темперамента. Жизни. И глаза у меня такие... такие...
- Бесстыжие у тебя глаза, Гаэто.
- Да. Мы с тобой очень похожи.
- Наглец! Ты даже прощения просить по-человечески не умеешь. Как я от тебя устала! У меня сил вообще нет. Все на тебя потратила. Как я до дому буду добираться?
Схватил, прижал к себе до боли и в волосы носом зарылся. Жарко-жарко зашептал:
- Со мной поедешь. Я тебя теперь одну никогда не оставлю, Аурэлис. Везде рядом буду. Тенью.
- Гаэто, кроме шуток. Мне правда не хорошо.
- Ты дитя под сердцем носишь, глупышка.
- Чтооо?
- Беременная ты. Матушка придёт и расскажет. Она это лучше меня видит. Да и чисто по-женски больше понимает.
Валерия с Мигелем перекидывались шутками на улице и весело смеялись друг над другом. Гаэто слушал её звонкий голос и с тоской смотрел на мать.
- Сам пойми, сынок, никогда бы я ей не смогла сказать всё это. Люблю я её, как дочь свою собственную. Береги её Гаэто. Пуще глаза своего береги. Амулет сними и спрячь. Пользуйся своей силой. Ты теперь должен всё видеть, слышать и чувствовать. От любой беды и угрозы отвести. Ты - ведьмак. И гораздо сильнее меня.
- Мама... - и испугался.
- Знаю, что любишь. Знаю. Но не твоя она. Не тебе предназначена. Да и нельзя нас любить. Сам знаешь, сынок. Ведьмаки должны быть несчастными, с разбитым сердцем и страшной болью в груди. Вот тогда они не просто сильны, а они могущественны.
- Жестоко.
- Да, согласна, Гаэто. За всё приходится платить. Просто оплата разная. Где разбитое сердце, а где и жизнь. Не знаю, сын, суждено ли ещё свидеться - даже заглядывать не хочу, пойдём покажу тебе всё. Мигель её займёт, она не будет нас искать, не переживай...
- Ах, мама! Если бы ты знала о чём я переживаю? - одна горечь и отрава, а не голос.
- Знаю. Но тебе это на пользу. Идём. Времени мало. Надо всё успеть.
Дышать боялся, боялся что-нибудь не так сделать, прижать неловко или сдавить сильно. Аромат волос одурманивал. Голова кругом шла. Соображал вообще к дьяволу плохо. Всех Богов молил о помощи. Себя обругал последними словами. Сам себя обещал проклясть. Вроде помогло. Отпустило. Надолго ли? А она ни о чём подобном и не думала, даже мыслей дурных о нём не допускала - простила, значит простила. Всегда ему верила даже больше, чем себе. Не только тело доверяла - жизнь свою, а теперь ещё и малыша, что под сердцем был. Мариса сказала, что непременно сын будет. Вот о нём и думала. Прижалась спиной к груди широкой и мускулистой, в руки его себя отдала, и голову на плечо пристроила. А потом вообще уснула. Гаэтано нежно в висок целовал и в шею, а что такого? Сам морок наслал. Пусть спит. Сразу легче стало и ему, и ей. Мигель только головой качал и ухмылялся. Ему то что? Он её тоже любит, но как сестру младшую. Жалко, что ли, если украдкой у сестры лучший друг поцелуй украдёт? По глазам видно, что не жалко. За что-то другое одним ударом бы инвалидом сделал, а так только ухмыляется. Тень - не муж, конечно, но к телу тоже очень близко. Совсем на грани.
Ехали долго. В замок приехали уже затемно. Милорд горным львом по крыльцу метался, глаза горят, как у демона, ноздри раздуваются. Ну, пума и пума... Всех слуг загнобил уже кого смог, остальных изругал в пух и прах, и разогнал к демонам. Завтра пойдут к миледи - будут плакаться. И теням иногда такие выволочки устраивал, что страшно становилось. Даже Гаэто. На его месте он бы себя, наверное, ещё хуже вёл. Доверить свою любимую женщину Теням... Для маркиза Бласа Фернандес-Очоа де Альмодовара, первого паладина Имперского легиона Объединённых Королевств, такого ревнивца и собственника - это вообще подвиг. Ну, не может он неотлучно возле жены находится! А за её жизнь и честь очень беспокоится. Всё ему прощал Гаэтано Торрес, потому что видел, как любит он её, как дышать без неё не может, как глаза загораются стоит только вскользь о миледи что-то сказать. Лучше, конечно, хорошее. За плохое убить - не убьёт, но покалечить может, почти играючи. Зверь! Сердце всегда болело, когда видел, как она по маркизу своему с ума сходила. Кошка она... Оба они из породы кошачьих. А сейчас, когда узнает, что сын у него будет от любимой жены, масштабы огромного счастья маркиза Бласа Фернандес-Очоа де Альмодовара, первого паладина Имперского легиона Объединённых Королевств представить вообще страшно. Ага! Увидел всадников, метнулся, как укушенный. Гаэто знаком показал, что спит она, а то напугает ещё невзначай. Передал её спящую из рук в руки. Осторожно, как хрустальную. О, Боги! Что у маркиза с лицом сделалось, как только он на неё взглянул - ну, просто ангел, мальчик из церковного хора, херувим...бля.
