Он не сможет ей помочь. И никто ей не сможет помочь, горестно думала Шарлотта, ибо она навеки связана с этим ужасным человеком, отцом ее ребенка.

В эти минуты, когда Вивиан наконец поборол ее, она познала самые бездонные глубины женского отчаяния и горя.

Миновало еще девять лет.

Шарлотта бодрствовала уже час, когда Гертруда постучала в дверь и внесла поднос с утренним чаем. Служанка удивилась, увидев, что лампа на столике миледи горит, а сама Шарлотта сидит на кровати и читает, должно быть, одну из утренних газет.

Стояло морозное ноябрьское утро. Гертруда неодобрительно поцокала языком, заметив, что миледи даже не накинула на плечи шаль.

— Миледи! — с укором воскликнула она. — Вы подхватите простуду! Надо, чтобы немедленно пришла Эмилия и растопила камни.

Шарлотта чуть виновато улыбнулась и отложила газету, которую так внимательно изучала.

— Все хорошо, спасибо, Гертруда. Но, должна признаться, утро весьма промозглое.

— А еще раньше шел снег, миледи, — сообщила служанка. Она раздвинула тяжелые синие камчатые занавеси, открывая перед Шарлоттой унылое желтоватое утро. Шарлотта мельком взглянула на деревья Итон-Сквера, с которых уже давно опали листья, и увидела, что все ветви запорошены снегом. Ей было очень приятно, что заботливая Гертруда прикрыла ее плечи пушистой голубой шалью. Дорогая, милая Гертруда, всегда такая нежная, добрая и ласковая, всегда так заботящаяся о ее здоровье. Обычно зимой Шарлотта сильно страдала от кашля, поэтому предпочитала жить за городом, в Клуни, и вести деревенский образ жизни даже в жестокие холода. Но Вивиану нравилось проводить зиму в столице. Поэтому Шарлотта и находилась здесь, в Лондоне. Клуни был закрыт и откроется только на рождественскую неделю.

Какое-то время Шарлотта молча наблюдала, как служанка ловко снует по опочивальне, складывая одежду, приводя в порядок туалетный столик орехового дерева с трельяжем, развешивая над умывальником полотенца. Ее активность всегда приводила Шарлотту в восхищение. Она повзрослела и за эти девять лет необычайно привязалась к Гертруде, которая стала ее личной служанкой.

Несмотря на свою педантичность и строгость, Гертруда обладала одним свойством, которое Шарлотта считала чрезвычайно важным: она успокаивающе действовала на Шарлотту. На Гертруду можно было положиться абсолютно во всем, особенно когда Вивиан изменился в самую худшую сторону. Гертруда полностью разделяла неприязнь Шарлотты к Вольпо. Он был их общим врагом. Шарлотта знала, что Гертруда постоянно спасает ее от систематического шпионства со стороны Вольпо и многих других неприятностей. И хотя за эти годы Шарлотте пришлось во многом подчиниться воле мужа, она категорически воспротивилась его требованию уволить Гертруду.

— Она — единственный человек в доме, которому я доверяю. И знаю, что она привязана ко мне не только работой. Я никогда не позволю, чтобы ее отняли у меня, — твердо заявила Шарлотта, когда Вивиан, сетуя на то, что Гертруда «кислое создание», предложил избавиться от верной служанки. Вивиан, услышав эти слова жены, пожал плечами и больше ничего не сказал, а после просто перестал интересоваться этим вопросом.

Правда, Гертруда постарела и сделалась неуклюжее и угловатее, хотя ей было всего сорок с небольшим. Ее вьющиеся волосы, постоянно забранные под чепец, постепенно седели. Она смотрела на всех с какой-то непонятной усмешкой. Однако когда она видела перед собой Шарлотту, ее глазки-бусинки зажигались бесконечной добротой. Ибо для нее леди Чейс была самой красивой, доброй и уважаемой леди из всех, кому она когда-либо служила.

— Раз вы уже проснулись, может, позавтракаете пораньше, миледи? — осведомилась она.

— Когда завтрак будет готов, то пожалуй. Спасибо, Гертруда.

— А после? Должна ли сюда зайти миссис Макдугал, чтобы обсудить с вами сегодняшний ужин, миледи?

— Нет, Гертруда. Я не буду ужинать дома. Разве вы забыли?

— Ах да, прошу прощения, миледи.

— Завтра возвращается его светлость, — добавила Шарлотта. — Попросите Вольпо, чтобы он удостоверился, что покои его светлости убраны и готовы к его приезду.

— Обязательно скажу ему и миссис Мак, миледи.

Гертруда удалилась, аккуратно притворив за собою дверь. Оказавшись в коридоре, она хмыкнула и тряхнула головой. О, да, ведь милорд Чейс завтра возвращается из путешествия по Индии. Какой покой стоял в доме в течение последних трех месяцев! Ее светлость просто преобразилась. «Какая жалость, что он возвращается, — думала служанка, спускаясь вниз. — Послезавтра снова начнутся шум и суматоха, милорд будет слоняться повсюду, осыпая проклятиями всех, кто подвернется ему под руку. Он будет, как всегда, в прескверном расположении духа и доведет миледи до слез». Никто лучше Гертруды не знал, как часто Шарлотта тайком вытирает слезы за закрытой дверью своих покоев. И жизнь ее с милордом — не жизнь, а сплошная мука.

Гертруда позвала служанку Эмилию, приказала ей поскорее принести щепок и угля и передать Люси, чтобы та растопила камин для миледи.

Со своей огромной двуспальной кровати Шарлотта наблюдала, как обе горничные чистят каминную решетку и разжигают камин. На улице чуть посветлело, в тучах появился небольшой просвет. Может, в конце концов наступит прекрасный день. Сегодня Шарлотту ожидало только приятное, и погода, похоже, не противилась этому. Днем Шарлотта отобедает со своей близкой подругой Флер Марш, а вечером она вместе с четой Маршей отправится на бал к леди Фаррингейл, муж которой работает в Форин офисе. У Фаррингейлов чрезвычайно красивый особняк на Пиккадилли. Элджернон Фаррингейл приходился племянником старому генералу сэру Гарри Коделлу, некогда опекуну Вивиана, и, хотя между обоими мужчинами нет ничего общего, Чейсов, естественно, всегда вносят в списки приглашенных. Поэтому леди Чейс и приглашена на бал в отсутствие мужа. Фаррингейлов также долгие годы знал отец Флер, сэр Гарри Роддни. Поэтому сегодня Шарлотте выпало редкое удовольствие повеселиться и потанцевать со своими лучшими друзьями и без зловещей тени Вивиана, который обязательно испортил бы ей весь вечер.

Девять лет их брака, последовавших за рождением Элеоноры, никак не улучшили жизнь Шарлотты. Все богатство и головокружительно высокое положение, которыми обладала Шарлотта, не могли компенсировать ей отсутствие любви и настоящей дружбы с мужем. Глубоко в душе она оставалась совершенно одинокой, и утешить ее было некому.

Это беспредельное одиночество не могло быть скрашено даже ее материнством.

Шарлотта родила еще двоих детей, и оба эти ребенка тоже оказались девочками. После каждых родов она выслушивала от Вивиана мучительные и жестокие упреки по поводу того, что не способна родить ему сына. И радость рождения нового ребенка неизменно угнеталась неестественно мрачным отношением Вивиана к этому прибавлению в их семье. Он никогда не прекращал издеваться над Шарлоттой и обвинять ее, словно она совершила смертный грех, словно то была единственно ее вина.

Спустя два года после рождения Элеоноры на свет появилась вторая дочь, которую окрестили Беатрис, в честь бабушки Вивиана. Потом был трехлетний перерыв, когда Шарлотта мечтала родить лорду Чейсу сына и наследника, которого он так хотел. И снова на свет появилась крошечная девочка, и на этот раз его светлость в пьяной ярости словно смерч носился по дому, а затем куда-то уехал и отсутствовал трое суток. Бедного младенца окрестили Викторией, в честь королевы. Маленькая Виктория появилась на свет в 1880 году. Шарлотта без устали заботилась о девочке, стараясь окружить ее любовью и лаской, в которых ей было отказано отцом, к тому же ребенок оказался чрезвычайно маленьким и болезненным. Но и в этой радости было отказано Шарлотте. Вивиану наскучило жить в Клуни. Он захотел отправиться за границу на яхте, которую приобрел совсем недавно. Он буквально силой вытащил Шарлотту с собой, лишив ребенка материнской груди и требуя полнейшего внимания к собственной персоне, как это было всегда.