— Ханна, будь добра, принеси этой девочке ликеру…

Затем она положила руку на талию и, глядя сквозь пушистые ресницы, совершенно точно изобразила Вивиана Чейса, после чего дядя с тетей долго смеялись до слез. Потом все попробовали конфеты из огромной коробки, хотя Шарлотте так не хотелось открывать ее! Она поцеловала розу на коробке и воскликнула:

— О, моя прекрасная роза! Тетушка Джем, я сейчас чувствую себя как в одной из дядиных сказок! Я хочу… мне хотелось бы… никогда не возвращаться домой!

Сразу воцарилась тишина. Тетя Джем укоризненно взглянула на Шарлотту поверх очков, еле сдерживая возмущение. Дядя Альберт вздохнул и вышел из комнаты. Шарлотта со своей естественной любовью ко всему красивому была ошеломлена обстановкой богатого дома, принадлежащего Чейсам, и сейчас особенно ясно видела бедность своего жилища. О, до чего некрасива и убога эта бедная комната, старая мебель! Как неприятно видеть обрывки тканей и нитки, разбросанные по полу! Заштопанные пыльные занавески неопрятно свисали вдоль грязных окон, выходящих на крыши обветшавших домиков улицы, на которой они жили.

Но ведь это был дом, в котором Шарлотта выросла. Именно здесь она узнала любовь и заботу, ибо совсем не помнила своих родителей. Шарлотта обладала по-настоящему добрым нравом и не могла оскорбить чувства тетушки Джем. И она бросилась к тете, обняла ее и страстно заговорила:

— О, дорогая, милая тетушка Джем, простите, простите меня! Я не это хотела сказать… я хотела сказать, что здесь мне намного лучше. И я никогда не поменяла бы наш маленький дом на все богатства Итон-Сквер.

Услышав эти слова, добрая женщина разразилась рыданиями. Дядя Альберт тоже пустил пьяную слезу. И они все вместе громко заплакали. В конце концов Шарлотте дали хлеба с маслом и молока и уложили спать. Но сначала тетя Джем как следует натерла ей грудь камфарным маслом на тот случай, если девочка подхватила простуду, блуждая по туманной набережной. И прежде чем в холодной спальне загасили свечу, Шарлотта с тетушкой опустились на колени и возблагодарили Бога за то, что он был милосерден к Шарлотте и уберег от копыт лошади.

Некоторое время девочка не могла уснуть и лежала с открытыми глазами. Болели ушибленная нога и лоб. Ее детский мозг был взбудоражен воспоминаниями, не дававшими ей погрузиться в целительный сон. Перед ней все еще стояло красивое благородное лицо Элеоноры Чейс; затем она живо представила себе голубые глаза Вивиана, держащего ее на руках. Удастся ли ей когда-нибудь, когда-нибудь снова увидеть его? Она лежала и блаженно грезила, страшно боясь, как бы эти блаженные грезы не ускользнули от нее навсегда. Она думала, приедет ли завтра ее светлость к тете Джем. Наконец Шарлотта уснула. Но дядя с тетей еще не ложились, а сидели и до поздней ночи разговаривали.

Мисс Джемайма, руки которой никогда не оставались без дела, продолжала шить. Наконец глаза ее так заболели от напряжения и скудного освещения, что пришлось отложить работу и сильно притушить лампу. Боясь разбудить спящую в соседней комнате девочку, они с Альбертом шепотом говорили о происшедшем. Тетушка Джем печально рассуждала о возможностях дочери ее несчастной сестры.

— Берти, наша малютка Шарл сказочно красива и сумеет изумить людей своими талантами. Она сама вполне могла бы стать знатной леди. Разве ты не заметил, как она вела себя перед нами сегодня вечером? Какую прекрасную сценку разыграла! Может, это было и не совсем тактично с ее стороны, но в этой шали, с обнаженным плечом она выглядела словно какая-то языческая принцесса. А до чего очаровательна! А какая стройная… очень скоро она превратится в маленькую женщину. Если бы только у нас были средства дать ей должное образование! Дать ей возможность жить так, как она и должна жить!

— Да, да, конечно, конечно, — бубнил дядя Альберт, возвышаясь на стуле и поигрывая цепочкой от часов, страстно мечтая снова окунуться в тепло и приятную атмосферу «Трех колоколов». Но ему не пришлось вернуться туда: всеми деньгами распоряжалась Джемайма, выдавая ему только небольшие суммы. Затем мисс Дарнли снова возвратилась к предстоящему визиту леди Чейс.

Когда, сказала она, утром придет миссис Скиппер, чтобы приготовить обед, времени на уборку не будет. Посему они с Альбертом должны заранее хоть немного привести в порядок их жилище. И сделают это сейчас, ночью. Весьма неохотно дядя Альберт поднялся и протянул руку сестре. Мисс Дарнли, падая с ног от усталости, собралась с силами, и к полуночи их гостиная преобразилась. А завтра утром, заявила мисс Дарнли, она переставит швейную машинку в спальню и продолжит работу там, чтобы гостиная оставалась нетронутой и подготовленной к визиту ее светлости.

Затем мистер Дарнли пожелал сестре спокойной ночи и отправился в мансарду, где находилась его кровать. Чувствуя ломоту во всем теле, ощущая ноющую боль в груди, мисс Дарнли едва добрела до своей постели. Да, она уже долгое время недомогала. Сейчас же ее беспокоило, что будет с Шарлоттой, если с ней что-нибудь случится.

Какое-то время она постояла перед небольшой кроватью, в которой мирно посапывала ее племянница. Заслонив свечу рукою, она внимательно смотрела на лежащую фигурку. Рыжевато-коричневые локоны разметались по подушке, бледное юное личико раскраснелось во сне, розовые губы приоткрылись, обнажая ряд перламутровых ровных зубов, — прекрасное лицо, и мисс Дарнли понимала это. Ей стало страшно за Шарлотту — немножко, совсем немножко. Так она боялась когда-то за свою любимую сестру Лотти. Ведь красавица Лотти тоже казалась созданной для веселья и роскоши и была наделена такой же щедрой душой. Она любила Оливера Гоффа всем своим существом, любила страстно, необузданно, отдавая отцу Шарлотты все свое сердце, все свои чувства. Что же станется с малюткой Шарлоттой, которая, как и ее мать, имеет так мало склонности к тихому семейному быту? Что ей необходимо сделать? Как жить дальше? Как сохранить свою утонченность? Какие шансы есть у нее, чтобы познакомиться или выйти замуж за джентльмена здесь, в этом убогом квартале?

«Я должна поговорить с ее светлостью, если она и вправду завтра придет, — лихорадочно думала мисс Дарнли. — Возможно, она захочет покровительствовать нашей девочке. А сейчас мне нужно постараться хоть немного поспать, чтобы сделать все возможное, достойно принимая нашу высокопоставленную гостью».

Однако Джемайме Дарнли не суждено было увидеть красивое лицо Элеоноры Чейс, познать волнение от приема в своем скромном доме этой знатной леди. Долгие часы мучительного напряжения от шитья — целый день и половину ночи — сделали свое, положив конец тяжелой борьбе за существование мисс Дарнли. Конец ее безрадостной одинокой жизни без близких, кроме бесполезного, всегда полупьяного брата. Долгие годы полуголодного существования, постоянного стремления сэкономить хоть немного денег для ребенка и вдобавок ко всему врожденная болезнь сердца в конце концов оборвали жизнь мисс Дарнли. Непосильные попытки привести в порядок их жилище оказались роковыми. У нее хватило сил лишь затушить свечу и вытянуться на кровати. Последнее дыхание — судорога, — и Джемайма испустила свой мужественный дух.

Именно Шарлотта оказалась тем человеком, кто обнаружил эту страшную трагедию — первую настоящую трагедию в ее жизни. Утром она проснулась и, зевая и потягиваясь, наблюдала, как в комнату просачиваются первые лучи скудного зимнего солнца. Когда в комнате стало немного светлее, она увидела, что тетушка Джем лежит как-то необычно — вперившись в потолок широко открытыми глазами, словно пораженная внезапно увиденным кошмаром. Лицо ее было столь бледным, что сердце девочки подпрыгнуло от ужаса. Она громко позвала дядю. Мистер Дарнли в ночной рубашке и в сдвинутом набок колпаке поспешил на этот отчаянный крик в сопровождении еще одной женщины, которая в это время входила в дом. Но было уже слишком поздно. Они нашли лишь остывший труп. На губах мисс Дарнли застыла леденящая душу улыбка.

Проснулись соседи. Все были взволнованы, где-то заплакал ребенок. А вскоре мистер Дарнли отвечал на вопросы поспешно вызванного доктора и, рыдая в носовой платок, соображал при этом, как бы украдкой вытащить пару шиллингов из кошелька покойной сестры и отправиться в «Три колокола».