— Ну, мама, у нее же могут быть вши! Ведь не станет же благовоспитанная девочка одна разгуливать по набережной!

Однако мать, сердито взглянув на него, проговорила:

— Будь любезен, милый мальчик, всегда помни о сострадании.

Молодой лорд Чейс недовольно пожал плечами, скрестил руки на груди и угрюмо наблюдал за исполнением приказаний матери. Бесчувственную Шарлотту положили на мягкие подушки сиденья.

— Быстрее домой, Перкинс! — приказала леди Чейс.

Вивиан извлек из своего серого камзола носовой платок и стал тщательно протирать им край треуголки.

Вскоре Шарлотта открыла глаза и увидела лицо женщины, заботливо склонившейся над ней.

— Тетушка Джем… — прошептала она.

Ландо продолжало ехать вперед. Леди Чейс кружевным платком осторожно вытерла кровь на лице девочки. Ссадина на ее левой щеке сильно кровоточила, на лбу уже образовался неровный темный кровоподтек. Поношенный плащик был весь в грязи, однако леди Чейс не обращала на это внимания и заговорила с Шарлоттой так ласково, словно та была ее собственной дочерью:

— Полно, бедняжка, не беспокойся. Теперь ты в безопасности и я позабочусь о тебе.

Шарлотта села. У нее сильно кружилась голова, все плыло перед глазами, но свойственное молодости здоровье быстро восстанавливалось после несчастного случая. В полумраке ландо она смутно видела пассажиров, но ее сразу поразила ангельская красота лица, склонившегося над ней. Лицо леди Чейс напоминало ей лик святой. Шарлотта заморгала, прерывисто дыша. «Какая прекрасная леди! — мелькнуло у нее в голове. — А какая красивая карета… откуда все это?»

Леди Чейс рассказала ей о случившемся, а потом ласково спросила:

— Ну как, тебе лучше, малышка?

— Да, немного, — прошептала Шарлотта и сквозь длинные ресницы посмотрела на юношу напротив. С детской непосредственностью она восхищалась его красотой. Однако Вивиан смотрел в окно все время, пока карета медленно пробиралась по занесенной снегом мостовой к Итон-Сквер.

Леди Чейс достала из кармана и откупорила маленький флакончик с золотой пробкой. Затем смочила лоб Шарлотты несколькими каплями какой-то душистой жидкости и растерла ее своими нежными руками.

— Лежи спокойно, детка. Ведь у тебя, должно быть, сильное сотрясение. Почему ты оказалась на улице в такую погоду, да еще совершенно одна?

Тут Шарлотта выдохнула:

— О Господи, тетушка Джем наверняка дожидается меня с красными нитками! Сегодня вечером ей надо дошить платье для мисс Поттер. О, мне нужно немедленно быть дома!

Но леди Чейс, почти не понимая этой скороговорки, отрицательно покачала головой.

— Пока тебе никуда нельзя идти. Я прослежу, чтобы тебя переодели в сухое и, перед тем как отвезти домой, напоили ликером. Но как это случилось, что твоя мама отпустила тебя одну в такой сильный туман?!

— У меня нет мамы, — сказала Шарлотта. — И папы тоже, — печально добавил она.

Элеонора Чейс дотронулась до плеча сына.

— Ты слышал, Вивиан? Эта бедняжка сирота. Как это грустно!

Но, похоже, Вивиан вовсе не опечалился, ибо был погружен в мечты о прелестях молодых женщин, которые взволновали его воображение во время завтрака.

Вскоре после своего шестнадцатилетия, менее чем через год, он был посвящен во все таинства секса, которые открыла ему некая разбитная служанка в Итонском колледже, где его светлость получал образование. Сегодня же за завтраком его сразило обаяние некой молодой леди, сидевшей за столом рядом с ним. И он был крайне недоволен тем, что вынужден проживать под крышей дома своей матери и вести такой же непорочный и благочестивый образ жизни, как и она. Весь свет обожал Элеонору Чейс и восхищался ею. Но единственный сын леди был неисправимый эгоист и всегда ловко выходил из-под ее контроля. Его наглый и лживый характер стал причиной того, что он потерял свое реноме среди знакомых. Однако его мать проявляла полную слепоту в отношении его истинного нрава. Своим друзьям — прожигателям жизни — он частенько хвастался, что умеет «обвести вокруг пальца любезную матушку».

И когда леди Чейс только ради него покидала свое уединение, он наслаждался этими увеселительными поездками в Лондон. Его радовала жизнь Клуни только тогда, когда замок наводнялся гостями. К большому сожалению Матери, он не унаследовал от отца любви к деревенским занятиям. Он хорошо ездил верхом, однако был плохим охотником и таким же неудачливым рыболовом.

Когда Вивиан следовал за миледи в залитый светом холл, где их ожидали двое величественных слуг в напудренных париках, он думал о том, как бы ему уговорить мать почаще приезжать в их резиденцию на Итон-Сквер. Ибо он знал, что рыжеволосая девушка, так сильно взволновавшая его воображение, тоже проживает в столице.

Вивиан протянул треуголку, плащ и перчатки одному из слуг и изобразил интерес к девочке, которая сейчас уже была способна пройти вместе с ее светлостью в библиотеку.

— Полагаю, тебе уже лучше, — произнес он надменно.

Шарлотта присела в реверансе. Она смотрела на стройного молодого джентльмена; ресницы ее трепетали. Она застеснялась высокомерного и важного вида Вивиана и думала, что он очень похож на прекрасного принца из сказки, которую ей читал дядя Альберт. И действительно, он выглядел очень импозантно в сильно напомаженных золотых кудрях, с голубыми, как бирюза, глазами, с тяжелыми веками и со сверкающим перстнем на руке, такой же изящной и белой, как у матери.

Леди Чейс сняла с себя накидку, отороченную соболями, и протянула служанке.

— Надо найти что-нибудь подходящее из одежды для этой девочки, или закутай ее в одну из моих шалей, а потом распорядись, чтобы ее в карете отвезли домой, — сказала миледи.

— Миледи, ей бы не следовало стоять в таких грязных башмаках на этом ковре… — начала седоволосая Ханна, которая много лет служила в семье Чейсов. Ханна очень любила миледи и молодого милорда, который никогда не отвечал ей взаимностью.

— Помолчи, Ханна, — с укором проговорила ее светлость. — Это дитя — Божье создание, как ты или я. И ей не будет отказано в тепле нашего очага. Обрати лучше внимание на дыру в ее чулке… видишь, кровь. Она такая маленькая, но очень отважная. Ведь ни разу даже не заплакала и не пожаловалась.

— Я могла бы отвести ее вниз, к слугам… — снова начала Ханна, сурово глядя на испачканную грязью Шарлотту.

— Она останется здесь, и я сама перевяжу ее, — холодно ответила миледи. — Будь так добра, принеси горячей воды, полотенца и мой саквояж с аптечкой.

Ханна присела в реверансе и, что-то недовольно бормоча себе под нос, удалилась.

— Пожалуйста, Вивиан, позвони и прикажи, чтобы растопили камин, — обратилась леди Чейс к сыну. — А то тут так холодно.

Однако Шарлотта совсем не чувствовала холода. Она очутилась в каком-то теплом и волшебном мире. В мире богатства и роскоши, которого она доселе не знала. Несмотря на синяки, ссадины и нервное потрясение, она не ощущала боли или каких-нибудь других страданий. Она была поражена окружающими ее чудесами, на которые взирала широко раскрытыми глазами. Сейчас ее отделяли от тумана плотные бархатные шторы. Она зачарованно разглядывала благоухающие вокруг оранжерейные цветы, толстенные ковры, покрывающие безупречно отполированный пол, восхитительные картины на стенах, оклеенных пурпурного цвета обоями. Над камином висело огромное французское зеркало в позолоченной раме, а рядом с ним — канделябр с шестью ярко сияющими толстыми восковыми свечами, напоминающими золотые копья. Повсюду горели красивые лампы самых причудливых форм. Шарлотта с наслаждением вдыхала аромат горящих сосновых поленьев и изумительный запах фиалок, исходящий от волос миледи. Девочка завороженно смотрела на сверкающие кольца, которыми были унизаны изящные пальцы леди Чейс. Она разглядывала ее элегантный турнюр и шелковистые, ниспадающие на плечи каштановые волосы, кое-где тронутые серебряной сединой. «Какое красивое лицо — словно печальная камея», — подумала Шарлотта. Она была совершенно ошеломлена, особенно зрелищем великого множества книг в красивых кожаных переплетах, которые высились на полках до самого потолка. И Шарлотта не смогла сдержать изумленного восклицания: