Все это лишь промелькнуло в его сознании. Предстоящее наслаждение от мести, которую он замыслил, было слишком сладко, чтобы отказываться от него. И очередь Гарри Роддни тоже скоро наступит… как и всех остальных.

Воздушной, грациозной походкой Елена поднималась по роскошной лестнице, опираясь на резные перила красного дерева.

Оказавшись наверху, она оглянулась и заметила секретаря Люсьена, который из вестибюля направлялся к кабинету хозяина. Обри поднял голову. Она мельком взглянула на его бледное, грустное молодое лицо. Обри явно пытался скрыть свои чувства, но безуспешно, ибо при виде девушки щеки его покрыл легкий румянец, он быстро отвел глаза и поспешил скрыться. Однако Елена все же успела прочитать в его взгляде неприкрытую, отчаянную страсть.

«Бедняга Обри давно и тайно влюблен, а я уже — много лет — не чувствовала тепла мужских губ и силы мужских объятий…» — размышляла она, направляясь в свои апартаменты. Сегодня вечером она станет женой Люсьена. Сегодня день ее свадьбы. Она будет странной невестой, у нее, в сущности, нет никакого права надевать прозрачную вуаль девственницы, и ей не дождаться страстных, горячих объятий новобрачного. Люсьен предупредил, что это невозможно; она и не испытывала к нему иных чувств, кроме как к замечательному хозяину, покровителю и другу. Отсутствие страсти в этом браке, похоже, ничуть не волновало ее еще утром, когда она скакала на лошади через морозный зимний парк. Она стремилась стать супругой маркиза только потому, что речь шла о ее высшем триумфе. Но упоминание имени Гарри Роддни вновь вывело ее из равновесия.

Нахмурившись, она позвала Хэтти и приказала принести горячей воды, полотенца и хорошенько искупать ее; после чего опустилась в шезлонг с книгой в руках. Это была поэма Гомера, которую Елена читала на языке оригинала. Ее всегда радовала чисто интеллектуальная красота чтения. Но сегодня ее мысли были рассеяны, более того, пришли в смятение. Ее воспоминания вырвались из-под контроля и возвращали к той, другой брачной ночи — незаконной, словно украденной у судьбы. Той ночью она лежала в объятиях Гарри Роддни.

Она злилась на себя за то, что не могла избавиться от этих воспоминаний. А ведь она много раз пыталась выкинуть их из головы! Но эти воспоминания неотступно следовали за ней и даже этим вечером, когда она при свете свечей стояла в крипте небольшой часовни, двери которой были заперты на замок, и тайно сочеталась браком с Люсьеном Шарло Сент Винсентом де Шартелье. Эти мысли словно призраки преследовали ее даже тогда, когда двое священников склонялись над ее рукой и, поздравляя, с должным почтением смотрели на ее гордое красивое лицо.

— Поздравляем вас, госпожа маркиза, — говорили они.

Доктор Суренн также принес свои поздравления новобрачным. Затем настала очередь Обри. Молодой секретарь все время чувствовал на себе холодный пристальный взгляд хозяина. И страстно молился про себя, чтобы Господь дал ему силы выдержать это мучительнейшее испытание. Но когда новоиспеченная маркиза де Шартелье протянула ему свою изящную, холеную руку, юноша затрепетал. Бедный Обри, дрожа от волнения, с отчаянием смотрел на Елену. На ней было белое простое платье, на плечи наброшена темная бархатная накидка, отороченная горностаевым мехом. По просьбе Люсьена она не надела для венчания обычный, по моде тех дней, чудовищный напудренный парик, и ее изумительные волосы золотистым потоком струились по обнаженным плечам. Лицо и шею покрывала прозрачная вуаль. Огромные черные глаза мерцали в полумраке, как алмазы, а на чуть подкрашенных губах блуждала еле заметная загадочная улыбка. Обри, годами наблюдавший за тем, как ее красота расцветала, никогда прежде не видел ее такой очаровательной и соблазнительной. Он подумал, что даже у давших обет целомудрия священников мысли сейчас очень далеки от четок и католических требников. Аромат духов, исходящий от нее, был настолько силен, что перебивал устойчивый запах церковных благовоний.

— Мои… поздравления… госпожа маркиза, — пробормотал он и коснулся губами кончиков ее пальцев.

И тут, к его крайнему изумлению, она крепко сжала его руки и прошептала:

— Глупый юноша, не надо этого несчастья во взоре. Позже я встречусь с тобой.

Его лицо смертельно побледнело. Страх и радость охватили его. Он не понимал значения ее слов и улыбки, которой она одарила его. Она встретится с ним позже. Боже всемогущий, что же это могло значить?

И, не смея взглянуть на маркизу, Обри поспешно вышел из часовни, чтобы подозвать карету, которая должна была отвезти новобрачных домой.

А позднее в небольшой, обогреваемой двумя каминами гостиной, залитой светом сотен свечей и пропахшей ароматом роз, новоиспеченные молодожены сидели друг против друга. Елена сняла вуаль. Люсьен с восхищением смотрел на нее.

— Я не уверен, что поступил правильно, сделав эту церемонию столь тихой и незаметной. Вы выглядите так очаровательно, дорогая. Мне бы хотелось, чтобы весь Лондон видел вас сегодня.

— А я предпочитаю все как есть, — с улыбкой промолвила она. — Вы поступили правильно.

— Итак, все кончено, — произнес он. — Мы достигли кульминационного момента, и мы, если можно так выразиться, на волне прилива. Вы носите мое имя и теперь хозяйка этого дома и Бастилии. Когда-нибудь, когда кончится война, я отвезу вас во Францию, в дом моих предков, в замок де Шартелье. Вам хотелось бы там побывать?

— Да, конечно, — кивнула она.

— Вы удовлетворены?

Она подошла к нему, с редким для нее волнением раскрыла объятия и тихо проговорила:

— Я снова хочу поблагодарить вас, Люсьен. Огромное спасибо. Если вспомнить, что мне пришлось пережить, произошедшее со мной сегодня означает намного больше, чем можно себе представить.

— Время покажет. Сейчас пока рано судить об этом. Я тоже бесконечно благодарен вам за достигнутый вами образец совершенства. Я могу гордиться своей женой, как никто другой.

— А я беспредельно горжусь моим супругом, — возвратила она комплимент.

— Вам придется извинить меня, дорогая, если я пораньше уйду к себе, — продолжал он. — Я немного устал, к тому же кашель донимает меня.

Она с тревогой посмотрела на него.

— Конечно, дорогой. Может, вам лучше удалиться прямо сейчас, Люсьен? Я могу поужинать и одна. Я, правда, очень рада, — добавила она, — что завтра мы вернемся в Брайтлинси. Там благоприятный климат для вашего здоровья.

— Ваша забота трогает меня, — тихо проговорил он. — Я тоже, со своей стороны, прилагаю все усилия, чтобы хорошо заботиться о вас. Вы ведь еще так молоды и полны страсти — нельзя требовать от вас, чтобы вы провели брачную ночь за книгой или бродя в одиночестве по пустому огромному дому. И я пригласил гостя. Я познакомился с ним в клубе и предложил отужинать с нами. Он, разумеется, ничего не знает о нашем сегодняшнем венчании. Я просто сказал, что хочу представить ему мою новую супругу. Пусть он потом расскажет обо всем в Лондоне. Это пробудит аппетит у тех, кто захочет познакомиться с вами. Кстати, он великолепный шахматист. Я подумал, что он мог бы сыграть партию со мной, а потом, когда я отправлюсь спать, составить компанию вам. Вы ведь без труда выигрываете у меня.

— О Люсьен, я не знаю, право, хочется ли мне играть в шахматы с незнакомым человеком, и именно в эту ночь! Мне бы хотелось побыть рядом с вами… — начала она, нахмурившись.

— Боже упаси! — воскликнул Люсьен и сухо рассмеялся. — Мне не нужна нянька… только сон, моя возлюбленная супруга. Уверяю вас, только сон. Ведь я всего-навсего усталый старик…

— Кого же вы пригласили? — спросила она.

— Ну, увидите… о, по-моему, я слышу, как во двор въехала карета.

Она пришла в некоторое замешательство от этих слов, однако подошла вместе с мужем к окну. Люсьен распахнул створки, и Елена поежилась от ворвавшегося в комнату холодного пронизывающего воздуха.

— Ради Бога, не стойте здесь, вам нельзя подставлять грудь под такой холод, Люсьен, — попросила она.