Затем последовал подробный рассказ обо всем, что происходило между Гарри и его дядей. Лорд Хамптон также не забыл упомянуть и об Анджеле, молодой красавице, которую сэр Артур так неожиданно взял себе в жены.

Фауна по-прежнему стояла в примыкающей к будуару комнатке, держа в руках великолепное парчовое платье миледи. Поскольку дверь была приоткрыта, она слышала каждое слово, произнесенное лордом Хамптоном. И ее сердце бешено забилось, что бывало с ней крайне редко. Она слишком уставала, чтобы испытывать какие-нибудь сильные чувства. Но эти слова, упоминание имени Гарри Роддни беспредельно взволновали ее. Будто внезапный огонь загорелся в адском мраке укромных уголков ее измученной души. Никогда, никогда она не забудет ту ночь, когда сильные руки извлекли ее, испуганного ребенка, из глубин гигантского торта. Никогда не забыть ей этого взгляда, полного искреннего сострадания! А в какой ужас пришел он от одной только мысли, что его острая шпага могла поранить ее тело! Никогда не забудет она, как он осмелился осыпать упреками миледи, встав на ее, Фауны, защиту. О, она никогда не забудет его красивого, точеного лица, мягких движений и удивительных, полных сочувствия зеленых глаз… касания его сильных молодых рук.

Все эти годы мысли о Гарри Роддни не выходили у нее из головы. Ей страстно хотелось знать, что сталось с ним. Но до сих пор она ни разу не слышала, чтобы его имя упоминалось в этом доме.

«Так, значит, у него по-прежнему любовницы… и долги!» — пронеслось у нее в голове. Что ж, это ведь абсолютно естественно для молодого повесы. Но, возможно, он будет разорен из-за брака его старого дяди… и это трагедия! Фауну охватило страстное желание побольше узнать о Гарри. Всегда такая молчаливая, тихая и покорная, сейчас она была охвачена нетерпением разузнать, где он. Она должна бежать к нему. Да, да, ей надо вырваться из этого ненавистного дома, кинуться к нему и умолять его, чтобы он взял ее к себе в невольницы. С какой радостью она служила бы ему. Как охотно исполняла бы все его желания! Если бы только это могло случиться!

Она поднесла ладонь к горящей щеке и закрыла глаза.

«Боже, безумные, глупые мысли!» Никогда еще она не помышляла о том, чтобы вырваться из этого позорного рабства — от миледи, от жестокой, гнусной миссис Клак, сделавшей ее жизнь сущим адом.

Покончив со своими делами в жарко натопленной спальне миледи, Фауна вернулась в будуар, чтобы забрать поднос и отнести его вниз. Она увидела, что миледи нет в комнате, а молодой лорд по-прежнему стоит напротив камина, расставив ноги и сцепив руки за спиной. Заметив, что сейчас юная невольница одна, он дерзко рассматривал ее.

— Твоя хозяйка сейчас вернется, малышка, — манерно растягивая слова, проговорил лорд Хамптон.

Фауна присела в реверансе и быстро взяла поднос. Ей захотелось заговорить с лордом Хамптоном, всего лишь спросить его о сэре Гарри, хотя бы немножко узнать, что с ним. Но слова застряли у нее в горле. И она, боясь этого полного красивого джентльмена (как боялась и всех остальных мужчин), собралась молча уходить. Хамптон быстро взглянул на дверь. Генриетта покинула его, чтобы заглянуть в детскую и отдать распоряжения старшей няне. Маленькая Гарриет, которой недавно исполнилось одиннадцать, простудилась, и няня осмелилась прервать беседу миледи с гостем, ибо девочку лихорадило и она требовала к себе маму. В любую секунду миледи могла вернуться, понимал Эдвард. Так что, если он хочет дать волю своим внезапным побуждениям, надо действовать очень быстро. Молодая невольница в доме — весьма редкое явление. «И Боже! Какие глазки!» — подумал он. Может быть, в ее венах и течет африканская кровь, но она выглядит совершенно белой. А какая грация, какая роскошная фигура. Ее не может скрыть уродливая одежда. Похотливые мысли ударили в голову Эдварда, словно крепкое вино. Ему безумно захотелось увидеть ее волосы, и он стремительно подошел к Фауне и игриво сорвал с ее головы чепец. Тут же у него перехватило дыхание от великолепного зрелища золотисто-рыжих волос, рассыпавшихся по ее плечам и спине.

— Боже, да такое великолепие нельзя прятать от других! — воскликнул пораженный сэр Эдвард. — Ну-ка иди сюда… как насчет того, чтобы поцеловать меня, а?

Фауна в ужасе отскочила от него. Тонкие руки вцепились в поднос с такой силой, что чашки громко зазвенели на нем.

— Ну, пожалуйста, милорд, — сдавленным голосом умоляла она.

Но он, охваченный безумной страстью, схватил ее, крепко прижал к себе и начал целовать в розовые пухлые губы. Поднос выпал у Фауны из рук, остатки чая пролились на бесценный ковер, устилающий пол возле кушетки. У Фауны вырвался крик ужаса и отчаяния. Эдвард с гнусным смешком отступил назад.

— Ах, проказница… — пробормотал он. — Черт возьми, что же я наделал!

И действительно… ибо в эту секунду в будуар вплыла Генриетта. Она и без того была крайне раздражена тем, что прервали ее беседу с любовником, да и болезнью Гарриет, но то, что предстало ее взору, совершенно вывело ее из себя. Фауна, ее рабыня, без чепца, с волосами, рассыпанными по спине, и в объятиях Эдварда! А разбитый китайский фарфор, залитый чаем бело-розовый ковер, недавно привезенный из Парижа…

Миледи пронзительно закричала. Эдвард в ужасе заткнул уши, соображая, как выйти сухим из воды в этом затруднительном положении. Фауна стояла мертвенно бледная, дрожа от страха; ее огромные темные глаза воззрились на хозяйку, словно пред нею предстал сам Сатана.

Не успел Джордж Памфри переступить порог дома на площади Фицроу, как услышал пронзительные женские крики. Это были вопли человека, испытывающего нестерпимую боль. Милорд оцепенел от неожиданности. Он бросил взгляд наверх. Было пять часов вечера, свечи уже горели в хрустальных люстрах, а в огромном, инкрустированном деревом камине трещали дрова. В этот морозный февральский день дом казался особенно теплым и светлым после сумрака холодных улиц.

Еще несколько минут назад лорд Памфри наслаждался шахматной игрой с одним из своих близких знакомых. За игрой он пропустил стаканчик доброго вина, потом они с приятелем обсудили небезызвестное дело Деспарда. В ноябре прошлого года знаменитого полковника Деспарда арестовали за попытку организации тайного общества по свержению того, что полковник называл «тиранией нынешних министров». Деспард и его шестеро помощников этим утром были приговорены к смертной казни. Памфри не полностью одобрял этот вердикт. Он несколько симпатизировал тем, кто желал конституционной независимости для Ирландии. Лорд Памфри считал, что суд обошелся с обвиняемыми слишком жестоко. Весь Лондон обсуждал это дело, а также, правда, менее оживленно, — женитьбу сэра Артура Фэри на молодой девушке, которая, если родит ему сына, тем самым оставит без наследства молодого Гарри, лишив его всех земных благ. Итак, по секрету от Генриетты Джордж по-прежнему наслаждался старинной игрой с Гарри Роддни, которого своенравная супруга милорда, разумеется, вычеркнула из списка своих посетителей. Джордж был полностью солидарен с Гарри и разделял его поведение: он и сам в тот вечер был потрясен при виде несчастного ребенка, заточенного в огромный торт.

— Ну что еще вы намерены совершить, чтобы удовлетворить вашу жажду известности? — спросил он тогда жену с раздражением в голосе.

Немало воды утекло с тех пор, как он привез домой девочку-невольницу. И теперь, по прошествии многих лет, он бессознательно уже смирился с тем, что Фауна была самой беззащитной и униженной среди его слуг. Увы, бедная Букашка! Когда-то он надеялся, что она обретет счастье в его доме, и искренне верил, что спас девочку, купив ее у печально известного Панджоу. Однако теперь он все чаще сомневался в этом.

Итак, услышав ужасные вопли, милорд оцепенел, и его красивое лицо изменило цвет. Отбросив в сторону шляпу и трость, он со съехавшим набок париком устремился наверх, туда, откуда доносились крики, — в будуар своей супруги.