«Я передаю двух своих дочерей под покровительство короля, моего господина. Ее [старшую] я отдаю ему ради того, чтобы он выдал ее замуж, в том случае, если мои бароны согласятся с этим, и завещаю ей Пуату и Аквитанию[46]».
Свидетельство Сугерия бесспорно, хотя и пристрастно. Он рассказывает, как в начале июня 1137 г. король Франции Людовик VI Толстый узнал от посольства Аквитании о последней, неоднократно повторенной воле Гильома:
«Прибыв в замок Бетизи, король сразу же принял посланцев Гильома, герцога Аквитанского, которые сообщили ему о том, что герцог, отъехав в паломничество к гробнице Св. Иакова, умер по дороге, и о том, что перед тем, как тронуться в путь, и в дороге, почувствовав приближение смерти, он решил поручить Людовику свою наиблагороднейшую дочь Алиенору, дабы король выдал ее замуж, а также вверить его охране все свои земли»[47].
Людовик VI поспешил исполнить последнюю волю графа Пуатье, во всем, впрочем, отвечавшую феодальным обычаям, которые давали сеньору право опекать и оберегать дочерей-наследниц своих вассалов, находить им супругов или, по крайней мере, подтверждать их выбор.
К тому моменту, как Людовик VI принимал аквитанское посольство в замке Бетизи (Уаза), он был королем Франции с 1108 г. Когда он взошел на престол, его власть была сильно ограничена, причем оспаривали ее даже сеньоры его же собственного наследного домена Иль-де-Франс. С помощью монаха Сугерия, сына серва, который благодаря своим знаниям и способностям сумел возвыситься до сана аббата Сен-Дени и стать доверенным советником короля, Людовик почти всю свою жизнь воевал со своими непокорными вассалами, вроде сеньоров Монлери и Пюизе, и находившимися не так близко сеньорами-грабителями, например, грозным Тома де Марлем, сеньором Куси; он начал против них войну во имя Божьего мира, выступив в роли защитника бедняков и церквей.
Что же касается монархической власти Людовика над королевством Францией, которая неоспоримо принадлежала капетингской династии с 987 г., то она была еще более ограниченной. Многие крупные бароны не потрудились даже принести ему оммаж, теоретически полагавшийся королю. В момент его восшествия на престол герцоги Нормандии, Бургундии и Аквитании не сочли нужным приехать на церемонию коронации. Умело используя соперничество между своими могущественными вассалами, в частности, между Анжуйским и Блуаским домами, Людовик к концу своего правления сумел разжать тиски магнатов, сжимавшие королевский домен. Но на горизонте вновь появилась угроза — на этот раз со стороны графов Анжуйских. В 1135 г. умер король Генрих Английский, оставив после себя только одну прямую наследницу в лице дочери Матильды, супруги графа Жоффруа Анжуйского. Матильда незамедлительно потребовала свое наследство, которое у нее оспорили другие претенденты (на сей раз мужчины), также являвшиеся потомками нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, правившего Англией с 1066 г. Самым опасным из этих соперников оказался граф Булонский Стефан, сын Адели, сестры покойного короля и дочери Завоевателя. Людовика VI настораживали амбиции Жоффруа: поэтому французский король принял сторону Стефана и его сына Евстафия, которому пожаловал Нормандию, приняв взамен оммаж за это герцогство. Людовик даже добился от папы Иннокентия II признания Стефана королем Англии.
Иначе говоря, новость, сообщенная королю послами Гильома, была как нельзя кстати: объединение доменов Франции и Аквитании пришлось, несомненно, крайне вовремя, даже если речь шла лишь о личной унии, ибо Алиенора, согласно оговоренным условиям, должна была остаться герцогиней в своих наследных землях. Понятно, почему король принял решение так быстро, о чем упоминает Сугерий, повествуя об этом событии со сдержанностью, близкой к литоте:
«<…> После совещания со своими близкими советниками он король Людовик VI радостно и со своим обычным великодушием принял столь лестное предложение и пообещал выдать Алиенору за своего дражайшего сына Людовика»[48].
Но нужно было спешить! В самом деле, силы быстро оставляли Людовика VI, который к концу жизни стал очень тучным. Не так давно он перенес дизентерию, ослабившую его грузное тело и подорванное в битвах здоровье. Нужно было спешить — главным образом для того, чтобы опередить возможных претендентов на столь выгодную и заманчивую партию, а также чтобы предотвратить на месте вспышку обычных династических распрей и мятежей аквитанских вассалов, всякий раз возникающих в периоды безвластия или династического кризиса, особенно если наследник юн… и является женщиной.
Король Франции не мешкая отправил своего сына Людовика в Бордо, дав ему в сопровождение войско из пятиста рыцарей во главе со своим графом дворца Тибо Блуа-Шампанским и своим сенешалем, графом Раулем де Вермандуа. С ними поехал и Сугерий. Он уточняет, что перед отъездом король обратился со следующей просьбой к предводителям этого войска, которое, без сомнения, было призвано произвести впечатление на аквитанцев и усмирить возможных смутьянов: рыцари не должны вести себя так, словно они находятся на вражеской земле — напротив, они должны воздержаться от разбоя и произвола, чтобы не выглядеть врагами в глазах местного населения. Чтобы покрыть их расходы, король обещал возместить издержки каждого из собственной казны.
Отправившись в путь 15 июня, кортеж прибыл в Лимож 1 июля, накануне празднества местного покровителя, Св. Марциала. Затем, вступив в пределы Борделе, войско встало лагерем на берегу Гаронны в ожидании кораблей, которые должны были переправить его на другую сторону, поскольку в те времена через эту реку не вел ни один мост. Свадебная церемония состоялась спустя несколько дней, 25 июля 1137 г., в соборе Св. Андрея в Бордо. Там молодой Людовик, вот уже шесть лет являвшийся соправителем отца, сочетался узами брака с юной Алиенорой и украсил ее чело королевской диадемой.
Людовик — миропомазанный король и соправитель своего отца, все еще не правил на деле, поскольку вся власть в реальности принадлежала Людовику VI. Однако все знали, что дни старого короля сочтены. Незадолго до отъезда Сугерия Людовик VI дал ему указания насчет того, где должна располагаться его гробница — в королевском аббатстве Сен-Дени. Многие хронисты отмечали, что в тот год стояла удушливая жара, засуха свирепствовала, почти во всей Франции, в Бордо и даже в Нормандии и Париже, куда перевезли короля. Его здоровье стремительно ухудшалось: 1 августа он «благочестиво ушел из мира сего», процарствовав тридцать лет.
Когда Алиенора со своим молодым шестнадцатилетним мужем спешила в столицу Пуатье, чтобы принять там герцогский сан, она и не догадывалась, что в очень скором времени станет королевой Франции. В пути от Бордо до Пуатье кортеж огибал замки вассалов-бунтовщиков, делая остановки в надежных местах. Так, например, первую брачную ночь Людовик и Алиенора провели, если верить хронисту из Тура, в замке Тайбур, которым владел Жоффруа де Ранкон, один из верных вассалов[49].
Мы не знаем, какие чувства могла испытывать тринадцатилетняя жена к своему молодому супругу, которого она никогда раньше не видела. Их исключительно политический союз был полностью устроен родителями обоих супругов. Такие семейные сделки были не редкость — даже странно, что Алиенора все еще не была «обещана другому» в ту эпоху, когда аристократические семейства использовали своих детей, порой еще даже не родившихся, как средство положить конец конфликтам или увеличить свое могущество. Этот способ может шокировать наших современников, живущих в обществе, в котором юноши и девушки обычно сами выбирают свою «вторую половину». Но такой персональный выбор был совершенно неприемлем для начала XII в., по крайней мере, в среде аристократии, единственного сообщества, которое, думается, нам понятно. К тому же, говоря о свободном выборе в наши дни, надо отдавать себе отчет в том, что речь идет о новой, относительно недавней практике, ставшей отличительной чертой современного, чисто западного менталитета. Большая часть населения земного шара, включая общины наших пригородов, и сегодня живет по традиционным законам, согласно которым решение о браке детей, особенно девочек, принимают их родители.
