Однако упоминание о Сантьяго-де-Компостела не должно остаться незамеченным. Весть о рождении Гильома, безусловно, потрясла короля, безуспешно пытавшегося получить от Алиеноры сына. Почему бы не предположить, что набожный король попросту отправился просить святого покровителя Испании о том, чтобы небеса даровали его новой жене Констанции столь желанного сына? Мы знаем, что из этого ничего не вышло: Констанция тоже подарила королю двух дочерей, старшую Маргариту в 1158 г. и младшую Аэлису в 1160 г. И только в 1165 г., одиннадцать лет спустя, Адель Шампанская, третья супруга Людовика, на которой он женился через несколько дней после смерти второй жены, родила ему «богоданного» сына Филиппа, которого история наречет Августом.

В момент восшествия на английский трон Генрих одерживал победу «на всех фронтах». Его сын-первенец увидел свет через год после женитьбы, тогда как у Людовика в наличии были только дочери. Следовательно, аквитанским владениям было суждено стать наследством семейства Плантагенетов. Людовик смирился с этим, о чем свидетельствует отказ короля от титула «герцог Аквитании». От отца Генрих получил титулы герцога Нормандского, графа Анжу и Мена, а от супруги — титул герцога Аквитанского. Провозглашенный королем Англии, отныне он владел совокупностью земель, которые английские историки называют «Анжуйской империей», а французы предпочитают называть «империей Плантагенетов» — определение, о правильности которого спорят по сей день[154]. Теперь Генрих, несмотря на то, что по всем своим континентальным землям являлся вассалом короля Людовика, мог обращаться с ним как с равным.

Покинув французский трон ради того, чтобы выйти замуж за Генриха, Алиенора стала королевой Англии. Она могла полагать, что в политическом плане ее выбор был верен. Действительно, «вакансий» на королевский брак в эту эпоху оставалось крайне мало. О ее чувствах к новому супругу, как и о том, была ли удовлетворена ее чувственность, нам не суждено узнать. Самое большее, что можно допустить — исходя из того, сколь частыми были роды в этой королевской семье, — что ее супруг не пренебрегал супружеским ложем. Все остальное относится к области гипотез, воображения или фантазии.

С 1152 г. по 1174 г., в период между браком и пленом, в течение более двадцати лет Алиенора вела насыщенную жизнь супруги, матери, королевы Англии и герцогини Аквитании. Каким образом проявлялось ее участие в этих различных областях?

Хорошей супругой, особенно для королей, в те времена являлась прежде всего женщина плодовитая. К великому сожалению первого мужа и к великой обоюдной радости второй пары, Алиенора в этом отношении превзошла все ожидания. Действительно, во время коронации в Вестминстере новая королева вновь была беременна. Первые годы ее второго брака отмечены регулярным рождением детей, происходившим в выдержанном ритме.

Судите сами: Гильом, старший сын, увидел свет 17 августа 1153 г. Спустя три года он умер — его погребли в Рединге, «у ног его деда Генриха», уточняет Роберт де Ториньи[155]. Жест, очевидно, политический: Плантагенет тем самым хотел вписать свое имя в династию нормандских королей Англии. Смерть маленького Гильома не оставила семейство без наследника мужского пола: 28 февраля 1155 г. в Лондоне Алиенора родила второго сына, названного Генрихом, как и его отец с дедом. Позднее, чтобы отличать его от отца, его будут называть «Генрихом, Молодым королем». Пятнадцать месяцев спустя, летом 1156 г., Алиенора дала жизнь дочери Матильде, названной в честь матери Генриха, которой тот был обязан английским престолом. Но Матильдой звали и жену Вильгельма Завоевателя, что вновь связывало Плантагенета с англо-нормандской династией. В сентябре 1157 г., в Оксфорде, на свет появился Ричард, а за ним, через год, Жоффруа. Таким образом, за шесть лет брака Алиенора родила пять детей: четырех сыновей (из которых выжили трое) и одну дочь.

Впоследствии этот ритм замедляется. В сентябре 1161 г., в Домфроне, была рождена вторая дочь, Алиенора; аббат Мон-Сен-Мишеля уточняет, что ее крестил папский легат[156]. Четыре года спустя, в октябре 1165 г., в Анжере на свет появилась еще одна дочь, Жанна. Наконец, Алиенора родила последнего сына, Иоанна — скорее всего, в Оксфорде. Роберт де Ториньи относит его рождение к декабрю 1167 г., но, вероятно, это ошибочные данные. Рауль де Дицето относит его к 1166 г.[157] одно современное исследование, кажется, подтверждает его сведения[158]. Согласно этой же работе, возможно и то, что у Алиеноры было не пять, а шесть сыновей, о чем свидетельствует Рауль де Дицето, человек в целом хорошо осведомленный и входивший в окружение Алиеноры[159]. Шестой сын, умерший «в детстве», мог появиться на свет в промежуток между рождением Жоффруа и Алиеноры (сентябрь 1158 г. — сентябрь 1161 г.), или между рождением Алиеноры и Иоанна (сентябрь 1161 г. — октябрь 1165 г.).

Плодовитость Алиеноры, по тем временам не исключительная, тем не менее обращает на себя внимание: историков поражает выносливость королевы — ведь множество женщин тогда умирали в родах. Такая смерть не обошла стороной и вторую супругу Людовика VII Констанцию Кастильскую, умершую 4 октября 1160 г. при родах второй дочери Аэлисы. Не пробыв вдовцом и двух недель, Людовик объявил о том, что он женится на Адели Шампанской. Их брак состоялся 13 ноября. Подобная спешка объясняется беспокойством «благочестивого капетингского короля» по поводу отсутствия у него наследника мужского пола, тогда как Алиенора к тому времени могла похвастаться четырьмя сыновьями.

Непрерывная череда родов не исчерпала ее энергии: войдя в свою роль королевы, она много путешествовала, наведываясь в различные области «империи Плантагенетов». Хронисты, не уделявшие ей особого внимания, тем не менее включают в свое повествование скромные упоминания о ее присутствии рядом со своим супругом или о ее поездках по приказу короля, который иногда посылал ее «управлять» теми землями, которыми не правил он сам, или, напротив, призывал занять место рядом с собой, чтобы принять участие в торжественном собрании двора по случаю Пасхи или Рождества.

Выбор мест, где по свидетельству хронистов, постоянно собирался двор на Рождество, свидетельствует о том политическом интересе, который проявлял Генрих к той или иной области своей «империи». Действительно, каждый такой двор давал королю возможность показать не только его пышность, гостеприимство и даже расточительность; то был удобный случай для того, чтобы продемонстрировать свою власть, свершить акты правосудия и управления. Только дважды королевский двор собирался в Аквитании: один раз в Бордо (1156), другой в Пуатье (1166). Шесть раз король держал двор в Анжу, двенадцать в Нормандии и тринадцать в Англии. Согласно Н. Винсенту, такое распределение говорит о том, что Генрих чувствовал себя чужеземцем во владениях Алиеноры, соединенных с империей Плантагенета очень слабыми узами[160]. Но можно найти и более простое объяснение, напрямую связанное с составом его империи и теми политическими и военными заботами, которые она порождала, — в частности, с вооруженной борьбой против Капетинга и его союзников, продолжавшейся на протяжении многих лет правления Генриха. Почти все эти военные операции велись в пограничных областях Нормандии и Мена. С другой стороны, нормандская административная и судебная модель, необходимость заручиться поддержкой ее баронов, центральное стратегическое положение Нормандии, ее морское побережье, позволявшее с легкостью добираться до Англии (в частности до Барфлёра) или при необходимости ехать наводить порядок в пуатевинских владениях, — все это объясняет, почему подавляющее количество дворов Плантагенет собирал именно в этих регионах.