Пребывание короля Генриха в Нормандии и проведение в ней королевских дворов чаще всего приходилось на тот период, о котором мы сейчас говорим. Анни Рену все подсчитала: 81 раз король останавливался в Руане, 45 — в Аржантане, 36 — в Кане, 28 — в Валони, 26 — в Бюр-ле-Руа (включая многочисленные рождественские дворы), 14 — в Донфроне (месте рождения дочери), 13 — в Шербуре (опять же включая множество дворов, собранных на Рождество) и так далее[161]. Столь частые переезды короля через Ла-Манш подтверждают политическое и стратегическое значение этого региона. Алиенора будет пересекать Ла-Манш не менее часто, одна или в сопровождении нескольких своих детей, иногда по срочному приказу короля — например, в сентябре 1160 г. или весной 1165 г.
Попутно заметим, что хронисты отмечают присутствие королевы рядом с супругом именно во время сбора дворов в Нормандии. Если подсчитать все упоминания о ее участии во дворах, собранных на Рождество, то можно заметить, что на период в двадцать лет приходится лишь семь таких упоминаний, пять из которых относятся ко дворам, проведенным с 1158 по 1162 г. исключительно на континенте, главным образом в Нормандии. Вызвано ли это причинами, указанными Робертом де Ториньи насчет данного региона? Нельзя ли увидеть в этом намек на охлаждение супружеских отношений или это вызвано политическими обстоятельствами? Какую роль в этих владениях могла играть Алиенора в период между ее вторым замужеством и разрывом отношений, наметившимся в 1172 г. и завершившимся ее пленением в 1174 г.? Чтобы узнать это, необходимо сделать обзор событий, тесно связанных с королевой.
Кажется, что в первые годы брака между супругами царило согласие. В то время как королева-мать, «императрица» Матильда, правила Нормандией, Генрих наводил порядок в Англии, сотрясаемой гражданской войной[162]. Он подчинил аристократию, усмирил бунтовщиков, повелел разрушить их замки и начал судебные расследования. Алиенора часто сопровождала его; в Англии она останавливалась не только в Вестминстере, но и в более удобном Бермондсее, в ожидании, когда будет произведена перестройка дворца, завершенная Фомой Бекетом спустя несколько месяцев.
Главной заботой того времени, несомненно, являлся тлеющий конфликт с королем Франции. Но, начиная с 1155 г., Людовик VII, желавший прослыть «благочестивым и миролюбивым королем», начал искать примирения со своим соперником Плантагенетом. Генрих, остро нуждающийся в передышке, ответил тем же, предложив принести французскому королю оммаж за Нормандию, Анжу, Мен и Аквитанию. В итоге наступил трехлетний период мира, которым Генрих воспользовался, чтобы вернуться в Англию, провести там ряд административных, судебных и финансовых реформ, укротить жителей Уэльса и вынудить короля Малкольма Шотландского принести ему оммаж.
Начиная с Рождества 1154 г., желая успешно завершить свою политическую линию в Англии, Генрих обратился за помощью к Фоме Бекету[163]. Этот тридцатипятилетний нормандец начинал свое обучение в Париже, когда Алиенора была королевой Франции, после чего продолжил изучать право в Болонье. Блестящий управленец, искусный дипломат, любящий роскошь и величественные творения не меньше Сугерия (с которым его часто сравнивали), Фома Бекет быстро становится другом и ближайшим помощником Генриха, который назначил его канцлером Англии. Его дом, если верить молве, ничем не уступал королевскому дворцу, соперничая с ним — а вскоре и превосходя его — в изобилии стола и высокородных гостях[164].
Раздражало ли Алиенору вечное присутствие Фомы Бекета, чье влияние на короля затмевало ее собственное, подобно тому, как влияние Сугерия на ее первого супруга когда-то оттесняло Алиенору в сторону, отводя ей второстепенную роль[165]? Или, напротив, она ценила влияние Фомы (которому вскоре доверили воспитание ее юного сына Генриха), как и влияние Иоанна Солсберийского, уже знакомого ей по встречам в Париже, а затем в Риме[166]? На этот счет сложно сказать что-либо определенно. Столь же сложно узнать, какой из дворов нравился Алиеноре больше — двор Плантагенета (гибельное, греховное место, средоточие придворной суеты и мелочности, как о нем отзывались Иоанн Солсберийский, Вальтер Мап и Гиральд Камбрийский) или французский двор, слывший слишком строгим. Еще более сложно согласиться с выводом, который делает Д. Д. Р. Оуэн, считавший, что Иоанн Солсберийский, изобличая придворные нравы, метил в Алиенору[167]. Самое большее, что можно сказать, изучив казначейские списки (Pipe Rolls) — в которых подробно расписаны расходы и доходы короны — так то, что Алиенора часто тратила крупные суммы денег, отдавая распоряжения об выплате от своего имени. С другой стороны, у нее были собственные доходы, которыми она могла пользоваться. Когда король находился на континенте, Алиенора, если можно так выразиться, исполняла роль регентши: порой она заседала вместе с королевскими юстициариями и скрепляла своей печатью королевские указы (writs).
С 1156 г. королева стала проявлять интерес к политике и управлению. После рождения Матильды она поехала к своему мужу в Руан и вместе с ним отправилась в Аквитанию: сначала супруги посетили Сомюр, где держали свой двор, а затем остановились в Пуату. На Рождество Генрих собрал двор в Бордо, где принял оммаж от аквитанских баронов. Признанию аквитанцами своей вассальной зависимости от Генриха помогли два обстоятельства: более чем вероятное присутствие подле него наследницы герцогства Алиеноры и оммаж, который Генрих в недавнем времени принес королю Франции. Эти два факта подкрепили законность притязаний Плантагенета на титул герцога Аквитании. Сама же Алиенора не осталась в своих землях надолго: в начале 1157 г. вместе с сыном Генрихом и дочерью Матильдой она возвратилась в Нормандию и отплыла в Саутгемптон, откуда отправилась в Лондона, где ей предстояло родить Ричарда. В Рождество Генрих повторяет церемонию своей коронации в Линкольне. О присутствии на ней Алиеноры не упоминается.
Год 1158 ознаменовался особо важными политическими событиями. На Пасху, в Ворчестере, имела место очередная торжественная коронация Генриха. На этот раз, вне всякого сомнения, рядом с ним находилась Алиенора[168]. С недавних пор ее супруг задумал заключить союз с императором Фридрихом Барбароссой и король Франции понимал, что вследствие этого маневра он может оказаться в изоляции. Семейное и династическое положение Людовика было крайне неустойчиво: его вторая жена Констанция только что родила дочь Маргариту, но, увы, не долгожданного сына. У короля по-прежнему не было наследника. Генрих посчитал, что такой своевременный момент нельзя упустить: он отправил в Париж своего канцлера Фому Бекета с пышной свитой, дивившей парижский люд[169], чтобы предложить королю Франции обручить его дочь Маргариту — совсем еще младенца — со своим сыном Генрихом. Затем английский король приехал лично, чтобы оговорить условия этого союза. Этот брак обещал Плантагенету двойную выгоду: в самом деле, Маргарита могла стать наследницей королевства Франции, как и две первые дочери Алиеноры. К тому же, по оговоренным условиям, приданым Маргариты должен был стать нормандский Вексен, которого так добивался Генрих: Плантагенет должен был получить Жизор, как только будет сыграна свадьба. Пока Маргарита не достигнет брачного возраста, она будет находиться на попечении своей будущей родни. Людовик VII, однако, потребовал, чтобы его дочь не воспитывали в окружении Алиеноры: поэтому Маргариту доверили сенешалу Нормандии, Роберту де Небуру.
