- Настоящее, наверное, здесь дорогое?

- Конечно. Сидим тут у чёрта на рогах. Поди доберись до нас. Разрешили бы через портал носить, да жилят.

- Через портал ещё дороже.

- Да, знаю. Только мороженка не бог весть сколько весит.

- Ладно, в следующий раз привезу вам эскимо, - весело пообещал Янко. - Настоящее.

Парнишка-монтажник, поднявшись и отряхнув руки, довольно всхрюкнул, а затем воскликнул:

- А это, ведь, вы! Я вчера видел вас по тридику. Вы там какой-то другой были... Даже не знаю, как будто...

- Как будто жевал клопов в соусе из выдержанного навоза.

Рабочий смутился.

- Вы просто были очень серьёзный. Такая ответственность - перед всем миром выступать.

"Что ж, назовём это серьёзностью", - подумал Вук, прощаясь с парнишкой. Он и вправду был крайне серьёзен: на его счёт Концессия перечислила столь убедительную сумму, что решение относительно Милы созревшим плодом стремительно провалилось куда-то между рёбрами и приятно захолодило сердце.

С вершины холма Вук окинул взором стартовые площадки. Влив в себя из серебряной фляжки стандартную порцию - сто граммов виски, с волнением вгляделся в устремленные ввысь комплексы. "Симург" стоял крайним справа - изящный, сверкающий, самый новенький из кораблей, созданный специально для последней тенерийской экспедиции. Далее располагались тенерийские "Гаруда" и "Феникс", молийский "Гамаюн" и покорители Амикайи "Рух" и "Ловаланги". Старичок "Гамаюн", маленький и потёртый, на фоне красавцев-собратьев выглядел жалким кузеном из провинции, приехавшим покорять столичные высоты. "Гамаюном" пользовались редко, исключительно по крайней нужде. Райскую планету Мола обслуживал огромный космодром с несколькими десятками сборочных комплексов. Космодром Молы также отстроили на одном из островов Тихого Океана, но в более оживлённом месте, удобном для пассажиров. Доставка на него была самая обычная - самолётами.

- Какими судьбами! Вуха-братуха!

К Янко ринулся гигант с метровыми плечами и нежными шёлковыми кудряшками. Квадратным силуэтом своим гигант напоминал цирковой чемодан для перепиливания радостных ассистенток. Из-за курчавого каштанового покрытия Вук не сразу признал в нём Юрку Горохова, врача-биолога третьей тенерийской партии. В экспедиции Горохов сиял начисто выбритым теменем, Вук даже не подозревал, что Юрка по-детски кудряв.

- Старший курсант Горохов, разрешите доложить! Младший курсант Янко прибыл для проведения опытов с пересборкой! - лихо отрапортовал Вук и добавил. - Слышал уже, небось, об уравнении Белла-Клаузера?

- А! Твой знаменитый корректирующий коэффициент! Как же! Почитал я твой доклад, ни черта в объяснениях не понял, но идея занятна.

Медные колечки гороховской шевелюры вспыхнули маленьким взрывом от налетевшего ветерка. Бриз плеснул космонавтам в лицо аромат нагретой гальки, водорослей и каких-то терпких цветов. С пальмы, растущей у самой кромки моря, с шумом свалился кокосовый орех. Булькнув, он скрылся в бирюзовой вспененной воде.

Горохов был чуть старше Янко, в Академии он шёл двумя курсами ранее Вука, но, так же, как и Вук имел значительный бэкграунд. Вук успел отучиться на физика, получить степень и высококвалифицированным научным работником уйти в спасатели аларм-службы, а Юрий с успехом закончил кибо-медицинский университет, интернатуру и ординатуру при главном клиническом госпитале ветеранов космической разведки. Юрка стоял рядом, огромный, обгоревший под палящими небесами экватора, взлохмаченный, такой живой...

- А ты здесь по какой причине? - спросил Вук.

Горохов двинул кадыком, почесал забинтованное колено, задрав штанину шортов цвета хаки.

- Болит, зараза... Погоди немного, лады? Лекарство приму.

Он отвернулся, достал из кармана блистер с пилюлями, отколупнул одну из них, запил из пузырька, взятого из второго кармана.

- Что с коленом?

- Инфламмацио гену церебрум, - сказал он на латыни. - Не обращай внимания.

- Ты здесь зачем? - повторил Янко.

- Тоже на испытаниях. Проверяем новую модификацию. Ну, перегрузки там, кислородное голодание, то, сё, пятое, десятое... Короче, рутина. Слушай, давай посидим вечером после работы, а? Тут славный бар наблюдается. Прямо на линии прибоя. Портал в девять закрывают, будет время поностальгировать, вспомнить Академию, Тенеру... Ты как?

На идею посидеть Вук смотрел с удовольствием. Пообещав посигналить Горохову после рабочей смены, он двинулся к верному товарищу - к "Симургу", поминутно промакивая капельки пота со лба и шеи. У "Гамаюна" он притормозил. Что-то в корабле было не так. От осознания сего факта в башке опять зашуршали странички невидимой книги. Привычно засадив дозу и уняв шум, Янко обошёл вокруг аппарата. От жары и двухсот граммов виски, пилот "поплыл", размяк и несколько отупел, но взгляд механика выцепил то, что заставило задержаться. Третий, самый верхний отсек опоясывался кольцом с чередой чёрных камер. Обод был почти плоским и почти незаметным, и если бы не духота, рассеивающая основное внимание и фокусирующая его на всяких мелочах, Вук однозначно прошёл бы мимо, ничего не заподозрив. Замеченное же удивляло, поскольку являлось не чем иным, как лазерными пушками небоевого назначения. С такими пушками геологи-планетологи обычно шастали по кольцу астероидов, отстреливаясь от залётных каменюк. Необычность ситуации была в том, что по пути к Моле ждать астероидов было неоткуда, маршрут к суровой Амикайе "Гамаюн" не осилил бы из-за недостаточного антирадиационного укрепления корпуса, а для Тенеры кораблик был простоват - вездеход либо везделёт в него втиснулся бы самый крохотный, причём организаторам экспедиции пришлось бы выбирать что-нибудь одно между этими двумя средствами. И, да, вокруг Тенеры, с астероидами тоже было негусто.

- Списали тебя, братец, - с грустью произнёс Вук, обращаясь к кораблю, как к живому существу. - Будешь теперь чумазых шахтёров возить. Утром туда, вечером обратно. Непонятно только, что ты тут делаешь и почему не на Байконуре?

Байконур как площадка пятой, грузовой категории (пятой после стартовых площадей для разведывательных комплексов пересборочного типа, туристических комплексов пересборочного типа, аппаратов дальней разведки Солнечной Системы и аппаратов для маршрутов ближнего космоса) обеспечивал лишь производственно-технические нужды.

В диспетчерской у экрана с расписанием работ Вук полистал журналы загрузки кораблей. Официальный доступ у него имелся лишь к информации о тенерийских аппаратах. "Рух", "Ловаланги" и "Гамаюн" не входили в пространство Вуковых разрешений, однако к перечню работ на "Рухе" Янко подобрался без труда, поскольку даже самый сопливый первокурсник умел обходить громоздкие и неуклюжие секьюрити-гейты, писанные пенсионерами в государственных конторах. Побродив пальцем по графику, Вук поставил зарубочку в памяти - Горохов в списке работ не значился. На "Ловаланги" - тоже. А к "Гамаюну" Вук пробиться не смог. Покрутившись и так, и эдак, он оставил безнадёжное занятие, тем более что в головушке, несмотря на превентивные алкогольные меры, опять разыгралась буря. Вук вернулся к планам "Симурга", и боль резко отступила.

- Вот как..., - пробормотал пилот, вновь возвращаясь к поискам обходного манёвра с "Гамаюном" и вновь ощущая, как череп его кто-то рубит ржавым топором. Боль усилилась, когда Вук перешёл к изучению полётных карт для маршрутов ближайшей недели. Он решил послать к чёрту карты и "Гамаюн" с его секретами, но руки зажили вдруг своей жизнью. Они быстро перещёлкивали экраны со знакомыми и незнакомыми созвездиями, пока голова не взбунтовалась и не велела им прекратить дурацкое занятие.

- Так и спиться недолго, - сказал он сам себе. - А что делать? А кому сейчас легко?

Третья, запасная порция огненной воды Вука окончательно оглушила. Расквашиваясь и растекаясь медузой, выброшенной на знойный берег, из последних сил делая приличное лицо и приличную осанку, он поднялся на борт "Симурга", задраил люки, оттошнился и повалился спать. В ближайший час, судя по расписанию, никто не претендовал на вторжение в отсек с капсулой.