Майк Даннинг заколебался. Его вновь поразила нереальность сцены, свидетелем которой он стал.

— Нет, — возразил он, наконец. — Нет. Это было, когда я встретил капитана с мистером Лоуренсом.

— Они тоже там оказались?

— Не у аптеки. Когда гробовщики ушли, я перебрался на другую сторону, к дому Палинодов.

— Зачем? — спросил Люк.

— Просто посмотреть. — Он был так слаб, что даже не рассердился, однако все в палате, даже сержант Диц, поняли, что его волновало. — В окнах Клитии было темно — ее комната выходит на улицу, вы же знаете, но я бы не рискнул бросить камешек, даже гори там свет. Просто хотелось убедиться, что она уже спит. И вот когда я уже отвернулся, заметил вдруг Лоуренса Палинода. Это ее дядюшка, худший из всей семейки. Он украдкой выскользнул из дома и спустился с крыльца.

Парень хитро, но как-то по-детски ухмыльнулся.

— Я был уверен, что он меня заметил, что видит в темноте, как кот. Но тут же понял, что не во мне дело. На том углу ночью горит только один фонарь, и как раз так случилось, что Лоуренс попал на свет, когда спустился с крыльца. Я услышал, как он осторожно продирается через кусты, пока не оказался возле тех урн из гипса, которые образуют ограду. Я был неподалеку, но в тени. Видел лишь часть лица, когда он высунулся из лавровых кустов.

— А где был капитан? С ним вместе?

— Нет, по другую сторону Бэрроу Кресчент, возле почтового ящика. Мистер Лоуренс наблюдал за ним, а я за мистером Лоуренсом. Чертовски глупая ситуация, но я не смел даже шелохнуться. Не мог понять, с чего все ночью колобродят. Тогда вот часы на соборе на Бэрроу Роад и пробили два.

— Как вы сумели распознать капитана Ситона с такого расстояния?

— Ох, разумеется, не смог, — казалось, врожденная застенчивость Майка понемногу возвращается. — Довольно долго я вообще его не видел. Понял только, что Лоуренс за кем-то следит, и потому стал смотреть в ту же сторону. Потом кто-то вышел из дома, дошел до почтового ящика и посмотрел в направлении Бэрроу Роад. Стоял там так с минуту, потом опять исчез. Через минуту это повторилось, и что-то в фигуре этого человека, манере носить шляпу показалось мне знакомым.

— И вы все это разглядели в темноте? — инспектор явно был заинтригован рассказом Даннинга.

— Я говорил вам, что был полумрак. Я видел только черные тени, все остальное было погружено во тьму. Несколько раз промелькнул силуэт человека, прежде чем я набрался уверенности, что это капитан. Он порядочный человек. Клития его любит. И, наконец, появилась женщина.

Кэмпион заметил, как сверкнули глаза Люка, который, однако, не произнес ни слова.

— Она шла по тротуару, — голос Майка изрядно подсел, — лица я не видел, но судя по походке, женщина пожилая и полная. Капитан подошел к ней и сразу заговорил, словно они давно знакомы, и простояли они так минут десять. Мне показалось, они спорили. Капитан даже размахивал руками. Лоуренс просто повис на ограде, вытянув шею, как пеликан. Видно, старался услышать, о чем они говорят, но это было невозможно, даже если бы они кричали. Наконец, женщина отвернулась и зашагала прямо в нашу сторону — так мне по крайней мере показалось. Но нет — она перешла на другую сторону Эпрон-стрит и прошла под аркой, ведущей в конюшни. Капитан вернулся домой, мистер Лоуренс тоже. В этом я уверен, потому что пришлось там торчать, пока все не разошлись.

Чарли Люк почесал затылок…

— В самом деле похоже, что это был капитан и что ждал он какую-то женщину. Жаль, что ты ее не видел. Уверен, что она вошла под арку?

— Абсолютно. Я отчетливо видел. Там есть проход на Бэрроу Роад.

— А гробовщик? Ты уверен, что Боулсы не вернулись назад?

— Нет. Не могли они этого сделать. В аптеке нет черного хода, а я находился в десяти ярдах от витрины.

— А потом что случилось?

Майк откинулся на подушки, и уже казалось, что медсестра велит им прекратить беседу. Но потом он опять оживился.

— Я свернул в переулок, чтобы не оставлять мотоцикл. У черного хода Боулсов горел свет, и тогда я вспомнил — сын его говорил, что у них остановился какой-то родственник. В сарай я вошел потихоньку, опасаясь, как бы меня не услышали. Мотоцикл был на месте. Я запер двери, прежде чем чиркнуть спичкой, фонаря у меня не было.

— Кого-нибудь видели?

— Нет, внизу никого не было. Мне, правда, казалось, что на чердаке слышен какой-то шорох, и, кажется, я что-то спросил. Не помню толком. Во всяком случае потом стало тихо и я подумал, что, видимо, это кони в соседней конюшне. Не на чем было сидеть, от каменного пола тянуло сыростью, так что я решил подняться наверх. Я чертовски устал, и нужно было подумать, как быть. До получки у меня остался всего один фунт. Он поморщился и тут же располагающе улыбнулся. — Но это уже совсем другая проблема. Ею займемся позднее. Ну вот, зажег я спичку и начал взбираться по лестнице. А дальше ничего не помню, видно, именно тогда кто-то огрел меня по голове. Но кто?

— Может быть, престарелая поклонница капитана, — пошутил Кэмпион.

Когда все встали, Даннинг протянул ему руку.

— Позовите Клитию, будьте добры, — тихо попросил он. — Мне нужно с ней поговорить. Вы не знаете, в какой она может угодить переплет.

— Похоже, дело серьезное, — заметил Кэмпион Люку, когда они спускались по бетонным ступеням клиники, выполнив предварительно просьбу парня.

— Бедные ребята! — неожиданно взорвался инспектор. — Никому нет до них дела, вот и тянутся друг к дружке… — Он помолчал и добавил: — Как глупые кутята. — Ну что же, значит, это Боулсы.

— Скорее всего, нет. — Кэмпион был явно озадачен. — Надо бы поговорить с Джесси.

— Он в вашем распоряжении. А я сейчас пойду поговорю с Доберманом. Перед самым уходом в больницу я получил от него записку. Понятия не имею, что старик раскопал.

У ворот Люк на минуту задержался, растерянный и несчастный. Глаза его глубоко ввалились.

— Вы имеете представление, куда нас заводит это проклятое дело? Знаю, мне не хватает людей, потому что половину вечно забирают, и еще знаю, что дело мне досталось трудное, потому что Палиноды — люди не простые, но вы видите хоть какой-то проблеск света? Я так просто брожу в потемках.

Кэмпион, несмотря на свой изрядный рост выглядевший куда мельче своего спутника, снял очки и мягко взглянул на него.

— Все в свое время, дружище. Но проблеск есть. Я считаю, в этом лабиринте нужно сосредоточиться на двух отчетливых следах. Вопрос в том, ведут ли они к цели. Полагаю — да, но не уверен. А ты что думаешь?

— Порой меня берет сомнение, способен я вообще думать или нет, — с горечью бросил инспектор Люк.

Стеклянные двери заведения Боулса были заперты, но свет еще горел; тогда Кэмпион нажал звонок и стал ждать. Объективно говоря, у витрины был свой стиль. На ней стояла черная мраморная урна, которая резала бы глаз в любом другом месте, и два венка из восковых цветов под стеклом.

Кроме них, единственным декоративным элементом была миниатюрная табличка с черным обрезом, украшенная надписью мелким, но изысканным шрифтом:

«Надежные погребения. Хороший вкус. Умелое обслуживание. Низкие цены. Такт и сочувствие».

Только он задумался, что трудно представить себе ненадежное погребение, когда на лестничной клетке, видной через стеклянные двери, появился Боулс-старший. Тот, видно, встал из-за стола и еще надевал пиджак, но явно спешил.

— Ах, это мистер Кэмпион! — радостно воскликнул старик, прижав лицо к стеклу. — Большая честь для нас. — И тут же лицо его приняло встревоженное выражение. — Прошу простить, что я задам вопрос личного характера, но, надеюсь, вас привели не профессиональные интересы?

Кэмпион был необычайно любезен.

— Смотря кого из нас двоих вы имеете в виду. Нельзя ли на минутку зайти к вам на кухню поговорить?

Долю секунды широкое лицо оставалось непроницаемым, но так недолго, что Кэмпион едва успел это заметить, и его собеседник снова засиял от любезности и симпатии.