От технических производств, составляющих исключительное достояние помещичьих хозяйств, переходим к таким, которые доступны более или менее крестьянству. Сюда относится прежде всего переработка картофеля (отчасти и пшеницы и других хлебов) в крахмал и патоку. Крахмальное производство особенно быстро возрастало в пореформенную эпоху вследствие громадного роста текстильной промышленности, предъявляющей спрос на крахмал. Район распространения этого производства – главным образом нечерноземные, промышленные, отчасти северночерноземные губернии. «Ист. – стат. обзор» (т. II) считает, что в половине 60-х годов было около 60 заводов с суммой производства около 270 тыс. руб., а в 1880 г. – 224 завода с суммой производства 1317 тыс. руб. В 1890 г. по «Указателю фабрик и заводов» считалось 192 завода с 3418 рабочими и суммой производства 1760 тыс. руб.[238] «Крахмальное производство в последние 25 лет увеличилось в 4¹/₂ раза по числу заводов, – говорится в «Ист. – стат. обзоре», – и в 10³/₄ раз по сумме вырабатываемого продукта; тем не менее производительность эта далеко не покрывает спрос на крахмал» (стр. 116), – о чем свидетельствует рост привоза крахмала из-за границы. Анализируя погубернские данные, «Ист. – стат. обзор» приходит к выводу, что картофельно-крахмальное производство имеет у нас (в противоположность пшенично-крахмальному) сельскохозяйственный характер, будучи сосредоточено в руках крестьян и помещиков. «Обещая широкое развитие» в будущем, «оно и теперь приносит нашему сельскому населению хорошие выгоды» (126).

Мы сейчас увидим, кто получает эти выгоды. Но сначала заметим, что в развитии крахмального производства необходимо отличать два процесса: с одной стороны, появление новых мелких заводиков и рост крестьянского производства, с другой стороны, концентрацию производства на крупных паровых фабриках. Напр., в 1890 г. было 77 паровых заводов, сосредоточивающих 52 % всего числа рабочих и 60 % суммы производства. Из этих заводов только 11 основаны до 1870 года, 17 – в 70-х годах, 45 – в 80-х годах и 2– в 1890 году («Указатель» г. Орлова).

Чтобы ознакомиться с экономикой крестьянского производства крахмала, обратимся к местным исследованиям. В Московской губ. в 1880/81 г. крахмальный промысел обнимал 43 селения в 4-х уездах[239]. Число заведений определялось в 130 с 780 рабочими и с производством не менее 137 тыс. руб. Распространился промысел главным образом после реформы, причем техника его постепенно прогрессировала, образовывались более крупные заведения, требующие большого основного капитала и отличающиеся высшей производительностью труда. Ручные терки были заменены улучшенными, затем появились конные приводы и, наконец, был введен барабан – аппарат, значительно улучшивший и удешевивший производство. Вот обработанные нами данные подворной переписи «кустарей» по размерам заведений:

* См. приложение к V главе, промысел № 24.

Итак, мы имеем здесь мелкие капиталистические заведения, в которых, по мере расширения производства, увеличивается употребление наемного труда и повышается производительность труда. Крестьянской буржуазии эти заведения доставляют значительную прибыль, повышая также технику земледелия. Но положение рабочих на этих заводиках весьма неудовлетворительно вследствие крайне антигигиеничных условий работы и продолжительного рабочего дня[240].

Земледелие тех крестьян, которые имеют «терочные» заведения, поставлено в очень благоприятные условия. Посевы картофеля (на надельной и главным образом на арендованной земле) доставляют значительно больший доход, чем посевы ржи и овса. Чтобы расширить свое хозяйство, заводчики усиленно снимают наделы крестьянской бедноты. Например, в деревне Цыбино (Бронницкого уезда) 18 крахмалозаводчиков (из 105 живущих в селении хозяев) арендуют наделы у крестьян, ушедших на заработки, а равно и у безлошадных, присоединяя таким образом к своим 61 наделу еще 133 взятых в аренду надела; у них сосредоточено всего 194 надела, т. е. 44,5 % всего числа наделов в этом селении. «Совершенно те же явления, – читаем в сборнике, – встречаются и в других селениях, в которых более или менее развит крахмальный промысел» (1. с., 42)[241]. Крахмалозаводчики держат вдвое более скота, чем остальные крестьяне: в среднем на 1 двор по 3,5 лошади и 3,4 коровы против 1,5 лошади и 1,7 коровы у местных крестьян вообще. Из 68-ми заводчиков (охваченных подворной переписью) 10 имеют купчую землю, 22 арендуют вненадельную землю и 23 – надельную. Одним словом, это – типичные представители крестьянской буржуазии.

Совершенно аналогичные отношения представляет крахмальный промысел в Юрьевском уезде Владимирской губернии (В. Пругавин, 1. с., с. 104 и ел.). И здесь заводчики ведут производство главным образом при помощи наемного труда (из 128 рабочих, на 30 заводах, – 86 наемных); и здесь заводчики стоят несравненно выше массы по своему скотоводству и земледелию, причем картофельную мязгу они утилизируют на корм скоту. Среди крестьян появляются даже настоящие фермеры. Г-н Пругавин описывает хозяйство одного крестьянина, который имеет крахмальный завод (ценою около 1¹/₂ тыс. руб.), с 12 наемными рабочими. Картофель он производит в своем хозяйстве, которое расширено при помощи аренды. Севооборот семипольный, с посевом клевера. Для земледелия имеются 7–8 работников, нанимаемых с весны до осени («концевых»). Мязга идет на корм скоту, а промывными водами хозяин намерен поливать поля.

Г-н В. Пругавин уверяет, что этот завод находится «совершенно в исключительных условиях». Конечно, во всяком капиталистическом обществе сельская буржуазия всегда будет составлять незначительное меньшинство сельского населения и в этом смысле будет, если хотите, «исключением». Но от этого наименования не устранится тот факт, что и в районе крахмального производства и во всех других районах торгового земледелия в России происходит образование класса сельских предпринимателей, которые организуют капиталистическое земледелие[242].

Выделка масла из льна, конопли, подсолнечника и пр. тоже представляет из себя нередко сельскохозяйственное техническое производство. О развитии маслобойного производства в пореформенную эпоху можно судить по тому, что в 1864 г. сумма маслобойного производства определялась в 1619 тыс. руб., в 1879 г. – в 6486 тыс. руб., а в 1890 г. – в 12 232 тыс. руб.[243] И в этом производстве наблюдается двоякий процесс развития: с одной стороны, в деревнях возникают мелкие крестьянские маслобойки (иногда и помещичьи), производящие продукт на продажу. С другой стороны, развиваются крупные паровые заводы, концентрирующие производство и вытесняющие мелкие заведения[244]. Нас интересует здесь только сельскохозяйственная переработка масличных растений. «Владельцы конопляных маслобоек, – читаем в «Ист. – стат. обзоре» (т. II), – принадлежат к зажиточным представителям «крестьянства», особенно ценят они маслобойное производство ради возможности получить отличный корм для скота (выжимки). Г-н Пругавин (1. с.), отмечая «широкое развитие производства масла из льняного семени» в Юрьевском уезде Владимирской губ., констатирует, что крестьяне получают от него «не мало выгод» (стр. 65–66), что сельское хозяйство и скотоводство крестьян, имеющих маслобойные заводы, стоит значительно выше, чем у массы крестьянства, причем некоторые маслобойщики прибегают также и к найму сельских рабочих (1. с., таблицы, стр. 26–27, 146–147). Пермская кустарная перепись 1894/95 г. показала точно так же, что у кустарей-маслобойщиков сельское хозяйство стоит гораздо выше, чем у массы (более крупные посевы, значительно больше скота, лучшие урожаи и пр.), и что это улучшение земледелия сопровождается наймом сельских рабочих[245]. В Воронежской губ. в пореформенную эпоху получили особое распространение торговые посевы подсолнечника, перерабатываемого на местных маслобойнях в масло. В 70-х годах считали в России около 80 тыс. дес. под подсолнечником («Ист. – стат. обзор», I), в 80-х – около 136 тыс. дес., принадлежавших на ²/₃ крестьянам. «С тех пор, однако, судя по некоторым данным, посевная площадь этого растения значительно увеличилась – местами на 100 и даже более процентов» («Произв. силы», I, 37). «В одной слободе Алексеевке» (Бирюченского уезда Воронежской губ.), – читаем в «Ист. – стат. обзоре», ч. II, – «насчитывается более 40 маслобоек, да и сама Алексеевка разбогатела только благодаря подсолнуху и превратилась из жалкой деревушки в богатое село, с домами и лавками, крытыми железом» (стр. 41). Как отразилось это богатство крестьянской буржуазии на массе крестьянства, – видно из того, что в 1890 г. в слободе Алексеевке из 2273 приписных семей (с 13 386 душ об. пола) 1761 не имели рабочего скота, 1699 не имели инвентаря, 1480 не обрабатывали земли, и только 33 семьи не занимались промыслами[246]. Вообще следует заметить, что крестьянские маслобойки фигурируют обыкновенно, при земских подворных переписях, в числе тех «торгово-промышленных заведений», о распределении и роли которых мы уже говорили во II главе.