Сильвина поднялась.

— Извините, если говорила путано. Я бы все отдала, чтобы нашли убийцу мужа.

Оставшись один, сыщик предался размышлению. Он услышал от Сильвины немало, но нужно было отделить главное от второстепенного, зерна от плевел. Ментор твердил, что в этом суть сыщицкой работы.

— Да, этого не избежать, — произнес вслух Филимен. С этими словами он вышел из комнаты, не забыв запереть дверь…

Замедлив шаг посреди открытой галереи, Сванте остановился и замер, весь превратившись в слух. Десятки шумов вливались в его ушные раковины. Глухо стонали деревья за окном, терзаемые осенним ветром. Где-то под обшивкой пола скреблась мышь. Еле слышно шуршала одна из включенных панелей вечернего освещения. Внизу скрипнула дверь, прошлепали чьи-то шаги. Похоже на тяжелую поступь Александра Делиона. Он продолжал вслушиваться, пока уловил то, что хотел: еле слышный стук каблуков донесся из другого крыла виллы. Двинувшись на стук каблуков, он догнал медленно бредущую Сильвину. Она шла, сильно сутуля плечи, и вздрогнула, услышав сзади шаги.

— А, это вы, — сказала она. — Я услышала сзади шаги и подумала: вот и конец.

— Вы кого-то опасаетесь?

— Здесь ни за кого нельзя поручиться. Вы же сами видели, что происходит в нашем доме.

— Хотите, назову этого человека?

— Я же сказала: не нужно. Не понимаю, за что она меня так ненавидит? В ложке воды бы утопила, по глазам вижу. Может, так даже к лучшему… Нет, — перебила она себя, — я прежде хочу дожить до момента, когда будет найден убийца.

— Я хотел, Сильвина, попросить у вас разрешение пользоваться библиотекой.

— Библиотекой? А, понимаю, вы хотите что-нибудь почитать на сон грядущий. Обратитесь к Мишелю, у него целая полка детективов. Большой любитель.

— Мне нужны совсем другие книги.

— Дело ваше. Разумеется, и библиотека, и информарий к вашим услугам. Между прочим, там вы найдете и книги, которые написал Арнольд.

— Вы читали их?

— Вы шутите! Одну книгу, которую он подарил мне, я попыталась прочесть, и уже на втором абзаце чуть мозги не своротила. Там формул больше, чем слов.

— Да, это мне знакомо.

— Может, вас интересуют заметки на полях? У Арнольда была такая скверная привычка…

— Благодарю, это интересно.

В библиотеке Филимен задумчиво прошелся вдоль полок.

Хочешь не хочешь, придется постичь хотя бы азы той мудреной науки, которой занимался убитый. Иначе к задаче не подступиться.

Начинать, разумеется, нужно не с монографий Завары и других корифеев, а с элементарных учебников. И ментор по физике понадобится. Снова ментор, усмехнулся Филимен. А он-то думал, что избавился навсегда от них!

Делион не вошел, а скорее величаво вплыл в комнату, словно в гавань океанский лайнер. Но взгляд сыщика под напускной развязностью уловил настороженность. Усевшись на стул, на котором недавно сидела Сильвина, Александр покосился на ленты перфокарт и листки бумаги, разложенные на столе с какой-то невероятной аккуратностью.

— Ужасное происшествие, — произнес Делион и откинулся на спинку стула. — До сих пор, знаете ли, не могу в себя прийти.

Он вытащил платок и вытер разгоряченное лицо. В комнате запахло французскими духами.

— Догадываетесь, Атамаль, о чем мы будем сегодня говорить?

— М-м… отчасти.

— Поговорим о физике.

— О физике? — Делиону показалось, что он ослышался.

— Именно о ней, — подтвердил сыщик. — Меня интересуют самые общие вещи, связанные с этой наукой. Проблемы, которыми занимался Завара. Результаты, которых он успел достичь. Принцип, на котором работал будатор. Короче, хочу узнать, что творится на переднем крае вашей науки.

— Скромное желание. — Делион сунул смятый платок и добавил: — Похвально, когда широкие слои сыщиков хотят приобщиться к науке.

— Я хочу, чтобы вы были ментором в этом деле.

— Ментором?

— Ну, наставником, что ли. Вы будете направлять мои усилия, подчеркивать главное, помогать мне отделять зерна от плевел. Если, конечно, не возражаете.

— Не возражаю. Когда начнем?

— Сейчас.

— А с чего?

— С нуля. Я тут взял, больше наугад, кое-какие книги, полистал их. И теперь в голове — невообразимая мешанина.

— О, я вижу, у вас и работы Завары.

— Мне до них, сами понимаете, как до неба. А пока начнем с двух понятий: пространство и время.

— Вы сами не знаете, Сванте, за какую трудную штуку беретесь.

— Лиха беда начало.

— Знаете ли вы хоть что-то из физики?

— У нас на учебной базе среди курсантов ходила присказка: мы-то это знаем, но вы рассказывайте так, как будто мы ничего не знаем.

— И с этой присказкой вы ко мне обращаетесь?

— Вот именно.

Разговор длился долго.

За окнами успела разгореться и погаснуть тусклая промозглая заря. Делион давно уже перестал вытирать пот с лица. Он потирал руки, совал их в карманы, ёжился.

— Чего вы испугались? — спросил Филимен, услышав, как собеседник выбивает зубами дробь.

— Это не от испуга. Я замерз. Как вы можете, Сванте, жить в такой холодной комнате?

— Давайте продолжим разговор там, где потеплее.

— Отлично. Пойдемте в информарий. Там я подберу вам книги, с которых следует начинать.

…По пути в информарий Делион попытался изложить сыщику сжатый очерк строения вселенной.

— Зернистая структура пространства… Частицы времени — хрононы… — Задумчиво повторил Филимен. — Осмыслить это труднее, чем раскрыть преступление.

— Не знаю, не пробовал.

— Скажите, а сколько может стоить аппарат Завары?

— Есть вещи, цены не имеющие. Будатор существует в единственном числе. Как солнце для землян. Или, скажем, вселенная.

— А как работает будатор?

— Он пробуждает «память материи», это вы уже знаете. Заваре удалось доказать, что каждая микрочастица обладает индивидуальностью, и потому способна «запоминать», в каких передрягах ей довелось побывать за тысячи и тысячи лет. До Завары считалось, что все частицы одного сорта — одинаковы. Невозможно, скажем, отличить один электрон от другого, какова бы ни была предыстория каждого. Был провозглашен «принцип тождественности микрочастиц», который казался незыблемым. Арнольду удалось его опровергнуть. Ну, не одному, конечно. Я не слишком сложно объясняю?

— Как крохотная неодушевленная частичка может обладать памятью?

— А процесс фотографирования? Он разве одушевленный? Между тем фотокарточка является памятью о прошлом.

— Логично. А если частица залетела из космоса? Будет она хранить память о межзвездных происшествиях?

— Полагаю, да.

— Но тогда мы сможем многое узнать о тайнах рождения и смерти звезд, о загадках Млечного пути… О внеземных цивилизациях, о которых нам фантасты все уши прожужжали!

— Можно и мне вопрос, Сванте? Каким ветром занесло вас в полицию? Переходите к нам, в Ядерный центр, хотя бы младшим лаборантом. Клянусь Эйнштейном, из вас выйдет толк: вы умеете ухватывать сущность проблемы. Глядишь, из вас со временем выйдет второй Арнольд Завара.

— Благодарю покорно. Чтобы мне потом из револьвера затылок размозжили?

Прошло еще несколько дней.

Филимен продолжал вести расследование. Допрашивая физиков, снова и снова возвращался к принципу работы будатора. У сыщика все более вызревало смутное подозрение, что корень проблемы, над которой он бьется, содержится в последнем изобретении Арнольда Завары… Однажды он спросил у Делиона:

— Радиация, поток мельчайших частиц, представляет для человеческого организма смертельную угрозу, не так ли?

— Так.

— Внутри будатора материя, которую вы называете рабочим веществом, расщепляется именно на такие частицы. Разве они не опасны для человека, находящегося рядом?

— Шар окружен защитным полем. Энергетический барьер его во много раз превышает энергию расщепленных частиц, и они не смогут выскочить из потенциальной ямы. Приведу близкий вам пример. Узник сидит в тюремной камере. Стены из камня, окно забрано решеткой. Как бы ни был силен преступник, ему не выбраться. Хоть голову разбей о стену, камень не прошибешь.