— Разве это тайна? — забеспокоился марсианин. — Уверяю вас, Атамаль не сделал ничего дурного… Это в высшей степени порядочный человек.

— Да, вы умеете защищать приятеля. Если бы и он отличался тем же свойством.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего. Так, мысли вслух. И успокойтесь: из своих занятий физикой я не делаю тайны; итак, что с вами произошло в кабинете?

— Меня, в первую очередь, едва вошел, поразило голубое сияние, испускаемое аппаратом. Я много занимался радиацией, но ничего подобного не встречал.

— А дозиметры?

— Они молчали. Это было свечение неизвестной человеку природы.

— Я застал это свечение, когда вошел в кабинет убитого. Я решил, что оно безвредно.

— Ваше мнение, извините, здесь мало что значит. Удивительно, что и Завара был того же мнения.

— Оставим в покое свечение. Что еще оказалось необычным в кабинете?

— Вокруг шара было посветлее, по углам гнездился полумрак. В одном из углов мне померещилась фигура…

— Продолжайте.

— По складу ума я ученый, и во всем привык доискиваться рационального объяснения, игра воображения? Возможно и такое. Мираж? Я всматривался, но видение не исчезало.

— Фигура стояла на полу?

— Нет, висела в воздухе, словно парила, примерно в полуметре от пола.

— Что представляла собой фигура?

— Она сразу показалась мне знакомой, но сумрак скрадывал черты. Тем не менее я разглядел ее. Это была фигура Арнольда Завары.

— Вы уверены в этом?

— Ошибка исключена. Я слишком хорошо его знаю.

— А как он был одет?

— Точно так же, как в гостиной, на юбилее. Даже галстук был, который Сильвина цепляет ему в торжественных случаях.

— Что вы сделали?

— Бросился к фигуре, но призрак исчез. Просто, понимаете, растаял в воздухе.

— Ваше объяснение?

— Тут я пас, — Рабидель развел руками.

«Только этого мне недоставало, — подумал начинающий сыщик. — Таинственный замок, в котором водятся призраки. И о них говорит мне не экзальтированная девица, не Мартина или эта длинноногая с кукольным личиком Даниель, а Рабидель — серьезный ученый, который никак не смахивает на фантазера…»

— Мог Завара войти в кабинет, когда вы там находились?

— Нет, он в это время оставался в гостиной. Вам это, наверно, подтвердили остальные. Но если даже предположить, что Арнольд прокрался вслед за мной… Почему он висел в пространстве? И как мог исчезнуть, раствориться, когда дверь оставалась закрытой? Завара — не снежная баба и не Снегурочка.

— Из револьвера стрелять умеете?

— Стреляю.

Сыщик достал из стола регельдан, показал издали марсианину:

— Это оружие вам знакомо?

— Еще бы. Я сам заказывал его в лучшей оружейной мастерской Дамаска к одному из предыдущих юбилеев Арни.

— И в подвижную мишень стреляете?

— И в подвижную приходилось, — с вызовом ответил марсианин. — Только не в человека.

— Успокойтесь, Рабидель. Я ни в чем вас не обвиняю, только выясняю обстоятельства, информацию собираю. Делион тоже неплохо стреляет?

— Атамаль неспособен выстрелить в человека. Ручаюсь за него, как за самого себя.

— И последний вопрос. Зачем в кабинете Завары был автофиксатор?

— Я бывал у него, и могу утверждать, что автофиксатора в кабинете не было.

Филимен достал несколько обломков и выложил их, придвинув друг к другу, на столе перед марсианином.

— Что это?

— Куски от автофиксатора, который висел над столом Завары. Прибор был разбит вторым выстрелом.

— Странно, — пробормотал марсианин, разглядывая обломки. — Выходит, сам Завара повесил его.

— А может, неизвестный злоумышленник?

Вопрос повис в воздухе, подобно призраку.

В течение следующего дня Филимен путем рукопожатий собрал недостающие отпечатки пальцев. Потом произвел дактилоскопическую экспертизу.

Результат мог бы обескуражить и самого опытного детектива.

Отпечатки всех — без исключения! — гостей оказались на рукоятке регельдана. Все стреляли из него или, по крайней мере, брали в руки драгоценное оружие. Таким образом, в поисках убийцы не удалось продвинуться ни на шаг.

В барабане оставалось семь пуль. Восьмая их товарка застряла в горле Завары, раздробив мозжечок и шейные позвонки. Девятую, раздробившую автофиксатор, Филимен обнаружил на полу кабинета.

Закончив исследование вещественных доказательств, Сванте Филимен приступил к расшифровке дневника убитого физика. К этому времени он почувствовал себя достаточно подготовленным с помощью ментора, формулы больше не отпугивали, как поначалу. За каждым буквенным обозначением он прозревал, пусть не совсем ясно, глубинный смысл, связанный с пространством, временем, энергией, прочими физическими категориями. И это было интереснее, чем поглощение самой захватывающей информации. Никогда не думал Сванте, что сухая абстрактная наука может так захватить его. То, что он начал ради следствия, теперь приобрело самостоятельное значение.

За эти дни он успел привыкнуть к обитателям виллы, а они — к нему. Дом и обширную прилегающую территорию, покрытые защитным силовым куполом, он знал теперь назубок. Что касается невольных пленников виллы, то они смирились со своим положением, а въедливого и дотошного Сванте воспринимали как стихийное бедствие, ниспосланное небесами, вроде града или грозы.

Впрочем, Филимен служил и единственной надеждой, что тягостное заточение когда-нибудь кончится, и участники злосчастного юбилейного торжества — не все, разумеется, а с некоторым исключением — вновь обретут свободу.

Изменилось поведение белковых. Все более строптивые по отношению к гостям и хозяйке, они беспрекословно слушались команд Филимена.

Помимо общих завтраков, которые проходили в гостиной, гости были предоставлены сами себе.

— Если не будем встречаться все вместе, хотя бы раз в день, совсем одичаем, — убеждала Сильвина.

Что касается Филимена, то ему три раза в день один и тот же шарообразный приносил на растопыренных щупальцах раз и навсегда сделанный заказ: в выборе еды сыщик был, по всей видимости, неприхотлив.

Время шло, и люди нервничали, шушукались в коридоре, глядя вслед Филимену. Сыщик, однако, держался невозмутимо.

— Как успехи у твоего подшефного? — спросил однажды марсианин у Делиона.

— Не знаю, как с расследованием убийства, он меня в это не посвящает. Да и сам я некоторым образом, э-э… подозреваемый. Но в физике у Сванте — прогресс, и немалый. Такое впечатление, что его мозг обладает огромными неиспользованными возможностями. А вообще, странный он человек.

— Странный, странный… — проворчал марсианин. — Этот термин мало что выражает. Странным мне показался и Завара, когда я приехал к нему с месяц назад. Дружеского общения, к которому я привык, не получилось. Он смотрел на меня, как удав на кролика. Все время намекал на что-то — я так и не понял, о чем речь. Был подозрителен сверх всякой меры. Всюду ему мерещились скрытые заговоры, недоброжелатели. Все, видишь ли, собирались похитить то ли его бумаги, то ли будатор.

— В психиатрии такое известно и называется сверхценной идеей. Потом, Арни смешивал фантазии с реальностью, у него даже видения бывали.

— Откуда это известно?

— Он сам мне рассказывал. Под большим секретом. И почему-то всегда — близ будатора.

— Это бывало не только у него. Ну, а когда мы из заточения выйдем? — круто изменил марсианин разговор на тему, наиболее популярную среди обитателей виллы. — Мне кажется, у него значительно большие успехи не в расследовании убийства, и даже не в освоении науки — впрочем, об этом не мне судить, а на третьей стезе.

— Не понимаю.

— Я имею в виду его успехи у прекрасного пола, — пояснил марсианин.

— Не замечал.

— Ты не наблюдателен, Атамаль. А я все подмечаю, как старый экспериментатор-хроноскопист… Короче, Даниель весьма красноречиво посматривает на нашего сыщика.