А может, всё-таки видели?
Закончился ещё один день. Долгий-предолгий, почти бесконечный.
Каким он бывает только в детстве.
Валентин Кулеев очнулся ровно через десять минут. Настроение было прекрасным, впервые за долгое время не болела голова. Да что там голова — всё тело стало лёгким, хотелось что-нибудь делать, хотелось вырваться из этой бетонной коробки с кондиционированным воздухом. Господи, как же тогда пели цикады!
Валентин ослабил галстук, подошел к окну и долго смотрел на извивающуюся внизу змею автомобилей. Отвернулся, подошёл к столу, потянулся было к внутренней связи, передумал и вытащил сотовый.
— Алло?
— Привет! — сказал Кулеев голосом, от которого когда-то таяли женские сердца. От одного голоса, а не от дорогой упаковки и золотых кредиток, как сейчас. — А не пойти ли нам сегодня куда-нибудь поужинать? Ты куда хочешь?
В трубке повисла удивлённая тишина, и Валентин довольно улыбнулся.
— Правда?.. Ты не шутишь?
— Да нет. Сидел вот и вдруг подумал: что-то давно мы не были нигде.
— Валя… — тихо сказала жена и опять надолго замолчала. — Валя….А что мне надеть? Хочешь, я новое платье надену, то, которое в Лондоне купили. Ты его ещё не видел. Или нет…
— Хорошо, хорошо, — перебил Валентин. — Ты сама выбери, ладно? Я вечером позвоню. Ну, всё, мне пора. Пока.
Кулеев захлопнул крышку мобильного и бросил его на девственно чистый стол. Запал прошел, и он с удивлением уставился на телефон.
Ну, и зачем он это сделал? Что за дурацкий порыв? Это всё воспоминания — почувствовал себя молодым, старый дурак. Расшевелил, понимаешь ли, психику, а она взяла и пригласила Ольгу в ресторан. Теперь придётся что-нибудь придумывать, оправдываться. Да, Кулеев, с твоей психикой не соскучишься — Ольгу в ресторан! Уж лучше бы тогда Вику пригласил. Хоть какой-то смысл. Да нет, тоже не то…
Валентин взял мобильник, полистал контакты и резко закрыл крышку. Номера телефона той, кого он очень хотел пригласить в ресторан, в справочнике не было.
Его там и не могло быть. А если б и был — разве теперь пригласишь?
Поздно вечером, отменив ужин под предлогом внезапной занятости, Валентин выключил свет и подошёл к окну.
На усталом, раздираемом городскими мегаваттами небе не светилось ни единой звезды.
Глава 3
Михеев ещё раз проверил написанное и нажал на «Enter». Замелькали зелёные квадратики загрузки, текст исчез из окна сообщений и через несколько секунд, завершив путешествие по лабиринтам всемирной сети, появился в блоге. Михеев довольно потянулся.
Текст получился замечательным.
На трёх страницах автор, скрывающийся под ником Ochevidec, едко, но аргументировано высмеивал кремлёвскую политику «умиротворения» Чечни. Ochevidec прошёлся и по беспрецедентным закачкам денег в республику, и по количеству «золотых медалистов», не умеющих даже грамотно написать заявление в институт, и по золотой чеченской молодёжи, устраивающей дебоши в российских городах на российские же деньги.
Автор не забыл ничего.
Особенно ему нравился заключительный пассаж.
«Сейчас, наверное, даже умственно неполноценным ясно, что Чечня добилась того, о чём мечтал её контуженый генерал-президент — фактической независимости. И что же значит для чеченцев независимость? Ясно что — возможность паразитировать на русском народе, не забывая при этом его же грабить и обворовывать. Да и что ещё может нация, находящаяся на стадии родоплеменных отношений? А ничего больше не может: законы исторического развития не знают исключений, и практически все народы через это проходили. Когда-то и наши предки жили разбоем и грабежом, устраивая постоянные разборки Царьграду. Вот только нормальные народы благополучно минуют эту стадию и начинают заниматься созиданием. А гордые вайнахи, утверждающие, что их культуре десятки тысяч лет, похоже, на этой стадии застряли навечно».
Михеев с удовольствием перечитал текст ещё раз, улыбнулся.
Хорошо!
Полюбовался на своё творение ещё немного, а затем сделал то, что за последние года два уже стало привычкой: открыл сайт своего бывшего друга. На чёрном фоне багрово-красным высветилась яркая надпись «Павел Тапаров», и медленно, словно раздумывая, начали открываться изображения.
Виктор Андреевич давно знал эти картинки наизусть, и всё равно каждый раз перехватывало дыхание, и он, как заворожённый, часами вглядывался в ожившую молодость.
Эх, Тапик, Тапик! Зачем ты только за это взялся? Зачем вытаскиваешь то, что никогда не вернуть? И где же ты был раньше?
Ты хорошо умеешь это делать, Тапа, да что там хорошо — отлично. Иногда, кажется, что ты знаешь все наши слабости, знаешь, за какую струну нужно дёрнуть. Знаешь и бессовестно этим пользуешься. Славы тебе захотелось, Тапа? Славы и денег? Не очень это на тебя похоже, но мало ли — может, и тебя, наконец, оставил дурацкий максимализм….Да и ладно, Тапик, я бы только порадовался за тебя, хотя ты вряд ли в это поверишь. Только порадовался…
Но вот зачем тебе это?!
Михеев резким движением прокрутил страницу и нервно ткнул в одну из картинок. Изображение увеличилось, заняло весь экран, и Виктор Андреевич привычно напрягся.
На переднем плане притаились двое: русский солдат и чеченский боевик. У обоих в руках снайперские винтовки, и оба, не задумываясь, готовы выстрелить. Два прицела сливаются в один, и ярким пятном виден в нём спокойный, даже беззаботный город. Смеются дети, счастливо улыбаются женщины, играет радуга на брызгах фонтанов. А вокруг — за пределами прицела — руины и торчащие, словно столбы, остатки деревьев.
Это же ложь! Вернее, полуправда, а это ещё хуже. Выходит, до войны всё было прекрасно, все были счастливы? Эх, Тапа! И как ты смеешь сравнивать русского солдата с чеченским бандитом? Значит, ты по-прежнему витаешь в облаках, пытаешься смотреть со стороны. Не выйдет, мой бывший друг, не получится у тебя остаться в стороне. Ведь оставаться в стороне — это всё равно, что перейти на другую сторону. А это уже не ошибка, Тапа. Это предательство.
— Витя! — крикнула от двери жена, Виктор вздрогнул и поспешно закрыл страницу. — Есть будешь?
— Есть? Нет, позже.
— Когда позже? Уже три часа за компьютером сидишь. Сколько можно?
— Ещё полчаса, Света, — примирительно попросил Виктор. — Полчаса — и я в твоём распоряжении.
— Полчаса… — пробурчала Света, взглянула на монитор и нахмурилась. — Ох, опять ты их дразнишь. А вдруг вычислят?
— Чечены? — небрежно спросил Виктор. — Не бойся, они храбрые, только когда толпой против одного.
— Ты говоришь так, будто я не из Грозного. Толпой….Сам-то веришь? Ладно — полчаса.
Виктор Андреевич проводил жену взглядом и отвернулся к монитору. Взялся за мышку, двинул курсор вверх и замер. В голове внезапно закружилось, комната исчезла, и Виктор Андреевич Михеев провалился в юность.
— Ты идёшь или нет? — насупился Витька. — Последний раз спрашиваю!
— Муха, ты уже третий раз это повторяешь, — засмеялся Павлик. — Отвали, не пойду.
— Почему?
— По кочану!
Витька оглянулся по сторонам, ища поддержки, но Валька смотрел в сторону, а остальные ждали, не скрывая нетерпения. Только невысокий и большеголовый Фима Геплер, по кличке Гвоздь, предпринял наивную попытку:
— Он боится!
Пашка на него даже не глянул.
— Тапа, — тщетно старался скрыть обиду Витька, — мы же договаривались!
— Забодал! Это ты договаривался, Муха, — сказал Павлик с ударением на «ты». — Ты! А моё мнение тебя не интересовало.
— Я думал ты, как друг, и так поддержишь!
— Красавчик! — Пашка уже не смеялся. — А давай ты меня поддержишь и останешься. Как друг!
— Ты что? Я же пару получу! Мне нельзя!
— Вот-вот, Муханчик, — почти ласково сказал Павлк. — Тебе нельзя пару и ты хиляешь, а мне надо пятёрку получить и этого ты понять не хочешь.
— Да как ты сравни… — закричал Витька. — А ещё друг!
