Солнце медленно опускалось за Карпинский курган. В сквере стало многолюднее: прогуливались мамаши с колясками, копошились у клумбы малыши. Возле автоматов с газировкой собралась небольшая очередь. На крыше поликлиники раньше времени зажглась реклама, предлагающая хранить деньги в сберегательной кассе. Чуть дальше, через дорогу, затихла стройка нового магазина «Океан». По Ленинскому мосту сновали пешеходы, медленно ползли машины. За мостом машинам приходилось делать резкий поворот, там вечно образовывались небольшие пробки.

— Когда уже новый мост начнут строить? — ни к кому не обращаясь, спросил Витька. — Обещают, обещают…

Разговор никто не поддержал.

Метрах в десяти у чугунной ограды остановилась парочка. Парень смотрел на девушку и что-то ей тихо говорил, девушка счастливо улыбалась. Скрытых густой зеленью друзей они не видели.

— Спорим, сейчас целоваться будут? — громким шёпотом предложил Валька.

Спорить никто не стал, однако четыре пары глаз теперь неотрывно следили за влюблёнными. А те продолжали шептаться.

— Вот дурак! — сказал Валька. — Чего он резину тянет? Она ж только этого и ждёт.

— Ты откуда знаешь? — спросил Павел.

Валька снисходительно усмехнулся.

— Пацаны, — сказал Русик, — слышали, что Славка и Кот по Сунже на камерах проплыли? Вот бы и нам так!

— Нет, — не согласился Витька. — Зачем повторяться? Надо что-нибудь новое придумать, своё…. А, Тапа?

— Будут они целоваться или нет? — теряя терпение, прошипел Валька.

— Зачем тебе? — тоже шёпотом спросил Пашка.

— Тапик! — повысил голос Витька. — Ты что, не слышишь?

— А? — не отрываясь от парочки, спросил Пашка. — Что?

— Ясно! Им с Кульком сейчас не до нас! — демонстративно вздохнул Витька и вдруг заорал дурным голосом на весь сквер: — Да будете вы целоваться или нет! Чушки-пичушки!

С дерева они слетели быстрее белок. Хохоча и улюлюкая, помчались по берегу и остановились только недалеко от спуска из сквера. Притихли.

— Дурак ты, Муха! — прошептал Валька. — На фиг ты их спугнул?

— Подглядывать нехорошо! — объявил Витька и добавил озабоченным тоном: — А то, как бы с вами какой неприятности не случилось!

— Дурак! — покраснел Пашка.

— Это вы о чём? — спросил Русик.

— Пацаны, — сказал хитрый Валька, — смотрите, как здорово айлант вырос!

Три головы повернулись направо, к уже не такому уж тонкому дереву. Четвёртая, стриженная наголо, недоумённо крутилась по сторонам.

— Это вы о чём? — опять спросил Русик. — Какие неприятности? Кто «атлант»?

Пашка прыснул.

— Не «атлант», а «айлант»! Вот он!

— Какой это айлант? — обиделся Русик. — Это вонючка. Что я вонючку не знаю? Подожди….Так это тут вы на крови клялись? А почему без меня? Я вам что, не друг?

Поздно вечером Валька, Витька и Павлик, отпросившись у родителей на «чуть-чуть» и клятвенно пообещав никуда не выходить со двора, собрались на лавочке в самом начале сквера. Жара немного спала, и в доме открылись все окна. По улице Ленина проносились редкие машины, в конце сквера бренчала гитара, еле слышная из-за треска неугомонных цикад. На небо, борясь с городской подсветкой, выглянули первые звёзды.

— Пацаны, — задумчиво сказал Пашка, разглядывая звёзды, — я в «Технике Молодёжи» предсказания Кларка на будущее читал. Знаете, там такие вещи, что погано становится. Как же рано мы родились!

— Давай, не тяни!

— Представляете, — загораясь начал Павлик, — к 1980-му году люди полетят на Марс.

— Подумаешь! — сказал Витька. — Это и так ясно!

— В 1990-м расшифруют язык дельфинов! Тогда же создадут человеческих роботов. На Марсе организуют постоянные поселения. До 2000-го года человечество освоит всю Солнечную систему. Представляете — всю! И Сатурн, и Меркурий, и спутники Юпитера! Там же жизнь может быть!

— Здорово! — восторженно прошептал Валька. — А дальше?

— Океанские глубины освоят. Представляете, купола на дне океана! Пастухи на подлодках китов пасут! Как коров!

— Вот это мяса будет! Небось, на базар никто и ходить не станет.

— Вычислительные системы создадут мощнейшие! Термоядерную энергию освоят!

— Подожди, — перебил Валька, — её ж и так уже освоили. «Эйч — бомб», сам читал!

— Да нет, Кулёк, не бомбу, а мирный термояд! Знаешь, что это? Это значит, энергии будет — хоть залейся! И почти бесплатно!

— Хочешь сказать, что деньги исчезнут? Ну уж это враки!

— Не мешай, Кулёк! Что там ещё, Тапик?

— Деньги? — Пашка на минуту примолк. — Не, про деньги он ничего не писал. Я в это тоже не очень верю.

— А я верю! — вскочил с лавочки Витька. — Верю! Сами подумайте — разве будет такое, если каждый за рубль глотку рвать будет как сейчас? Или как в Америке? Нет, деньги точно должны исчезнуть!

— Ага! — тут же ввернул Валька. — Деньги, значит, исчезнут, а в бога люди верить не перестанут? Ерунда какая-то у тебя получается, Муха.

— Ничего не ерунда! Что, верующие самые жадные что ли?

— Они не жадные, — засмеялся Валька, — они тупые! Только и могут, что лбом об пол долбить — так звездолёт не построить! Да и деньги твои попы тоже любят.

— Они не мои!

— Твои, твои, Витёк! Все знают, что ты с бабкой в церковь ходил. И крещёный ещё!

Витька покраснел так, что стало заметно даже в полумраке. Набрал воздуха, пытаясь сказать что-нибудь в ответ, закашлялся. Валька сидел, раскачиваясь, улыбался и с интересом наблюдал за другом.

— Зато я марками не торгую, — наконец, нашёлся Витька. — Спекулянт!

— Кто «спекулянт»?

Валька тоже вскочил с лавки. Теперь они стояли друг против друга, набычившись и сжав кулаки.

— Ты! Спекулянт!

— Убогий! Боженька!

— Спекулянт!

— А в 2001-м году люди полетят к звёздам, — негромко сказал Пашка.

— Что?! Когда?

— В 2001-м году состоится Первая Межзвёздная экспедиция, — с удовольствием повторил Павлик. — Представляете?

Витька молча сел на лавку, Валька продолжал стоять, беззвучно шевеля губами. Все трое. не сговариваясь, подняли головы к бездонному, распахнутому настежь небу. Из нетронутой глубины, из неимоверной дали миллиардов километров светил на них яркий фонарик Юпитера. А вокруг мигали такие далёкие, такие равнодушные и такие манящие звёзды. Миллиарды звёзд. Секстильоны. И перехватывало дыхание. И полз по спинам не смотря на летний вечер восторженный холодок.

— В 2001-м… — прошептал Валька. — Нам будет по сорок пять.

— Мне сорок четыре, — так же тихо поправил Витька. — Всё равно…

— Много! — не скрывая досады, перебил Пашка. — Много, чёрт! Вот же не повезло родиться! Какая жизнь будет!

Тихо бренчала в тёмном углу гитара, из распахнутых окон доносились звуки телевизоров, шуршали, сворачивая к мосту, машины. Трое мальчишек молча смотрели в небо и остро переживали несправедливость жизни. Ну почему они не родились лет на тридцать позже? Хотя бы на двадцать!

Почему?!

— Валентин! — зычный женский голос с четвёртого этажа перекрыл даже цикад. — Домой!

— Иду! — тут же прокричал в ответ Валька. — Бегу!

Ни бежать, ни даже встать с лавки он и не подумал.

— Вот так всегда — на самом интересном месте! И когда уже будет, как в твоей книжке, Тапа? Ну, где дети не с родителями живут, а с воспитателями?

— В интернате что ли? — спросил Витька. — И что в этом хорошего?

— Каком интернате? Ты почитай! Знаешь, как там кайфово будет! Скажи, Тапа?

— «Ребёнку не нужен хороший отец, Ребёнку нужен хороший учитель»,[3] — уверенно процитировал Пашка.

— Ну, не знаю…. По-моему, хреновина полная.

— Да ну тебя на фиг! — рассердился Валька. — Ты сегодня всё время малину портишь, прочитал бы лучше. Пойду я домой. Давайте, пацаны!

— Прочитаю. Не забудьте, завтра договаривались «московских» проучить. Тапик, ты с нами? Русик тоже идёт.

— Сколько можно? Не надоело? — скривился Пашка. — Ладно, посмотрим….

Трое встали, попрощались за руки и медленно пошли через улицу. Умолкла гитара, угомонились, наконец, цикады, и только с неба всё так же светили далёкие звёзды. Вряд ли они видели грозненских пацанов.