Состав остановился. Они вышли на перрон, купили мороженое, погуляли вдоль вагона. Всё это время Виктория старалась крепко держать мужа за руку.

Её нечаянный взгляд на здание вокзала выхватил из группы входящих туда людей уже знакомую фигуру бывшего одноклассника с сумкой через плечо. «Ушёл! Теперь всё…», – подумала она и, легко вздохнув, мысленно пожелала ему вслед душевного покоя.

Объявили посадку.

Они с мужем заторопились в вагон.

Открыв дверь купе, Вика обомлела…

Там, на столике, в стакане с подстаканником уютно расположилась, источая аромат, необыкновенно нежная чайная роза…

Немца Кира увидела сразу. На природе обо всём на свете позабыла и вдруг… Он!

А в лесу хорошо! Тихо, спокойно, благолепно. Скоро осень. Грибы пошли, а это большое подспорье в её сиротской жизни. Живёт с бабушкой, отец погиб в начале войны, а мама пропала. Также вот ушла за пропитанием и не вернулась. Может под бомбу угодила, а может застрелили.

Грибов в конце лета народилось много. Пока погода радовала, бабушка успела их засушить и груздей ведёрко засолила, так что не пропадут, доживут до прихода наших. Фашистов гонит Красная Армия хорошо, в деревне немцев почти не бывает. Иногда заедут на своих мотоциклетках к старосте, поживятся курятиной и уезжают.

Интересно, откуда этот-то взялся? Она почти до дома дошла: осталось только дорогу перейти и речку вброд. И тут… Идёт! Один. Спокойно шагает, никого не боится. До зазнобы приспичило или гуляет, солнышку радуется. Тоже ведь человек. А может товарищи рядом, и Кира их просто не видит. Она огляделась. Нет, вдвоём они.

– Oо! Pilze! Das ist gut1, – немец тоже заметил девушку и радостно расправил объятия…

Кира бросилась через дорогу к речке. Солдат за ней! Молодой, здоровый: от такого не убежать.

– Стоять! Я идти Дуня, – так он пытался объяснить, что незнакомку не обидит.

«Ах, Дуня!» – успокоилась Кира. Слышала она об этой Дуне, что та с немцами водилась. Ладно, пускай! Лишь бы её не трогал.

Девушка остановилась. Впереди речка. Если перейти в нужном месте, то воды чуть выше колен. Но немного в бок на той стороне у обрыва – глубина и омут. Деревенские о том знают, но знает ли немец?

Кира на секунду задумалась: «Предупредить или чёрт с ним?»

Только попутчика она явно недооценила…

– Komm her2, – немец, догнав Киру, снял с себя брезентовую сумку на ремне и перекинул её через плечо девушки, а затем показал жестами, чтобы она перенесла его через речку.

Кира обомлела!

– Du bist gross, ich bin klein3, – воскликнула она тут же, вспомнив уроки немецкого.

– Пуф, пуф, – немец направил на неё винтовку.

– Вот гад, – она чуть не заплакала, – мне же не донести тебя! А как же грибы?

Кира поставила корзинку у самой воды на бережку, решив, что вернётся за ней обязательно.

– Давай, давай! – заорал немец, развернув девчонку лицом к речке, и обхватил её своими ручищами вокруг шеи.

– Ладно… Будь что будет, – проворчала Кира, – тяжёлый, чёрт! – и, подхватив ноги солдата под коленками, от натуги крякнула, как это делают, поднимая тяжести, взрослые мужчины.

– Нооо! – захохотал наездник, – пшла, матка, пшла!

– Какая я тебе матка, дурак! Да я в два раза моложе твоей Дуни, – опять заворчала она и осторожно ступила в воду.

Пару шагов сделала уверенно. Речка неширокая, но быстрая и брод опасный: «Не оступиться бы, – мелькнула мысль, – ведь за собой утащит, ежели чего. Горло обхватил так, что дышать тяжело, урод проклятый!»

А немец откровенно ловил кайф, гарцуя верхом на молоденькой девушке.

– Фото, фото, – хохоча, орал он невидимым сослуживцам, не понимая, что смертушка совсем рядом и ждёт, не дождётся, когда его «лошадка» потеряет равновесие и рухнет в сторону омута.

Это случилось в одно мгновение… Спокойно дойдя до середины речки, Кира неожиданно споткнулась и, не удержав тяжёлую поклажу, бухнулась в воду. Немец, вместо того, чтобы сразу вскочить на ноги и выбираться на берег, продолжал хохотать, радуясь неожиданному приключению. И попятившись на глубину, не заметил, как его постепенно затягивает в омут. А когда осознал страшное, было поздно! Поток закрутил и утащил его на дно.

Кира ужаснулась. Был человек, и исчез! Слышала от деревенских о подобных случаях, но видеть такое воочию… Жутко! Немец, не немец – картинка неприятная. На душе от пережитого сделалось муторно. Слава богу, сама жива осталась!

Вспомнила о корзинке. Возвращаться не хотелось, но подумала о бабушке. Та обязательно о ней спросит и заподозрит неладное, а рассказывать о случившемся, ни бабушке, ни подруге Ленке, никому другому она не станет. Немца будут искать, потому лучше молчать…

С опаской глядя в сторону омута, вернулась за грибами, потом опять перешла речку и только тут вспомнила о сумке, которая стала оттягивать плечо. Остановилась, расстегнула пряжку и с интересом взялась рассматривать содержимое. Чужие письма, пачка галет, банка консервов, бутылка шнапса и маленькое зеркальце, на крышечке которого была приклеена фотография очаровательной красотки, наверное, какой-то артистки.

Зеркальце Кира оставила себе, а сумку со всем содержимым бросила с обрыва в омут: обойдётся она без немецких консервов и чужие письма на чужом языке ей не нужны. Вот одно отцовское, что успело прийти в самом начале войны, она бережёт и регулярно перечитывает…

– Как ты долго! – с порога накинулась на неё бабушка.

– Полупустую корзину приносить не хотелось! Вот набрала с верхом и вернулась, – стала оправдываться внучка.

– Садись ужинать. Я картошечки свежей подкопала и сварила. Вкусная!

– Подожди, дай посижу немного.

– Какая-то ты нынче не в себе. Или случилось чего?

– Ничего не случилось.

– Ну и, слава богу!

– Ба, а ты знаешь про Дуню?

– Про Дуню?

– Ну… Что к ней немец ходит.

– Не наше это дело. А почему спрашиваешь?

– Ленка её подстилкой называет.

– Каждый пусть за себя отвечает, – ответила бабушка.

О гибели немца Кира молчала, но была удивлена, что его никто не искал. Потому решила: видимо солдат ушёл из своей части к Дуне потихоньку, не доложив о том ни друзьям, ни командиру. Кира перекрестилась и постаралась забыть этот страшный случай. А зеркальце припрятала подальше…

***

Вскоре пришли наши, их район освободили, и началась мирная жизнь, не менее беспокойная, чем при немцах. В деревню наведался офицер НКВД и стал подробно расспрашивать одного соседа о другом: кто сотрудничал с немцами, кто восхвалял жизнь под ними и ругал советскую власть. А после, этот офицер вместе с одноруким дядей Митей – милиционером, увез Дуню и старосту в город. На этом вроде всё утихомирилось: колхоз восстановили, люди по-прежнему трудились на полях, ожидая скорого окончания войны.