– Вот так…

Доннхад повернулся к Бертраму, протягивая ему меч.

– …от плеча, сквозь сердце, через желудок к правому бедру…

Хорошо хоть крови не было, кровь, наверное, стекла, когда свинью зарезали, или уже давно свернулась, иначе Бертрама, пожалуй, сейчас бы вывернуло наизнанку. Он уже чувствовал, как тошнота подступает к горлу, и когда взял у Доннхада меч, рука задрожала. Усмехнувшись, воин покачал головой.

– Ничего, – проговорил он, – бывает. Небось вообразил уже, что это человек? Так вообрази заодно, что у него такой же меч, и сюда он пришёл не в кости перекинуться, а убить тебя. Вот тогда совсем по-другому выйдет…

Краем глаза Бертрам заметил, что Александр тоже улыбается. Эта операция по расчленению свинины на него, казалось, не произвела никакого впечатления. Доннхад повернулся к нему.

– …Верно я говорю?

Александр кивнул.

– Ну вот. Понятно, такой удар и у тебя сейчас не получится. Ну так и я не сразу научился. А меч тем и хорош, что им и рубить, и колоть можно… Ладно, давайте дальше…

…Как же вымотался за этот день Бертрам. Александр, по-видимому, тоже, хотя изо всех сил старался не подавать виду. А ещё им предстоял урок верховой езды. Бертрам впервые самостоятельно садился в седло, что далось ему не без труда. Теперь ведь никто и не подумал помогать ему. И держаться в седле было нелегко. Не сразу он приспособился, зато вскоре почувствовал боль в нижней части тела, от того, что его всё время подкидывало вверх, когда конь перескакивал через кочки и другие препятствия. По возвращении им пришлось чистить лошадей, особенно коня лорда Кинмаллоха, которого тот велел тщательно обтереть, потому что это благородное животное, как он выразился, требует за собой ухода.

Обеда они так и не дождались. Обедать здесь полагалось уже перед закатом. И вообще ели тут, как оказалось, только дважды в день, зато помногу. Даже оруженосцам, которых кормили на кухне после того как утолили голод их лорды, достались немалые порции мяса. Толстый краснолицый повар теперь уже не смотрел на них так презрительно как накануне, обращался вежливо, даже почтительно. Когда они вошли, повар поклонился, причём Александру особо, и принёс кроме тарелки с мясом ещё одну длинную деревянную посудину, на которой лежала жареная рыба. Вся эта еда показалась Бертраму невероятно вкусной, и не шла ни в какое сравнение со вчерашней подгоревшей кашей.

Конечно, главная причина была в том, что за день он порядком проголодался. Хотя, наверное, и в том, что мясо и рыба были приготовлены не только для них, но и для самого хозяина замка. Эля на этот раз властитель кухни не пожалел и принёс, кроме того, небольшой кувшин с вином. Бертрам до сих пор ни разу не пил вина и теперь попробовал лишь под насмешливым взглядом приятеля, который сразу выпил почти полкружки, и набросился на мясо, поддев кусок на лезвие длинного ножа. Вино оказалось довольно слабым и кисловатым на вкус. Сделано оно было, похоже, не из винограда, а каких-то других плодов.

За столом они оказались вместе с оруженосцами Доннегана – уже знакомым Гутри, высоким парнем лет двадцати, и Кенном, который был младше, возможно ровесник Александра. Тот сразу засыпал своих новых товарищей кучей вопросов, на которые Бертрам едва ли смог бы ответить. Прежде всего, он по-прежнему чаще догадывался, чем понимал, о чём идёт речь. И конечно, он совсем не знал, что отвечать. К счастью Александр тут же вступил в разговор, намекнув, что не всякие вопросы стоит сейчас задавать, учитывая положение лорда Кинмаллоха, которому они служат. Причём сказал он всё это с таким видом, что Кенн тут же понимающе кивнул, а потом сам принялся рассказывать про своего отца, какой у того замок и какие земли.

После обеда лорд Кинмаллох повёл их осматривать замок, и вскоре они оказались на крепостной стене. Воин сказал, что здесь всегда должны дежурить дозорные, сменявшие друг друга через определённые промежутки времени как днём, так и ночью. Так и оказалось. Вооружённые луками дозорные, впрочем, вовсе не стояли на своих постах, а мирно переговаривались, сидя под деревянным навесом. То есть говорил только один, и таким тоном будто рассказывал какую-то сказку, а остальные слушали.

Завидев лорда и мальчиков, они сразу вскочили, но старый воин усмехнулся и махнул им рукой, давая понять, что явился не для того, чтобы проверить, как они несут службу. Дозорные снова уселись вокруг рассказчика, а лорд Кинмаллох пробормотал что-то себе под нос и пошёл дальше. Собственно, шли они не по самой стене, а по своеобразному балкону, опоясывавшему стену со стороны двора. Сделано всё было, конечно, из дерева, длинные доски прогибались под ногами лорда, который, надо полагать, весил немало. Бертрам даже не сразу решился последовать за ним, такой ненадёжной показалась ему вся эта конструкция.

Пройдя до следующей лестницы, они спустились во двор и вернулись в главный зал башни, где перед очагом сидел лорд Доннеган, потягивая вино. Александр получил приказание явиться вскоре в спальню лорда и принести яблочного сидра, который тот имел обыкновение выпивать перед тем отойти ко сну. Бертраму пришлось идти на конюшню и задавать корм лошадям. Он понятия не имел, как это делается, и что он должен засыпать в кормушки, устроенные в стойлах. Пришлось обратиться за помощью к Гутри, единственному из оказавшихся поблизости, кого Бертрам знал хотя бы по имени. Тот вывел его из затруднения, показав мешки с овсом. Зато заснул Бертрам на этот раз почти сразу, как только лёг. И что ему снилось, и снилось ли что-нибудь вообще, на утро он даже не вспомнил.

Так началась новая, совсем непривычная им жизнь. Вставали в замке с рассветом, и такой распорядок для привыкшего долго валяться в постели Бертрама поначалу был довольно тяжелым. Но потом он втянулся. Тем более что спать они шли совсем не поздно. По причине отсутствия электричества уже через полтора – два часа после заката делать становилось совершенно нечего. И по этой же причине сутки фактически делились на две неравные части – светлое время, когда все бодрствовали, и тёмное, когда все, кроме дозорных на стенах замка, спали. Хотя из разговоров Бертрам понял, что время тут тоже делили на часы, дни, недели и месяцы, ну и годы, конечно.

Неделя состояла из привычных семи дней и начиналась с Солнечного дня, в котором легко можно было узнать воскресенье. Остальные дни назывались по-разному. Лорд Доннеган называл понедельник Лунным днём, вторник – Днём Быка, среду – Днем Серебра или Серебряным. Лорд Кинмаллох вёл собственный календарь, в котором дни были просто первый, второй, третий и так далее. Днём отдыха считалась суббота, которую и называли – День Покоя.

В субботу не полагалось работать, поэтому не было даже обычных утренних тренировок с оружием. Лорд Доннеган говорил, что Господь-Создатель отдыхал в этот день, и по его примеру люди тоже должны отдыхать, чем вызывал порой усмешку лорда Кинмаллоха. Тот считал, что человек может работать и отдыхать когда ему вздумается, но старался не вступать в обсуждение этого вопроса со своим другом, под чьим кровом ему приходилось теперь жить. Бертрам догадывался, что между старыми друзьями были какие-то расхождения по религиозным вопросам, но в чём там было дело, он так и не понял, а спросить не решился.

Зато суббота была просто днём обжорства. Вопреки обыкновению в этот день к столу подавали не одно, а сразу три, а то и четыре разных блюда. Столы накрывали во дворе, если не было дождя, а если небо хмурилось, что с приближением осени случалось всё чаще, переходили в главный зал башни. И только в этот день воины сидели за одним столом со своим лордом, но на дальнем его конце. Кроме того мальчикам приходилось тогда прислуживать лорду Кинмаллоху, стоя за его креслом. Кушанья приносили и уносили слуги Доннегана, но они должны были по знаку лорда наливать ему вина или эля и подавать те или иные кушанья, которые тот требовал. Лорду Доннегану тогда прислуживал один из его оруженосцев, рослый Гутри или Кенн. Бертраму такое совсем не нравилось, но приходилось мириться. Таков оказался порядок.