– Их не пятеро, их больше…

– Да, – также шёпотом подтвердил Саймон. – И один из них точно владетельный лорд…

– С чего ты так решил? – спросил Александр.

– У него знак на щите, – отозвался Саймон. – Видишь, голова оленя. Не помню, чей это знак. Отец упоминал его, когда рассказывал…

– Не твой ли это, как ты его называешь, Доне… – проговорил Александр.

– Нет…

Саймон покачал головой.

– …Знак лорда Доннегана – три волчьих головы, а у этого жёлтая голова оленя на синем…

– Тогда уж лучше сказать: золотом по лазоревому… – начал Александр, но Саймон оборвал его.

– Что это? – воскликнул он.

Бертрам снова попытался что-нибудь разглядеть сквозь листву и к своему ужасу увидел, как рука одного из воинов взметнулась вверх, и секунду спустя до них донёсся лязг металла и громкий, даже какой-то отчаянный крик.

– Что это? – снова воскликнул Саймон, теперь уже почти в голос.

Всадник, на которого обрушился этот неожиданный удар, валился со своего коня, а тот, кого Саймон назвал высокородным воином, прикрылся своим щитом и выхватывал меч. Мгновение спустя до них донёсся звон клинков. Бертрам почувствовал страх, снова машинально схватив за руку Александра и крепко сжав. Саймон, забыв об осторожности, раздвинул ветви, закрывавшие обзор, и теперь они увидели всю картину целиком. Трое всадников, вооруженных топорами, и ещё двое пеших воинов с длинными копьями, окружали одного, того самого, с синим щитом. Хотя ему удалось отбить первую атаку, силы были настолько неравными, что нетрудно было предугадать, чем всё закончится.

– Ничего себе, пятеро на одного! – воскликнул Александр, потом обернулся к Саймону. – Что здесь происходит?

Саймон не ответил, напряженно всматриваясь туда, где на их глазах уже произошло одно убийство, а сейчас произойдёт и второе. Конечно, после сожжённой деревни можно было уже и не удивляться, но Бертраму по-прежнему всё это казалось каким-то кошмарным сном.

– Дорого бы я дал, чтобы оказаться подальше отсюда, – прошептал Александр. – Может, они не заметят нас, – добавил он, обернувшись к Саймону. – Давай-ка вниз, в овраг!

Саймон согласно кивнул и начал отступать, наткнувшись на Бертрама. Тот невольно вскрикнул, потому что Саймон наступил ему на ногу, подался назад, сухая ветка под ногами предательски хрустнула.

На мгновение все трое застыли, но было уже поздно. То ли вскрик Бертрама, то хруст сломанной ветки, то ли просто движение в зарослях орешника привлекло внимание пеших воинов с копьями, которые почти одновременно обернулись в их сторону, а потом бросились прямо к ним. Бертрам снова вскрикнул, наверное, окончательно раскрыв их убежище. Александр выставил клинок вперёд, другой рукой толкнув Бертрама в заросли орешника.

– Не высовывайся!

Бежавший впереди воин издал громкий крик и поднял своё копьё, готовясь метнуть его прямо в Александра. Бертрам закрыл глаза, охваченный теперь даже не страхом, а ужасом, который буквально сковал его. Вдруг послышался тонкий свист. Бертрам снова открыл глаза и увидел, что стрела, выпущенная Саймоном, который, как оказалось, не терял даром времени, вонзилась в грудь воина. Тот пошатнулся и упал, выпустив копьё. Он был ещё жив, и смог подняться, когда вторая стрела попала ему в лицо.

– Скорее! – крикнул Саймон, доставая третью стрелу, – беги!

Но Бертрам не мог сдвинуться с места, ноги не слушались. Между тем Александр оказался лицом к лицу со вторым воином. Увернувшись от направленного, казалось, прямо ему в грудь копья, он отбил мечом второй удар. Воин зарычал от ярости и снова бросился на Александра, которому теперь пришлось нелегко. Копьё было во много раз длиннее меча, да и опыта у этого коренастого мужчины наверняка было куда больше, чем у его противника едва ли прежде державшего в руках хоть какое-то оружие.

– Беги! – снова крикнул Саймон, натягивая тетиву.

Скорость, с которой Александр и его противник перемещались, мешала выстрелить. Внезапно Бертраму показалось, что Александр поскользнулся и падает, и он сам чуть не упал, ожидая, что может произойти. Но уже в следующее мгновение, ухватившись за древко копья, Александр резко дёрнул на себя. Его противник потерял равновесие и сам едва не свалился, когда Александр, сделав резкий выпад, вонзил меч ему в живот. Он сразу же вынул клинок, отпрыгнув не меньше чем на два шага назад, но это оказалось излишним. Выпустив из рук копье и схватившись руками за живот, его противник некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону, потом рухнул на землю с громким стоном.

Был ли воин убит или только ранен, понять было трудно, однако он лежал на земле неподвижно, как и его напарник, сраженный стрелой Саймона. Но радоваться было ещё рано. От группы сражающихся всадников отделились двое и теперь неслись к ним во весь опор. Они уже были совсем рядом, Саймон поднял лук, но выстрелить не успел. Один из всадников налетел прямо на него, и Бертрам увидел, как тот падает, выпустив своё оружие, впрочем, бесполезное против всадника, вооружённого массивным топором. Только тут Бертрам вспомнил про топор, который подобрал в сожжённой деревне, но не было уже времени его разыскивать. Наверное, тот остался где-то в кустах. Тем временем Александр каким-то образом сумел увернуться от второго всадника и теперь отступал к оврагу, скрытому зарослями. Но Бертраму бежать было некуда. Всадник, сбивший Саймона с ног, был уже поблизости. Бертрам подался назад и теперь упал.

Он больно ушибся обо что-то головой, но не случись этого, вполне мог получить копытом прямо в лоб, что наверняка стоило бы ему жизни. Внезапно громкие крики послышались с другой стороны, и ещё четверо всадников показались из-за деревьев. Перед глазами Бертрама всё поплыло. Казалось, он уже чувствует холодную сталь на своей шее. Он подумал, какую боль придётся испытать, когда клинок меча или лезвие топора коснётся его тела. И как потом его голова, отрубленная, уже не живая, но его собственная голова, будет лежать здесь, под этими кустами, и какие-нибудь лесные звери будут ночью грызть своими острыми зубами его щёки, нос, уши… Внутри всё похолодело, захотелось лечь на землю, сжаться, раствориться в прошлогодней листве, прежде чем в ней растворится, в конце концов именно так и произойдёт, его мёртвое тело. И он весь сжался, обхватил голову руками и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть в этот последний миг своей жизни.

Некоторое время до Бертрама доносились громкие крики и лязг оружия. Внезапно всё стихло. Он открыл глаза, потом чуть приподнялся и огляделся. Александр на том же месте в мечом в руках, его противник лежал на земле без признаков жизни, в спине его торчало длинное копье. Чуть поодаль виднелись пятеро всадников. Один из них приблизился. Только на нём одном было что-то вроде доспехов – кольчуга и конический шлем на голове. Это был уже далеко не молодой человек, судя по седой, разлохмаченной бороде, коренастый и крепкий, сидевший на коне так, будто составлял с ним единое целое. Он пристально смотрел из-под густых бровей на стоявшего перед ним воина, того самого, щит которого украшала голова оленя, тоже уцелевшего в схватке, вероятно, благодаря вовремя подоспевшей помощи.

– Хо-хо! Мой дорогой друг, владетель Кинмаллоха…

Донёсся до Бертрама густой бас всадника.

– …Благодарение создателю, мы подоспели вовремя…

– Достойный лорд Доннеган! – воскликнул воин с оленем на щите, – тебя ли я вижу? Пожалуй, ты прав, но полагаю, не создателя должен я благодарить, а старого Куртана, которого отправил к тебе, когда понял, что дело плохо…

Тот, кого он назвал лордом Доннеганом, рассмеялся.

– Вижу, ты всё такой же безбожник и не веришь в провидение, – сказал он. – Но будь уверен, без него не обошлось. Если бы мы не встретили твоего старика по дороге, да совсем недалеко отсюда, могли и не поспеть. Он бы и до утра не добрался в Доннеган на своей кляче. Но ты и сам смог управиться, как я погляжу. Ведь не бывало такого, чтобы люди столь прославленного воина как ты, дёшево продавали свои жизни и жизнь своего хозяина…