Кодекс — систематический сборник законов, относящихся к отделу или целой совокупности отделов права, изданный законодательной властью. Иногда употребляют это слово в более широком смысле: К. морали, К. грамматических правил и т. д. Некоторые писатели употребляют и такие выражения: «равенство — закон вечный, его К. — разум»; «свобода — единственный религиозный K. нашего времени». Латинское выражение codex или caudex имело еще большее значение. К. назывались: ствол дерева; чурбан или колодка, прикрепляемая к ногам преступника, которую последний волочил за собой и на которую садился; бревна, служившие основанием плавучего моста или перевозного парома; наконец, деревянные дощечки, намазанные воском, предназначенные для письма и в своем соединении составлявшие книгу, в отличие от свитка (volumen). Отсюда, между прочим, codices назывались кассовые книги римлян .Издание Грегорианом императорских конституций под названием К., имевшее огромный успех, укрепило за словом значение законодательного сборника. За Грегориановым К. последовали К. Гермогениана, Феодосия и Юстиниана. В средних веках выражение К. затерялось (собрания законов в это время называют просто leges) и восстановляется только с XVI в., впервые в издании так называемого К. Генриха III, составленного Бриссонием и содержащего ордонансы французских королей. С этого времени оно становится очень употребительным. Ряд сборников законов, особенно с конца XVIII в., получает название К.

В. Н.

Кожа животных, получаемая после убоя, или с палых: 1) у крупного рогатого скота, по данным Г. А. Кравцова на петербургской бойне, весит от 1 пд. 6 фн. до 4 пд. 12 фн. и составляет от 6,97% до 10,13%, в среднем — 6,30% от живого веса скота. По качеству или сортам существуют различные названия сырых кож; так, напр., на нижегородской ярмарке различают: высший сорт — полувал, продаваемый на вес, пудами, тогда как остальные сорта продаются парами, а иногда и поштучно; К. черная (с подразделением на крупную, среднюю и мелкую), сапожная, тройник (двух номеров), четверик (двух нумеров) и пузанок, — самый низший дешевый сорт. 2) Лошадиная К. — конина — в Нижнем бывает двух сортов: белая, идущая на приготовлениe гамбургского товара и черная (двух номеров). 3) Овечья К., употребляемая вместе с покрывающей ее шерстью, как овчина, мерлушка, смушка и т. п. В 1891 г. вывезено из России за границу соленых, сырых и других К.: больших — 315362 пд., на сумму 2150432 р., и малых 511980 пд., на 5834777 р.

С.

Кожевников (Алексей Яковлевич) — родился в Рязани в 1836 г., сын чиновника. В 1858 г. окончил курс медицинского факультета московского университета и в 1865 г. здесь же получил степень доктора медицины, защитив диссертацию о прогрессивной двигательной атаксии. Затем он в течение трех лет изучал за границей нервные и душевные болезни, и в 01869 г. получил доцентуру по этим предметам при московском университете, а впоследствии профессуру. С 1871 по 1874 гг. он также читал лекции по частной патологии и терапии. Ученые исследования его преимущественно относятся к казуистике и патологической анатомии нервных болезней, и они напечатаны в специальных невропатологических журналах как русских, так французских и немецких. Из них заслуживают особого внимания его исследования о строении нервных клеток (1869), а затем клинические работы, посвященные амиотрофическому склерозу (1885), офтальмоплегии (1887) и латиризму (1894). Главная заслуга К. заключается в организации целой школы невропатологов и психиатров в Москве. В 1890 г. он учредил специальное ученое общество при московском университете, большинство членов которого — его непосредственные ученики. Кроме того, при нем московский медицинский факультет впервые был снабжен специальными клиниками для душевных (в 1887) и для нервных болезней (1890).

Коллоквиум (Colloquium) — беседа, своего рода экзамен, особенно для испытания кандидатов на какой-либо пост; специально так назывались религиозные беседы, особенно во время реформации (Цюрих 1523, Марбург 1529, Вормс 1557).

Колокольня — пристроенное к церкви, или стоящее отдельно от нее, но по близости с ней, сооружение, в котором повешены колокол или колокола, служащие для призыва к богослужению. В первые времена христианства, когда оно еще подвергалось гонениям, при местах молитвенных собраний не было ни колоколов, ни колоколен, и верующие приглашались в эти собрания негласным оповещением через посредство особых вестников; но после того, как религия Христова сделалась господствующей, стало возможным и, при увеличении христианских общин, более удобным, созывать их членов в храмы явным образом. Для этой цели употреблялись сперва так наз. била — деревянные или металлические доски, из которых извлекался звук ударами молота или колотушки. Исторические указания на существование таких бил встречаются уже в V и VI ст. Колокола при церквах завелись позже, не прежде VIII ст., и хотя вначале они были малы и неценны, однако для них стали вскоре устраиваться особые помещения. Первые колокольни, упоминаемые в истории, находились в Риме, при базиликах св. Иоанна Латеранского и св. Петра; самые древние из сохранившихся до наших дней находятся в Вероне и Равенне. Это — круглые башни, стоящие отдельно от церквей. В Зап. Европе, начиная с XI в., число К. быстро возрастает — не потому, чтобы их требовала величина колоколов, все еще незначительная, а потому, что в наступившие смутные времена, когда церквам и монастырям ежеминутно грозила опасность нападения со стороны баронских дружин и хищников; эти сооружения, кроме религиозной цели, удовлетворяли и мирской, а именно играли роль подзорных башен, с которых можно было наблюдать приближение неприятеля и предупреждать о нем окрестных жителей посредством набата. То, что сперва обуславливалось пользой и необходимостью, вскоре превратилось в предмет соперничества и кичения: каждая церковь хотела иметь свою К., каждый епископ или аббат считал важным делом воздвигать в своей резиденции высокую башню — видимый знак своей силы, не уступающей в горделивости донжонам в соседних замках светских властителей. Место, отводившееся К. романским зодчеством в общем плане церкви, было различно. В начале она ставилась, по прежнему, отдельно — обычай, удержавшийся надолго в Италии и, отчасти, в южной Франции. Потом ее стали воздвигать в связи с храмом, в средине его западн. фасада, над главным входом. Далее, появились две башни на краях этого фасада, с обеих сторон притвора, пара башен над концами боковых нефов, примыкающими к трансепту, башня над пересечением продольного корпуса с трансептом, а иногда во всех этих пунктах одновременно. Таким образом произошли храмы о нескольких колокольнях, их особенно много в Нормандии, где второстепенные церкви имеют по три, большие соборы пять, а некоторые даже и большее число башен (в реймском соборе — их семь, в лионском — девять). Форма башен изменялась, смотря по произволу зодчих и по стране, в которой они строились. Вначале цилиндрическая, она перешла потом в четырехгранную и в восьмигранную, суживающуюся кверху. Обыкновенно башня разделялась на несколько этажей, снабженных окнами и отверстиями для пропускания звука (SchalIоffnungen). Этим пролетом придавался вид двулопастных и трехлопастных арок, а также трифория, столь обычный в романской архитектуре. Крыши башен были по большей части свинцовые, хотя иногда делались также из каменных плит и черепицы. Им сообщалась форма остроконечного конуса, но чаще форма четырехгранной или восьмигранной более или менее высокой пирамиды, у основания которой, по углам башни, иногда ставились четыре такие же небольшие главки или балдахинчика. Стены башни, вверху, при переходе к подобной крыше, оканчивались горизонтальным карнизом, или же образовывали фронтончики. В подобном случае, иногда (напр., в прирейнских церквах) крыша, сохраняя общий вид пирамиды, представляла попеременно выступающие вперед и вдающиеся вовнутрь ребра, так что в горизонтальном ее разрезе получалась звезда. Наконец, нагота склонов крыши маскировалась небольшими слуховыми оконцами, размещенными по ней в один или несколько ярусов. С приближением к готической эпохе, крыша становится все выше и выше, все более и более остроконечной. В упомянутую эпоху число К. при церкви сокращается: их бывает или одна, в средине главного, западного фасада, или — что встречается чаще — две, по краям этого фасада. Готические К. имеют в плане вообще форму квадрата и образуют несколько этажей; постепенно суживающихся кверху и почти незаметно переходящих в остроконечную крышу .Каждая сторона К., в каждом этаже, почти вся занята одиночным или двучастным и вообще сложным стрельчатым окном. При этом, чем выше этаж от земли, тем все его вертикальные линии длиннее; крыша над последним из них имеет форму весьма высокой восьмигранной пирамиды, которая, к концу развития готики, становится совершенно сквозной, состоящей из орнаментированных каменных, плотных ребер и из узорчаторезных промежутков между ними. При ее основании, с верхнего этажа, поднимаются небольшие башенки, которые, вместе с подобными башенками, высящимися с устоев нижних этажей, с остроконечными фронтончиками над окнами и с балдахинчиками в других частях К., придают ей вид как-бы стройного кипариса или другого хвойного дерева, вытянувшегося на громадную высоту. Самая вершина К. увенчивалась крестом, фигурой петуха (эмблемой христианского бодрствования), но, всего чаще, так наз. флероном, или крестоцветом. Многие готические К., проектированные чересчур сложно и грандиозно, остались недостроенными, по недостатку времени и денег для их окончания. В эпоху Возрождения, К., как сооружения, которых не знало искусство древнего мира, доставлявшее образцы художникам этой эпохи, утратили первенствующее значение, какое они приобрели пред тем в церковной архитектуре. Относительно места, отводимого для них в плане храма, их формы, их размеров, водворились произвол и крайнее разнообразие; но вообще они стали строиться в полнейшем слиянии с храмом, в общем его характере и гармонии с прочими его частями, постоянно уступая господство над собой куполу. Самые высокие К. на Западе и, вместе с тем, во всем мире — кельнского собора (512 фт.), страсбургского соб. (466 фт.), соб. св. Стефана, в Вене (453 фт.), св. Михаила, в Гамбурге (426 фт.). Обращаясь от зап. Европы к России, следует заметить, что хотя колокола и появились в нашем отечестве чуть ли не тотчас по его обращении в христианство, однако, составляли вначале редкость, были немногочисленны и невелики. При русских церквах домонгольского и монгольского периодов нашей истории, К., повидимому, не строились. По крайней мере, об особых помещениях для колоколов впервые говорится в летописях только с XIV ст. Каковы были вид и устройство этих помещений, называвшихся «персями», или «першами», — о том трудно сказать что-либо положительное. По всей вероятности, первые К. на Руси были временные, деревянные, устроенные в виде козел. Потом деревянные столбы козел заменились каменными, самое их число увеличилось, их прикрытию дана большая прочность, и, таким образом, образовался тип так наз. «звониц», которые мы находим еще доныне при многих древних церквах, особенно в бывших областях Новгорода и Пскова (напр., при Софийском соборе, в Новгороде, при црк. Николы Явленного, во Пскове, в Мирожском м-ре и др.).