Наряду с классовыми социальными культурами и структурами семейных отношений существует два средоточия освобождений. Исходная их точка уже не в сфере воспроизводства, а в сфере производства, и реализуются они как освобождения относительно профессии и относительно предприятия. Мы имеем в виду прежде всего флексибилизацию рабочего времени с целью заработка и децентрализацию места работы (электронная работа на дому есть лишь крайний случай этого). Таким образом возникают новые формы гибкой, плюральной неполной занятости (см. глава VI). Они порождают (социально-правовые) проблемы обеспечения и одновременно создают новые жизненные ситуации и образцы развития биографий.

Таково вкратце обобщение предшествующей аргументации. Перейдем теперь к следующему вопросу: какой способ реинтеграции и контроля связан с возникающими индивидуальными ситуациями? Прежде всего сформулируем три тезиса.

1. Существенная особенность тренда индивидуализации в ФРГ заключается в его последствиях: он уже не ограничен сферой воспроизводства в силу некой социальной единицы отсчета. Схематически говоря, на место сословий уже не встают социальные классы, на место классовых социальных связей уже не встает стабильная соотносительная рамка семьи. Одиночка (он или она) сам становится единицей воспроизводства социального элемента. Иначе говоря, семья как «предпоследний» синтез жизненных ситуаций и биографий, охватывающих поколения и полы, распадается, и индивиды внутри и вне семьи становятся актерами рынкоопосредованной стабилизации своего существования, а также планирования и организации своей биографии.

2. Это вычленение «индивидуальных ситуаций», однако же, совершается одновременно с интенсивной стандартизацией. Точнее говоря, сами средства, вызывающие индивидуализацию, вызывают и стандартизацию. Хотя и по-разному, но это справедливо для рынка, денег, права, мобильности, образования и т. д. Возникающие индивидуальные ситуации целиком зависят от рынка (труда). Они суть, так сказать, усовершенствование рыночной зависимости вплоть до мельчайших деталей (обеспечения) существования, они суть поздний ее результат на стадии государства всеобщ его благоденствия. Они возникают в развитом обществе рынка (труда), которое уже совсем или почти не знает традиционных возможностей обеспечения. Еще Г. Зиммель наглядно показал, как деньги одновременно индивидуализируют и стандартизируют. Это касается не только денежнозависимого массового потребления и «освобождений на рынке труда», но и высвобождения и реинтеграции посредством профессионального образования, правовой фиксации, онаучивания и т. д.

3. Одновременность индивидуализации, институционализации и стандартизации еще недостаточно охватывает возникающие индивидуальные ситуации. Ведь они демонстрируют некий новый «фасон», перекрывая раздельные сферы частного и различные сферы публичного. Они суть уже не только частные, но всегда и институциональные ситуации. У них противоречивый двойственный облик институционально зависимых индивидуальных ситуаций. Мнимая потусторонность институций становится посюсторонностью индивидуальной биографии. Такой «фасон» жизненных ситуаций, перекрывающий институциональные границы, вытекает именно из их институциональной зависимости (в самом широком смысле): освобожденные индивиды попадают в зависимость от рынка труда, а потому в зависимость от образования, потребления, социально-правовых урегулирований и обеспечении, планирования перевозок, потребительских предложений, возможностей и способов медицинского, психологического и педагогического консультирования и обслуживания. Все это указывает на институционально зависимую структуру контроля индивидуальных ситуаций. Индивидуализация становится самой прогрессивной формой обобществления, зависимого от рынка, права, образования и т. д.

В процессе индивидуализации классовые различия и семейные обстоятельства по-настоящему не упраздняются, скорее, они отступают на задний план относительно вновь возникающего «центра» проекта биографии. Одновременно возникают новые зависимости. Эти последние указывают на имманентные противоречия в процессе индивидуализации. На этапе развитого модерна индивидуализация происходит в рамочных условиях процесса обобществления, который как раз и делает индивидуальную самостоятельность все более невозможной: одиночка хотя и высвобождается из традиционных связей и соотнесенностей обеспечения, но получает взамен принуждения рынка труда и потребительского образа жизни вкупе с им присущими стандартизациями и контролем. На место традиционных связей и социальных форм (социальный класс, малая семья) встают вторичные инстанции и институты, которые налагают свой отпечаток на биографию одиночки и вопреки индивидуальному решению, реализуемому как форма сознания, делают его игрушкой моды, обстоятельств, конъюнктур и рынков.

Таким образом как раз индивидуализированное приватное существование все более сильно и явно зависит от обстоятельств и условий, которые полностью ему неподвластны. Параллельно возникают конфликтные, рискованные и проблемные ситуации, которые по своему происхождению и «покрою» закрыты для какой бы то ни было индивидуальной обработки. Как известно, они охватывают практически все, что дискутируется и оспаривается в политике и обществе, — от так называемых «ячеек социальной сети», переговоров о заработной плате и условиях труда до защиты от бюрократических перегибов, предоставления образовательных возможностей, регулирования транспортных проблем, защиты от разрушения окружающей среды и т. д. Индивидуализация затрагивает как раз сами рамочные социальные условия, которые менее чем когда-либо допускают индивидуальный самостоятельный образ жизни.

Несущие отчетливую печать сословности классово-культурные или семейные биографические ритмы перекрываются или заменяются институциональными биографическими образцами: вход и выход из системы образования, вход и выход из сферы наемного труда, социально-политические фиксации пенсионного возраста, и все это как в продольном разрезе биографии (детство, юность, зрелость, выход на пенсию и старость), так и в ежедневном ритме и бюджете времени (гармонизация семейной, образовательной и профессиональной жизни). Наслоение особенно отчетливо просматривается на примере «нормальной женской биографии». В то время как мужчины в своей биографии остаются во многом не затронуты семейными событиями, женщины ведут противоречивое, двойственное, семейно-институциональное существование. Для них все еще имеет силу семейный ритм, а в большинстве случаев вдобавок также и ритм образовательный и профессиональный, что порождает конфликтные напряжения и постоянно непримиримые требования.

Индивидуализация означает рыночную зависимость во всех аспектах образа жизни. Возникающие формы существования суть формы одиночные, сами себя не осознающие — массовый рынок и массовое потребление паушально спроектированных квартир, мебели, предметов ежедневного спроса, пропагандируемых через средства массовой информации общепринятых мнений, привычек, установок, стилей жизни. Иными словами, индивидуализация отдает людей во власть внешнего у правления и внешней стандартизации, которые были неизвестны нишам сословных и семейных субкультур.

Такие институциональные варианты биографии означают, что регулирования в образовательной системе (например, сроки образования), в профессиональной системе (например, рабочее время в ежедневном расписании и в совокупной биографии) и в системе социальных гарантий прямо сопряжены с фазами биографии человека: всякое институциональное установление и вмешательство есть (имплицитно) установление и вмешательство в рамках самой человеческой биографии. Повышение возрастной границы приема ребенка в детский сад, например, усложнит или вовсе лишит женщину возможности соединять материнские и профессиональные обязанности (т. е. женщины опять-таки вытесняются с рынка труда). Со снижением пенсионной границы для целого поколения одним росчерком пера повышается «социальный возраст» (со всеми вытекающими отсюда проблемами и шансами). Одновременно производится перераспределение трудовых дол ей на подрастающие, молодые поколения. Именно индивидуализация означает, таким образом, институционализацию, институциональную форму, а тем самым политическую формируемость биографий и жизненных ситуаций. Формирование их осуществляется большей частью «неявно», как «латентное сопутствующее последствие» решений, которые явно соотнесены с внутрипроизводственной сферой (системой образования, рынком труда, работой по найму и т, д.). Для наглядности обратимся к столь живописному примеру, как телевидение.