— Нет, — после долгого молчания ответил Мейсон на вопрос Тревиса. — Я не собираюсь рассказывать своим родителям о Кевине.

— Даже матери?

— При чем тут она? — вскипел Мейсон, не в силах совладать с застарелой обидой. — Ее это совершенно не касается.

— Да, но ты не думаешь…

— Я вообще о ней не думаю! — перебил друга Мейсон. — После того, что случилось, она для меня чужой человек!

— И все-таки я бы на твоем месте сообщил ей, — мягко возразил Тревис. — У меня такое впечатление, что она тогда была застигнута врасплох и растерялась.

— Вот именно! И ее молчание сыграло им на руку!

— Знаешь, мне кажется, что теперь, когда у тебя есть собственный ребенок, ты многое поймешь…

— А мне кажется, ты на старости лет превратился в сентиментальную дамочку, — отрезал Мейсон и отвернулся.

Его взгляд устремился на участки земли, которые он тщетно пытался перекупить вот уже несколько лет. Наконец Ребекке вроде бы удалось столковаться с одним из фермеров. Мейсон хотел было поделиться этой радостью с Тревисом, но передумал. Тревис считал всю эту затею дурью. Земля стоила бешеных денег, и он не хотел, чтобы компания так серьезно рисковала. Но Мейсон ничего не желал слышать. Он поклялся, что земля у реки будет принадлежать его потомкам. Еще два месяца назад он мечтал заполучить ее для себя. Теперь он собирался передать ее сыну.

Мейсон сердито хмыкнул и, сняв шляпу, утер пот со лба. Неизвестно еще, кто это стал сентиментальным. Размечтался, отец новоявленный!

— Не знаю, как тебе, — буркнул он, снова поворачиваясь к другу, — а мне надо работать. Меня ждут.

— Если увидишь Тони Авалона, передай, чтобы завтра утром он непременно был тут.

— Нет, лучше пусть Ребекка с ним разговаривает. А то я в сердцах ему такого наговорю, что он с нами дел вообще иметь не будет, — заявил Мейсон, мысленно благодаря Тревиса за то, что он оставил больную тему в покое, хотя ему явно было еще что сказать.

— Ну и пусть не будет! Невелика потеря.

— Может быть. Но надо хорошенько все взвесить, если мы решим с ним расставаться. Допустим, я его уволю. А дальше что?

— Давай завтра пообедаем вместе и все спокойно обсудим, — предложил Тревис.

— Пообедаем, конечно, за мой счет? — притворно нахмурился Мейсон.

— Не жадничай, старина, — поддержал его игру друг.

— Да у тебя самого денег куры не клюют!

Тревис задорно рассмеялся.

— Хорошо, я оплачу чаевые.

Мейсон зашел в лифт и выпалил, потянувшись к кнопке:

— Тогда оденься похуже, скупердяй. А то официантка со злости выплеснет на тебя кофе. Помнишь, как в тот раз?!

В тот вечер Мейсон ушел с работы пораньше: он собирался отправиться на вернисаж в отель «Хайатт», и ему нужно было переодеться. Мейсон шел туда не один, а со своей приятельницей Келли Уайтфилд. Он предполагал послать за ней шофера, но потом передумал и решил заехать сам.

Он бы с удовольствием провел вечер дома — Мейсон вообще не любил светскую жизнь, но его отсутствие вызвало бы лишние разговоры, а о нем и так достаточно сплетничали в обществе. Да и потом он хотел немного отвлечься, а с Келли Уайтфилд всегда было приятно провести время.

Спешить было некуда, и Мейсон поехал не по скоростной автостраде, а по боковым улицам. Жара начала спадать, и в воздухе повеяло прохладой. Мейсон поднял крышу машины, и сразу стало легче дышать.

Ездить на «Порше-911» было приятно, но за семь лет на спидометре набежало всего тридцать девять тысяч миль: Мейсон круглый год торчал в городе и только зимой, когда строительство замирало, отправлялся в горы, чтобы покататься на лыжах. По его глубочайшему убеждению, жить в Северной Калифорнии и хотя бы раз в год не скатиться с горы было так же нелепо, как посадить огород и даже не попробовать выращенный урожай.

«Интересно, а Кевин любит кататься на лыжах?» — подумал Мейсон, и на его губах заиграла блаженная улыбка.

Он столько раз видел, как совсем маленькие ребята отважно скатывались с гор, оставляя на снегу замысловатые следы. Мейсон с удовольствием представил себе, как Кевин несется вниз, обгоняя сверстников, и его отцовское тщеславие было польщено, пусть даже только в воображении.

Неожиданно для себя самого Мейсон свернул на улицу, где жили Крис и Кевин. И лишь остановив машину, осознал, что совершает очередную глупость. Зачем он приехал сюда? Адвокат предупреждал его, что эта самодеятельность может плохо кончиться. Нельзя идти на поводу у своих чувств, иначе он проиграет процесс… Но, похоже, что теперь, когда речь заходит о сыне, он не в состоянии рассуждать здраво.

Мейсон увидел в окне кухни Кристину. Она с кем-то разговаривала. Что ж, во всяком случае, ей не удастся теперь сделать вид, будто бы никого нет дома…

Он поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.

— Я открою, мама! — крикнул Кевин.

— Не надо… Я сама…

Но малыш ее опередил.

— Привет! — Он моментально узнал Мейсона.

— Привет! — ответил Мейсон.

Он и сам не ожидал, что будет так счастлив снова увидеть сына. Поразительно, как быстро родительские чувства овладели им.

— Позвать маму? — спросил Кевин.

Мейсону меньше всего сейчас хотелось видеть Крис, но он понимал, что вступать с ней в конфронтацию нельзя. Если есть хоть малейшая возможность не доводить дело до суда, стоит попробовать договориться по-хорошему. Ведь любой толковый адвокат сможет так затянуть процесс, что вся эта история растянется на несколько лет.

В полуоткрытую дверь просунулась еще одна детская головка. Это была маленькая подружка Кевина.

— С этим дядей мы познакомились в аэропорту, — объяснил Кевин девочке и добавил, обращаясь к Мейсону: — Мама на кухне с тетей Мэри. Они готовят ореховое печенье. Но она сейчас выйдет. Мама! Мама! Иди сюда!

— Иду, Кевин, — откликнулась Крис, выходя в холл и вытирая руки полотенцем.

При виде Мейсона взгляд ее стал ледяным.

— Кевин, поиграй с Трейси во дворе, пока я поговорю с мистером Уинтером, — приказала она малышу.

— Но мы же играли в «Лего»! — запротестовал он.

— Доиграете позже.

— А можно вынести «Лего» во двор?

— Разве я когда-нибудь разрешала его выносить?

— Нет.

— Тогда почему ты спрашиваешь?

— А печенье взять можно?

— Можно. Попроси у тети Мэри.

— А сколько? Одно или два?

— Кевин! — повысила голос Крис.

Мальчик мгновенно все понял и, взяв подружку за руку, поплелся в кухню.

Когда дети скрылись из виду, Крис тихо сказала, сверкая глазами:

— Зачем вы явились сюда?

— Хотел увидеть Кевина. — Мейсон решил, что лучше сказать правду.

— Вы же знаете, что мне это неприятно.

— А мне кажется, нам стоит попытаться найти общий язык. И чем раньше, тем лучше, — примирительно произнес Мейсон, хотя внутренний голос настойчиво призывал его взять то, что принадлежит ему по праву, и не церемониться с этой стервой. Но, с другой стороны, врожденное чувство справедливости подсказывало, что Крис по-своему права. Нравится это ему или нет, она заменила Кевину мать, она растила его все эти годы, и с этим нельзя не считаться.

— Нам с вами не о чем говорить, — отрезала Кристина.

— Вы уверены?

— Абсолютно!

— Черт возьми, встречал я в жизни упрямых людей, но таких… — в сердцах произнес Мейсон, но тут же заставил себя замолчать.

Оскорблениями вообще ничего не добьешься, он только все испортит и окончательно восстановит ее против себя.

— Послушайте, — попробовал он подобраться к ней с другой стороны, — вы же понимаете, я ведь желаю Кевину добра. Отец нужен ему не меньше, чем мать. И я же не собираюсь отнимать у вас сына!

— Если бы вы думали о Кевине, вас бы здесь не было. Ему такой отец не нужен! Не нужен!

Мейсон обиженно произнес:

— Да откуда вы знаете, какой я отец?

Крис прислонилась спиной к дверному косяку и скрестила руки на груди.

— Откуда? Да это весь город знает! В газетах про вас такое пишут… Ваша жизнь всем известна, мистер Уинтер. Тем более что вы с удовольствием выставляете ее напоказ.