- А что с этими крестьянами делать, я просто ума не приложу. Через три дня приезжает комиссия из Москвы, специально по этому делу. Пять убитых селян - это тебе не хухры-мухры! Здешние менты схвачены, сам знаешь…

- Начальник милиции у меня - вот где!

И Кислый сжал костлявый кулак.

- Правильно, - кивнул Вертяков, - но это - здешние. А если за дело возьмется московская прокуратура, то сам понимаешь, гореть будем, как свечечки. Они ведь наверняка захотят показательное дело организовать - дескать, смотрите, как мы с коррупцией боремся.

- С коррупцией, с коррупцией… - Кислый вертел в пальцах вилку и о чем-то усиленно думал.

Потом он поднял голову и, взглянув на Вертякова, спросил:

- А сколько там всего крестьян-то этих?

- Восемьдесят два человека, - Вертяков несколько часов назад просматривал документы, касающиеся села Ореховое.

- Восемьдесят два… - Кислый налил себе водки и залпом выпил, - а ты помнишь, что сказал Отец всех народов?

- Он много чего наговорил, - резонно ответил Вертяков.

- Правильно. Он сказал: нет человека, нет проблемы.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Вертяков и налил себе водки.

Он давно уже привык к тому, что Кислый иногда любит выпивать, не соблюдая никаких условностей застолья.

- А то и имею. Надо бы устроить у них в деревне эпидемию, причем такую, чтобы всех под корень.

- Это как? - удивился Вертяков.

- А вот так! Что там имеется - чума, холера, ящур какой-нибудь…

- Ящур - он для коров.

- Ну, не ящур, а что-нибудь другое. В общем, так. Завтра же найди выход на санэпидстанцию, у них должны быть все эти, как их там… возбудители, и послезавтра чтобы в Ореховом была полная чума. Если они там все передохнут, то про этих пятерых покойников никто и не вспомнит.

- Ну, ты даешь! Восемьдесят два человека…

- А что, это тебя сильно беспокоит? Ты лучше подумай, каково тебе на зоне будет сидеть, если нас прихватят как следует. Мне-то что, я авторитет, вор в законе, человек привычный, а ты ведь любишь в мягком кресле сидеть и секретаршу свою за мохнатый сейф щупать, а? Давай-ка еще водочки!

И Кислый похлопал брата по плечу.

- Кстати, что там у тебя с этим радио?

- Ты имеешь в виду «Русский Шансон»? - уточнил Вертяков.

- Ага, его.

- А что с ним сделается! Все путем. Приходил человечек, денег заслал, и пусть себе передает.

- Это хорошо, - кивнул Кислый, - правильное радио. Братве нравится, только его тут хрен поймаешь. Разве что через спутник.

- А теперь и так можно будет. Они уже антенну строить начали, так что - как там, в этой песне… «В натуре, в натуре!»

- Ладно, давай водочки.

Тимур остановил запись, и на экране застыли два человека, один из которых имел благообразное, но неприятное лицо, а на лбу другого стоял отчетливый штамп: «урка».

- Нет, ты понял? - Тимур ошарашенно взглянул на Знахаря, - и ты можешь спокойно смотреть на все это?

Знахарь пожал плечами и ответил:

- А что, всякое бывало.

- Что значит - всякое? Это что, у тебя такое бывало?

- Нет, не у меня, но я с этим сталкивался не один раз.

- И что?

- А ничего, - Знахарь посмотрел на взволнованного Тимура, - только ты не суетись на ровном месте.

- Что значит - не суетись? - Тимур вскочил, - они ж крестьян потравят!

- Не потравят… Вообще, конечно, это полный бред - завалить одним махом целую деревню, при современной-то медицине! Это я тебе как бывший врач говорю. Однако кое-какие меры принять следует. Собирайся, поедем в Томск, - спокойно сказал Знахарь и неторопливо поднялся из кресла.

- Прямо сейчас?

- Конечно. Ты ведь сам рвешься крестьян спасать, вот мы их и спасем.

- Ну… Как скажешь. Что брать-то?

В тенистой аллее парка Молодоженов, на чугунной, покрытой черным лаком скамье сидели Борис Тимофеевич Вертяков и его брат, вор в законе Саша Кислый. Вертяков был вне себя. Он то вскакивал, то снова садился, то вытаскивал из кармана пачку сигарет, то убирал ее обратно, так и не закурив…

Кислый был внешне спокоен, но сузившиеся глаза и нервно шевелившиеся узловатые пальцы выдавали внутреннее напряжение, и тот, кто знал его давно, мог бы с уверенностью сказать, что в этот момент к нему лучше не подходить. Такие глаза и руки бывали у Кислого перед каждым убийством, а убийств этих на его веку было не меньше пятнадцати. Сегодня Кислый не знал, кого нужно убить, и это портило ему настроение еще больше.

- Но это же явная подстава!

Вертяков в очередной раз вскочил со скамьи, и Кислый, бросив на него злобный взгляд, резко сказал:

- Сядь, не дергайся!

Вертяков нахмурился, но, признавая главенство старшего брата, уселся на скамью и закурил.

На соседней скамье сидели несколько братков из команды Кислого. Они с равнодушным видом смотрели по сторонам, но за этим безразличием скрывалась готовность в любой момент решительно и безжалостно пресечь любые действия, которые могли бы угрожать персоне их уголовного шефа.

Кислый, вздохнув, достал из кармана пачку «Парламента», и один из его людей расторопно вскочил и поднес пахану зажженную зажигалку. Прикурив, Кислый едва заметно кивнул, и бандюк вернулся на место.

Глубоко затянувшись, Кислый посмотрел на брата и сказал:

- Так, давай без нервов. Еще раз - что сказал Бильдюгин?

(Александр Игоревич Бильдюгин был начальником управления внутренних дел Амжеевского района и принадлежал Вертякову душой и телом. Он настолько глубоко увяз в вертяковском леваке, что выход из ситуации для него был только один - в могилу. Он понимал это и давно уже махнул на все рукой. Иногда он мечтал о том, что неплохо было бы волшебным образом скрыться, но для того чтобы воплотить эту наивную, но вполне выполнимую мечту в жизнь, у него не хватало ни ума, ни умения жить среди нормальных людей.)

Вертяков нахмурился, собирая мысли в кучку, вздохнул и сказал:

- Бильдюгин позвонил мне и сообщил, что санэпидемстанция сгорела, а на панели перед пожарищем нашли надпись, сделанную аэрозолем - «Привет от Кислого». Надпись менты уничтожили, Бильдюгин распорядился, но эти гниды журналисты успели сфотографировать ее, и теперь неизвестно что будет.

- А ничего особенного не будет, - хладнокровно ответил Кислый.

Он уже взял себя в руки и выглядел совершенно нормально.

- Так ведь фотографии… - простонал Вертяков.

- А кто их увидит, эти фотографии? - резонно заметил Кислый, - газеты все - наши, без нашего разрешения ничего не напечатают, так что радуйся, что на панели не написали «Привет от Вертякова».

Вертяков представил себе такую надпись и ужаснулся.

- Надпись - мелочь, - сказал Кислый, - а вот то, что там сгорели все эти, как их… бактерии, вот это настоящий геморрой. Нужно думать не о том, что скажут про вора в законе Кислого, а о том, как с крестьянами этими быть. Теперь ведь никакой чумы у них не будет…

- Не будет, - Вертяков понуро кивнул, - может, им денег дать?

- И что? - Кислый с сомнением посмотрел на брата, как бы сомневаясь в его умственных способностях.

Но Вертяков уставился в неизвестную точку перед собой и, подняв палец, шевелил губами.

- Есть! - радостно воскликнул он, - придумал.

- Ну, давай, что ты там придумал, - скептически отозвался Кислый и достал еще одну сигарету.

Братан с соседней скамьи шустро поднес ему огоньку, и Кислый снова едва заметно кивнул.

- Значит, так, - Вертяков нервно потер руки, - мы даем им денег, а они заявляют, что те трупы постреляли друг друга в пьяной ссоре.

Кислый поднял брови и посмотрел на брата с интересом:

- А ты соображаешь! И сколько денег ты хочешь им дать?

- Сколько денег…

Было видно, что в этот момент в Вертякове боролись могучая «жаба» и не менее сильное желание поскорее закрыть опасную тему.

- Сколько денег… Ну, скажем, по сто тысяч рублей, - Вертяков отчаянно махнул рукой, - хрен с ними, по двести!