Продавца это вывело из себя:

- Ну, ты че, мужик? Берешь - бери, нет - чеши мимо!

- Мне твое дерьмо без надобности, - равнодушно заметил Семен, - мне нужно железо посерьезней. Если найдешь - не обижу, а нет - так сам чеши, если чешется.

- Гони бабки, - раздумывая, обидеться ли ему, пробурчал гигант. - Принесу ТТ…

- Ага, и ключ от хибары, где зелень лежит. Ты меня за лоха не держи. К тому же мне одной «тэтэшкой» не обойтись. Сведи с людьми нужными, получишь комиссионные. А сейчас с меня взять нечего: я ведь не придурочный - в карманах бабло таскать…

- А ты не мусор?

Семен молча сплюнул и пошел прочь.

- Стой, мужик! Прогуляйся тут пять минут, я уточню кое-что… - продавец заговорил по мобильнику, утонувшему в его кулачище.

Спустя три с половиной минуты из-за угла появились двое амбалов и поманили Баркова за собой в узенький проход между домами. Завели в затхлый лабаз и, прижав к стене, обыскали с головы до пят, матерясь через слово и уверяя, что, если найдут жучок или еще какую подлянку, пришьют на месте.

Потом Семена оставили запертым минут на сорок в подвале с зарешеченным оконцем. Наконец соизволили: кривыми коридорами доставили до сумеречной комнатенки, где, как в плохом боевике, забросив ноги на небольшой столик с бутылкой дорогого коньяка, в кресле откинулся мясистый детина лет тридцати пяти; рядом с ним на стуле, выпрямив спину, чинно восседал худощавый благообразный дедок с длинными седыми волосами. Растворяясь в полумраке, за их спинами беспокойно маячили несколько настороженных накачанных «горилл».

- Ты кто? - осведомился толстяк.

- Конь в пальто, - буркнул Семен, - вас я не знаю и знать не хочу, да и вам знать меня необязательно.

Один из «качков» сделал шаг вперед, но толстяк остановил его движением руки:

- Хамишь, братан, - обратился он к Семену, - а я мигну - и ты это дело бросишь. Навсегда. Хозяева тут - мы…

- Хозяева, - передразнил с ударением на последнем слоге Семен, и повторил уже правильно, - хозяева, понял? Владельцы товара. Но без меня-то вы куда? Я ведь купец.

- А купец - башляй, а не базарь…

- Ты еще не знаешь, что мне нужно, а уже на бабки мои рот разеваешь…

- А что тебе, мил человек, нужно-то? - подал голос старикан, безразлично глядя поверх головы гостя.

Не моргнув глазом, Семен перечислил: десять пистолетов, тридцать коротких автоматов, коллиматорные прицелы, патроны с «глэйзерами», бронебойные пули, гранаты. Желательно оружие пристрелянное, а не времен Первой мировой, и новые образцы: «гюрза», пробивающая любой бронежилет на пятидесяти метрах, «бизон» или «кипарис»; на худой конец сойдут зарубежные «глоки» и «SA-80» или «МР-5». По возможности, разумеется, поскольку даже десантные варианты «калаша» и «макара» пойдут, если ничего другого братки достать не смогут.

Морда у мясистого уважительно вытянулась, а в зенках замелькали зеленые цифры. Его примитивный мозг, не рассчитанный на высшую математику, с работой калькулятора справлялся вполне.

А Скрипач внимательно посмотрел Семену в глаза.

И подвел итог встрече:

- Послезавтра. Тут же. Будет назван ассортимент, количество и общая стоимость. О месте и способе передачи товара и денег договоримся. Надеюсь, мы не разочаруем друг друга.

Вертякову было не до секретарши:

- Уйди в жопу, Элка! - вопил он, выставляя из кабинета верную помощницу.

Хотя о верности телес Эллы Арнольдовны заикнуться можно было бы лишь в фантастическом романе, душой она и впрямь была предана Борису Тимофеевичу.

Ежедневный, а то и по два раза на дню, минет она считала мелкой и едва ли не самой приятной из своих секретарских обязанностей. Остальные дела были не в пример тяжелей, противней, а главное, ответственней. Ведь не зря она прибавку к жалованью у Борюни выбивала. Да и домашний кинотеатр в приемной, по которому она теперь все сериалы глядела, - не только за красивые глазки. И даже не за процедуры - с первой по двенадцатую.

Элла была не просто секретарь и даже не просто помощник. Она стала частью господина Вертякова.

Убери ее - и не будет главы администрации. Один пшик выйдет. Все свои рисковые финансово-воровские пируэты Борис Тимофеевич проворачивал с ее помощью. Элла Арнольдовна была в курсе всех дел хозяина. Зачастую она была осведомлена о нюансах даже более его самого. По долгу службы она старалась быть в курсе всех новостей своеобразной российской юриспруденции, где адвокатские конторы за деньги предлагают уход от налогов или отмазку от армии.

Финансовое образование позволяло ей находить нужные дыры в законодательстве, поэтому каждая экономическая инициатива шефа тут же проходила квалифицированную экспертизу на месте. И пускался глава района во все тяжкие только с одобрения своего серого кардинала. Секретарша, действительно, была не свидетельницей, а подельницей. И, свят-свят-свят, если что - загудела бы она по той же статье, что и шеф, пожалуй. А может, и посерьезней.

Тем более дела в последнее время шли у районного босса не блестяще.

Вот и на этот раз Элла Арнольдовна на вопли Вертякова не обиделась. В древности ее бы за те вести, которые она собственноручно шефу на стол выложила, просто посадили бы на кол. И отнюдь не на тот, на который она привыкла с удовольствием садиться.

Новостей было две.

Вопреки присловью, обе плохие.

Во-первых, со всех сторон выходил облом с интернатом.

На строительство интерната для сирот французской стороной уже был выделен первый взнос, прошедший целевым назначением на счет «Терема». Лягушатники оказались не дураки - и выбрали для строительства самого лучшего подрядчика.

Павел Кондратьевич с Вертяковым был в хороших отношениях, но дани с доходов фирмы никогда не платил - ни власть имущим взяточникам, ни братве. Более того, некогда Борюня сам договорился с братом, чтобы строителя не трогали…

Курица несла золотые яйца. За любой заказ на строительство социально важного объекта со стороны администрации Борюня получал неплохой откат. Это единственное, на что соглашался Павел и чем довольствовался Борис Тимофеевич, но даже это мздоимца устраивало. Всех это устраивало.

Чиновник получал горячо любимые деньги и гарантию строительства коровника или богадельни качественно и в срок.

Строитель - рекламу, позволяющую на высоком уровне поддерживать реноме своей конторы и привлекать новых клиентов, с которыми он уже не особо церемонился при назначении цены - и втрое возмещал недополученную при выполнении госзаказа прибыль.

Но на этот раз французы действовали не через администрацию, а напрямую. Братва, пытавшаяся «пробить» директора будущего приюта, предоставила Сане лишь копии финансовых документов, которые явно свидетельствовали: с этого руководителя можно снять лишь последние штаны. Все деньги шли напрямую в «Терем». А там уже размахивал руками на обустраиваемой площадке темпераментный прораб Бабуани…

Жирный куш, на который рассчитывали Вертяковы, уплывал прямо из-под носа.

Элла знала, что наезжать не «Терем» шеф не станет. Война со строителями могла выйти себе дороже. Не те это ребята, что безропотно себя в обиду дадут. Может получиться похлеще, чем с кедровником…

Значит, с мечтой о летней поездке в Париж можно было расстаться, по крайней мере, на ближайшее время.

Вторая весть касалась как раз кедровника - и была еще неприятнее первой. Депутат Государственной Думы господин Михайлов официальным письмом уведомил, что народные депутаты неожиданно вспомнили о чаяниях народа. Какая-то очередная проверочная комиссия, активизировавшаяся перед очередными политическими реформами, не согласилась с изменением границ заповедника. Нашлись дотошные правдолюбцы, которые вынесли решение вопроса аж на заседание Земельного комитета. Комитетским решением заповедник был восстановлен в прежних границах.

Сам Михайлов вынужден был бить себя пяткой в грудь и доказывать, что это не он верблюд, а те, что готовили ошибочные документы. Что сам он и руками и ногами за справедливость. И что самолично же разберется с тем, кто так попрал народные интересы…