– Так зачем она мне?

– Сейчас я буду очень циничной, – Леся отставила свою чашку. – Как запасной вариант.

– Какой вариант?!

– Запасной. Я же тебе говорю, мало ли… – она отвела взгляд. – А там, привыкнешь к ней, может быть, она ещё и не такая, как тебе показалось. Может быть, она душка, милашка и умница. Просто мать и отчим у неё непорядочные.

– Лесенька, ты что-то не то говоришь, – Дима нахмурился. – Пройдет несколько месяцев и я о ней даже не вспомню.

– Я говорю именно то. Димочка, ты хорошо помнишь мои «за» и «против»? Ты помнишь, я в детстве болела?

– Конечно, помню. Ты тогда долго в больнице лежала, тебе операцию сделали… – он напряженно смотрел на Лесю.

– А потом я почти полностью лысой была, – она грустно улыбнулась.

– Но ведь сейчас ты не лысая.

– Скоро буду, – глаза Леси повлажнели. – Ты помнишь, у меня же после лечения почти все волосы выпали.

– Тебе снова плохо? – у Димы замерло сердце.

– Да, Димка, – кивнула она, губы её дрогнули.

– Ты это вчера мне хотела сказать? – он обнял её, прижал к себе. – Из-за этого глаза грустные и худеешь?

– Да, – прошептала она и заплакала. – Я боюсь…

Дима гладил её по вздрагивающим плечам, целовал волосы и не мог даже слова сказать. Он не знал слов, которыми можно было бы её успокоить. Не было таких слов. Не было слов, чтобы прогнать её боль и страх. Даже, если бы он сейчас сказал, что умрет вместе с ней, умер бы вместе с ней, ничего не изменилось бы. Понемногу Леся успокоилась, но они ещё долго просидели так. Потом Леся осторожно освободилась от его рук, поправила волосы.

– Почему ты не сказала мне всё вчера вечером? – Дима, хмурясь, посмотрел на неё.

– Не хотела тебя расстраивать. А потом, когда ты сказал, что тебя пригласила в гости девушка, я подумала, что, наверное, это к лучшему… Хорошо было бы, если бы она тебе понравилась, а потом у вас что-нибудь получилось…

– Лесенька, ты лучше ничего не смогла придумать? Да мне всё равно, здоровая ты, больная… Понимаешь, что я тебя люблю?

– Понимаю… – Леся вздохнула. – Я тоже тебя люблю… Димка, только и ты пойми, что то, чем я болею, не вылечится никогда… никого ещё не вылечили…

– Ты сказала, что скоро снова будешь лечиться, значит, на какое-то время тебе снова станет лучше.

– Дима, одну почку мне убрали ещё тогда, вторую, сам понимаешь, убирать нельзя, а опухоль таких размеров, что… – у неё снова задрожали губы, – всё это лечение уже ничего не даст…

– Почему ты так думаешь?

– Знаю, Димочка, знаю. Она увеличилась всего за два месяца.

– Леся, ничего из того, что ты сказала, меня не остановит, – упрямо повторил Дима. – Хочешь, мы завтра поженимся?

– Завтра не получится. Разве ты забыл, что ждать нужно два-три месяца?

– Не забыл. Но ведь существует какой-то порядок, когда этот срок сокращают. Ну, сократят нам его до недели.

– А потом что? Что изменится? Ты будешь смотреть, как я умираю? Тебе станет от этого легче?

– Леся, перестань так говорить…

– Почему? Открой глаза, Дима! Давай будем реалистами. Лучше попробуй привыкнуть к этой девушке…

– Не говори о ней.

– Ну, хорошо, не хочешь о ней, поищи ещё кого-нибудь…

– Когда ты ложишься в больницу?

– Послезавтра. На сколько, не знаю.

– Завтра мы подадим заявление. Через полтора месяца я еду на чемпионат мира. Я надеюсь, что к тому времени, как я вернусь, тебя уже выпишут, а, если и не выпишут, то я тебя заберу на один день из больницы и мы распишемся.

– Дима, это ведь ненадолго…

– Надолго, ненадолго, мне безразлично. Ты будешь моей женой. А я верю в то, что у нас всё будет хорошо. И не спорь, – твердо сказал он, глядя Лесе в глаза, и уже тихо, чуть слышно, добавил, – пожалуйста…

– У тебя же будут неприятности из-за этой девушки.

– Какие неприятности? Через пару недель она от меня шарахаться начнет. Ещё я ей объясню, что у меня есть ты. В самом крайнем случае, пропади всё пропадом…

– Вот только давай не будем вдаваться в крайности! – Леся попыталась вымученно улыбнуться. – Понадеемся на то, что ты ей разонравишься.

– Так ты согласна?

– Согласна.

– Вот и отлично.

– Только родителям скажем завтра.

– Хорошо. Только завтра ты останешься со мной.

Вскоре после ухода Леси к Диме в комнату пришел отец. Он подошел к окну, открыл форточку и закурил. Несколько минут висела неловкая пауза. С улицы доносился слабый шум вечернего города – звуки проезжающих машин, еле слышная откуда-то мелодия, шелест ветра в полумертвой листве тополя у окна.

– Поговорили? – спросил Максим Исмаилович.

– Поговорили.

– Обошлось?

– Обошлось. Па, я женюсь, – совершенно спокойно сказал Дима.

– Да? – отец повернулся и удивленно посмотрел на сына. – На ком?

– На Лесе. Я всё знаю. Возможно, больше, чем ты.

– Вряд ли… – помолчав, сказал Максим Исмаилович. – Ты ведь забыл, что Сергей меня возит. Ни он, ни Нина и четверти вечером не знали. Леся днем сказала.

– Мне тоже сказала.

– Хорошо подумал?

– Хорошо. И плевать мне на всё: на карьеру, на славу, на институт, главное, на эту…

– Я не о том. Ты прав, плевать на всё, когда так ставится вопрос, – отец повернулся к Диме. Взгляд его был невыносимо тяжел. – Я другой вопрос поставлю. Ты-то справишься? Хорошо подумал?

– Да, – упрямо повторил Дима. – Завтра мы подадим заявление, с чемпионата мира вернусь, распишемся. И завтра Леся останется у нас.

– По мне, хоть сегодня пусть бы оставалась. Матери скажи.

Первое, что ожидало Диму в институте, это была «доверительная» беседа с тренером. Выслушав о себе всё, что Михаил Андреевич не стал говорить накануне из-за присутствия родителей, и из-за того, что до Димы «всё равно не дошло бы, так был хорош», Дима поблагодарил наставника и пообещал впредь подобных штучек не выкидывать. После тренировки Михаил Андреевич окончательно подобрел и пробасил:

– Балбес ты, Димка! Выезжаешь на том, что люблю тебя больше всех. Другого к черту с треском уже выпер бы, а тебя прощаю. Теперь вспоминай этой стерляди фамилию, пойду в деканат выяснять, кто такая и чье несчастье. Пусть разберется со своими недоносками.

Дима без сожаления назвал фамилию Лолиты. Что с ней будет, его не особенно интересовало. Вчерашний шок прошел.

После занятий он выходил из здания института, когда его окликнул женский голос. Дима повернулся и увидел в нескольких шагах позади Лолиту. Вид у неё был грустный, глаза заплаканные. Он подождал, пока она подойдет.

– Здравствуй, – тихо сказала она. От позавчерашней разбитной девчонки и следа не осталось.

– Здравствуй, – спокойно ответил он.

– Дима, нам поговорить нужно.

– О чем?

– Всё так получилось… – у Лолиты был такой вид, что она вот-вот заплачет снова.

– Я тебя внимательно слушаю, – пауза становилась длинной.

– Не здесь.

– Лолита, я ведь в гости к тебе не поеду, – Дима прищурился.

– Я не приглашаю. Давай куда-нибудь зайдем или скверик какой-нибудь поищем… Я тебе всё объясню… Холодно здесь…

– Так, – он взглянул на часы, – у меня всего полчаса. Вон, напротив, кафе. Идем туда, ты мне быстренько всё рассказываешь, что хотела, и прощаемся.

– Да, конечно, – кивнула она и, как побитая собачонка пошла следом за Димой.

В кафе они сели за столик у окна. Дима заказал кофе и выжидающе посмотрел на Лолиту. Перед ним сидела невзрачная бесцветная девица, выглядевшая старше своего возраста, то ли из-за того, что была расстроена, то ли из-за того, что была без макияжа. Ни в выражении её лица, ни во взгляде не была даже намека на какие-то умственные способности. «Странно, на что я мог позариться? На эту белую моль с тупой мордашкой? Неужели, у меня настолько повернулись мозги, если я действительно с ней был?» – подумал он. Словно, прочитав его мысли, Лолита тихо сказала:

– Ты извини, за тот вечер… всё так вышло…