Первый отрезок пути до границы с владениями клана Пепла отряд преодолел без приключений. Границу обозначали ориентиры, известные только варварам, – это могла быть стена с треугольными бойницами, которая далеко вдавалась в пустыню, либо двойной ряд ажурных башен с высокими шпилями, либо чудовищные крылатые изваяния, установленные на монолитных постаментах.

Во всяком случае, Кошачий Глаз осадил лошадь, когда до стены было всего несколько сотен шагов, и что-то приказал своим людям. От Люгера не ускользнули признаки мгновенно наметившегося противостояния. Междоусобица всегда на руку третьей стороне, однако по старой привычке он и в этом искал какой-нибудь подвох.

Приказ Кошачьего Глаза явно не понравился его соплеменникам. Более того, все могло закончиться схваткой. Стервятник понимал: произошло нечто исключительное. Кошачий Глаз нарушил табу и поставил себя вне местных обычаев и законов. Но при этом он был воином. Оружие появилось в его руках будто по волшебству, а трое варваров так и не рискнули напасть. Он был буквально увешан смертоносными игрушками, и теперь попытка достичь Долины Дракона уже не казалась Люгеру столь безнадежной.

Тем не менее Слот пережил нестерпимо долгие мгновения на грани гибели. Он был бы убит прежде, чем успел бы вытащить меч из ножен, и потому Люгеру пришлось довольствоваться скромной ролью должника – Кошачий Глаз снова спас ему жизнь.

Тишина была наполнена ожиданием взрыва.

Но взрыва не последовало. Лица варваров, на головы которых должен был пасть гнев Паука, остались непроницаемыми, и все-таки Люгеру показалось, что в их взглядах можно прочесть отвращение, презрение, даже жалость. Да, жалость – неожиданную и пугающую…

Варвары развернули лошадей и отправились в обратный путь. Кошачий Глаз наблюдал за ними, пока они не скрылись из виду.

Арголида вела себя очень тихо, и только пот, выступивший у нее на лбу, свидетельствовал о том, каких усилий стоило ей сохранять видимость спокойствия. Кравиус дернулся и пробормотал что-то неразборчивое. Его лицо исказила страдальческая гримаса, потом, так же внезапно, оно разгладилось и снова сделалось безмятежным.

– Паук будет недоволен тобой. – Небезопасная ирония, прозвучавшая в замечании Люгера, оказалась неожиданной для него самого.

– Назад дороги нет, – коротко и сурово ответил Кошачий Глаз.

Стервятник отнесся к этому настороженно. Заполучить проводника, исходившего окрестности Кзарна, да еще хорошо вооруженного, было огромной удачей; с другой стороны, Слот не знал, что у того на уме. Он предпочел бы иметь в этом качестве безропотного и верного слугу, к числу которых Кошачий Глаз, безусловно, не относился. У варвара достало ума, мужества и силы, чтобы преодолеть влияние Неприкасаемого, изменить свою судьбу и разорвать липкую паутину клана – хотя он и обрекал себя этим на вечное изгнание.

– Зачем тебе идти к Дракону? – спросил Люгер таким тоном, будто уже получил право задавать вопросы.

Кошачий Глаз проигнорировал его и молча поскакал в ту сторону, где на фоне зеленого сияния вырисовывалась мрачная громада вымершего города. Впрочем, Слот и сам знал ответ: варвар предпочел неизвестность прозябанию под властью Неприкасаемого. Будь у Стервятника выбор, он поступил бы точно так же. У этих двоих было много общего, и сейчас они оказались невольными союзниками. Люгер понимал, что в пустыне помощь Кошачьего Глаза просто неоценима, а вот думать о том, как избавиться от людей, которые станут лишними, если достигнут Долины Дракона, было преждевременно.

Благодаря хитрости Кошачьего Глаза они избежали открытого столкновения с патрулями Паутины и без помех проникли во владения Пепла. Однако Неприкасаемый наверняка владел искусством незримого нападения и защиты на расстоянии – тем, что здесь называлось «посылать тени». И Люгер с содроганием ждал момента, когда Паук отыщет его с помощью своих магических «зеркал»…

Стервятник пропустил Арголиду вперед, но старался не упускать из виду проводника. Лошадь Кравиуса послушно плелась следом. Сам аббат выглядел так, будто спал с открытыми глазами.

Варвар повел маленький отряд вдоль окраины города, явно избегая некоторых мест в темном лабиринте, казавшихся вполне безопасными. Вероятно, у него был развит некий инстинкт, неведомый людям с севера. Вскоре им пришлось спешиться, чтобы преодолеть завалы. Теперь уже лошади задерживали продвижение, но никто не хотел бросать их здесь – впереди был долгий путь через пустыню.

Когда Люгер догнал варвара, тот неожиданно дал ему запоздалый ответ:

– Путь к Месту Пересечения стоил мне половины жизни. Я должен узнать, за что заплатил так дорого…

Но Стервятника интересовало совсем другое: здешнее оружие. И неплохо бы научиться им пользоваться – мечи и кинжалы были тут, по-видимому, почти бесполезны. Впрочем, оставаясь безоружным, Слот еще мог питать призрачную надежду на то, что в случае пленения с ним обойдутся так же, как в клане Паутины. Поэтому Люгер решил не искушать судьбу и подождать с расспросами до более удобного момента.

Сведения Паука оказались верными: ночью проходы в Кзарн никем не охранялись. Люгер сумел сориентироваться, хотя прежде видел эти места только в «зеркалах» и в течение недолгого времени. Некоторые фрагменты странных и ни на что не похожих пейзажей сохранились в его памяти, словно самые яркие воспоминания детства. Какие бы цели ни преследовал Паук, он хорошо знал свое дело…

Но вот в самом лабиринте Стервятник наверняка заблудился бы, не будь рядом варвара. Даже Кошачий Глаз с трудом находил дорогу. Отряд несколько раз оказывался в тупике, и проводник поворачивал обратно, возвращаясь на ближайший пройденный перекресток. Люди теряли время и силы, однако им по крайней мере удалось избежать многочисленных ловушек.

Они двигались почти вслепую. Гигантские башни накрывали своей тенью целые кварталы. Погруженный в сумрак и тишину лабиринт казался живым, но это была какая-то иная, заключенная в камень и клетку вечности, форма жизни. Поблизости от Кзарна все становилось возможным…

Воздух был неподвижен; здесь нечему было течь – и тем не менее существовали потоки, которые переносили целые сонмы призраков. Струи противоположных направлений не смешивались между собой; попадая в не ощутимые кожей течения, Люгер вдруг начинал слышать далекие, странно звучавшие голоса – но эти голоса, будто шептавшие из межзвездной черноты, раздавались прямо у него в голове…

Приближалось утро. Зеленое сияние Кзарна не обещало рассвета, однако тусклые сероватые лучи озарили небо на востоке. Снова появилась возможность передвигаться верхом, но время было упущено, и всадников заметили воины Пепла. Негаснущие огни на горизонте оказались кострами поселения. Не рискуя приближаться к окраине города на исходе ночи, варвары открыли беспорядочную стрельбу по тем, кого они, по-видимому, приняли за вражеских разведчиков.

Стервятник, не вполне осознавая этого, пару раз был на волосок от гибели. Снаряды со свистом пролетали мимо, звенел металл, хрустело под копытами стекло, каменная крошка рассекала кожу… Людям с севера не оставалось ничего другого, кроме как держаться Кошачьего Глаза. Тот уверенно уводил их из-под обстрела. Люгер скакал вслед за ним, низко пригнувшись и едва не слившись с корпусом лошади. Кравиус держался прямо и даже не наклонял головы.

Воины Пепла находились слишком далеко, и ответная атака стала для них полнейшей неожиданностью. Правда, никто не мог предвидеть того, что случилось вскоре.

За спиной у Стервятника будто взошло солнце. Он оглянулся на скаку и увидел шар, беззвучно вспыхнувший среди развалин и осветивший часть лабиринта, прежде погруженную в темноту. Шар висел перед гигантским монолитом, похожим на опрокинутую пирамиду, которая вонзилась одной из своих вершин в бесформенную груду искореженного металла и каменных обломков.

Раздался нарастающий низкий гул. По улице прокатилась волна разрушений. Со звуком, достигшим невыносимой силы, пирамида начала подниматься в светлеющее небо. Тем временем шар погас, и через несколько мгновений вытянувшаяся тень пирамиды накрыла окраину, словно туча с правильными очертаниями. Из вершины, обращенной к земле, ударила ослепительная бело-голубая молния и разбросала в стороны свои ветвящиеся отростки. На фоне непрерывного изматывающего гула был едва слышен грохот, с которым рушились стены. Пролился огненный дождь из капель расплавленного металла…