Между тем второй Ястреб не терял времени зря. Когда исход короткой схватки между Сидваллом и Кошачьим Глазом был предрешен, Сиулл снова сделался тенью – стремительной и, казалось бы, неуловимой, – но и он не избежал расправы. Его остановили в шаге от Люгера. Слот разрубил мечом пустоту вместо ускользнувшего от удара Ястреба. В этот момент баронесса громко и страшно завизжала – должно быть, кто-то из варваров отшвырнул ее в сторону.

На несколько секунд Стервятник будто увяз по горло в трясине кошмара. Сам он двигался безнадежно медленно и был почти беспомощен, а потому в полной мере ощутил неотвратимость смерти.

Он увидел направленный в его левый зрачок и стремительно увеличивающийся в размерах палец Сиулла, коричневый и твердый, как деревянный сук; Слот понял, что через краткий миг распростится с глазом, а скорее всего и с жизнью…

И вдруг откуда-то сбоку в лицо Ястребу ударила тугая струя бурого газа.

Сиулл зашатался и, судя по всему, начал задыхаться; его язык вывалился изо рта, и глазные яблоки вылезли из орбит… Расширяющееся коричневое облако вскоре достигло и Люгера, но прежде чем оно ослепило его, он заметил неяркую вспышку справа от себя. Одновременно раздался отрывистый грохот, который ему уже приходилось слышать – в пустыне, когда он пытался войти в затерянный гоород.

Большая лилово-черная дыра появилась в груди Сиулла и расцвела кровавыми лепестками и клочьями одежды. Чем был нанесен удар, не понял никто из спутников Люгера, но он оказался таким сильным, что отбросил Ястреба на несколько шагов назад. Тот врезался в стену и медленно осел, оставив на ней темные смазанные следы крови.

К этому моменту Стервятник сложился пополам от нестерпимой рези в глазах и легких. Кто-то оттолкнул его в сторону, и он рухнул к ногам своих спасителей, превратившись в невольную и неблагодарную жертву.

Судя по всему, Люгер недолго провалялся без сознания. Когда он открыл глаза, варвары все еще находились рядом. Теперь он окончательно убедился, что считать их дикарями было бы глупейшей и непростительной ошибкой. По крайней мере в боевом отношении они достигли гораздо большего, чем самонадеянный «цивилизованный» Север. Однако вскоре ему предстояло сделать еще более неожиданные открытия.

Люгер перевел взгляд на Кравиуса и графиню Норгус. Они выглядели так, словно только что перенесли сильнейший приступ морской болезни. Веки распухли, глаза покраснели и слезились, кожа приобрела серый оттенок…

Газ никак не подействовал на обитателей пустыни. Один из них держал за волосы бьющуюся в истерике баронессу. Та пыталась вцепиться ему в лицо ногтями, но руки у варвара были гораздо длиннее…

Люгера немного насторожило то, что газ не подействовал и на Далию. Не успев полностью прийти в себя, он уже искал признаки обмана и заподозрил неладное. Он видел баронессу сквозь пелену, застилавшую воспаленные глаза, и не узнавал ее лица. Оно было странным образом искажено, а в неестественных гримасах моментами угадывалось что-то болезненно-жуткое…

Варвар, стоявший позади всех, очевидно, прикончил черного лебедя. Отрубленная голова птицы лежала на полу; глаз, обращенный к Люгеру, казался куском тусклого желтого стекла. Взъерошенные перья были покрыты инеем. Из распахнутого клюва выползали черви, однако на эту отвратительную подробность уже никто не обращал внимания.

Кравиус был обезоружен; впрочем, он и не пытался сопротивляться. Аббат потерял всякую надежду и, похоже, согласился бы на что угодно, лишь бы его оставили в живых. В отличие от толстяка Арголида приняла надменно-спокойный вид, словно это было далеко не первое опасное приключение в ее жизни.

Люгер кое-как поднялся на ноги и бросил взгляд на изуродованные трупы Ястребов. Что ж, он был избавлен от их назойливой опеки; осталось выяснить, что думает по этому поводу Гедалл. Однако Гедалл был далеко и представлял собой весьма неопределенную угрозу, а Слот давно отвык заглядывать в будущее дальше, чем на один день.

Его слегка шатало, голова трещала, вдобавок он ощущал кислый привкус во рту. Меч поднял кто-то из варваров – для них это была, вероятно, забавная игрушка…

Варвар, который убил Сидвалла и которого Люгер окрестил про себя

Кошачьим Глазом, заговорил с Кравиусом. Его речь была набором монотонных звуков – однажды Слот услышал нечто подобное от Сферга. На бледном и помятом лице аббата выступил пот, хотя в замке было довольно прохладно.

Потом варвар обратился к Люгеру на языке, который, несомненно, имел много общего с языком западных королевств и, вероятно, был одним из его древних диалектов. Во всяком случае, Стервятник понял смысл произнесенного, за исключением некоторых слов, брошенных вскользь и предназначенных, по-видимому, только для соплеменников.

Первая же фраза попросту ошеломила его. Варвар сказал примерно следующее:

– Если ты ищешь Небесного Дракона, то будешь первым, кого мы отведем к нему с радостью…

Люгер не поверил своим ушам – цель, казавшаяся недостижимой, вдруг становилась вполне реальной и подозрительно близкой. Жизнь приучила его к тому, что за легкую дорогу обычно приходится дорого платить, а стоящая добыча – если это, конечно, не приманка – не достается легко никогда. И он промолчал, решив выжидать.

– Пора идти, – сказал Кошачий Глаз, который явно был в отряде главным. – Твои враги вряд ли ограничатся этим. – Он обвел рукой окружавшие их стены, словно сам замок действительно был гигантской ловушкой, средоточием неведомой тайны.

– По-моему, ты успокоил их навеки, – заметил Стервятник с ухмылкой, имея в виду посланцев Гедалла. Отряд, пополнившийся четырьмя людьми с непонятным статусом – то ли пленники, то ли гости, то ли приманка, направился обратно тем же путем, которым Далия привела Слота к угловой башне. Люгер и предводитель варваров замыкали шествие.

Кошачий Глаз бросил презрительный взгляд на трупы Ястребов, а затем чуть менее снисходительно посмотрел на Стервятника.

– Я говорю не о них, а о врагах гораздо более могущественных. О тех, кто действует, не покидая своего острова посреди Большой Воды.

Люгер сразу же перестал улыбаться.

– Ты говоришь о черных колдунах Морморы? – спросил он, невольно понизив голос. Арголида и баронесса Далия внимательно прислушивались к разговору. Это было заметно по напряженным спинам и повернутым головам. Обеих женщин сильно заинтересовала чужая беседа, но по разным причинам. Широкая фигура аббата плыла, раскачиваясь, где-то далеко впереди. Сейчас Люгер дорого дал бы за то, чтобы знать о варварах столько же, сколько знал о них

Кравиус. Если, конечно, аабат не выдавал желаемое за действительное…

Кошачий Глаз раздвинул губы, что, должно быть, означало улыбку. Гримаса получилась жутковатая – из-за сплошных изогнутых пластин, заменяющих зубы, его пасть смахивала на заряженный капкан. Затем он снизошел до ответа:

– Да, если тебе угодно называть их колдунами…

– Но нас преследовали те двое, которых вы убили. Они не из Морморы.

А больше никто не мог сюда добраться. Разве что толстяк морочил мне голову. – Люгер показал на Кравиуса, внимательно наблюдая за тем, как поведет себя варвар.

– Ты так думаешь? – Кошачий Глаз скривил губы. – Ловушка уже захлопнулась. – Он сделал плавный жест в сторону Далии, лицо которой было почти полностью закрыто мокрыми распущенными волосами. Люгер не мог взять в толк, где и когда эти прекрасные волосы успели намокнуть. – Она совсем не та, за кого ты ее принимаешь. Мы остановили ее в последний момент. Еще немного – и ты оказался бы там, откуда нет возврата… Не обольщайся – мы сделали это только ради себя и своего племени. Согласно пророчеству Неприкасаемого, рано или поздно должен появиться человек с Рубиновым Сердцем, который избавит нас от Дракона. Тогда закроются двери в ад. Поэтому мы отдадим тебя Дракону, даже если ты изменишь свое решение…

Кое-что прояснилось. Как Люгер и подозревал, его положение оказалось не таким уж завидным. Слишком часто он плясал под чужую дудку – и скоро, похоже, придется сплясать снова… Некоторое время он размышлял над словами варвара, в частности, над тем, что означало выражение «двери в ад».