Женщина помахала рукой; у Люгера не возникло сомнений в том, кому предназначался сигнал. Похоже, это и в самом деле была безумная вдова. Стервятник успел даже подумать, что его ожидает веселая ночка. Но как бы она не оказалась последней…

Слот проскакал по узкому мосту через ров; оглянувшись на своих спутников, он убедился в том, что преследователи не успеют их догнать. И если сразу опустить решетку, они окажутся в безопасности – вот только надолго ли? Ястребы могли прибегнуть к Превращениям, но чуть позже Люгер заметил людей, вооруженных луками и занимавших позиции между зубцами замковой стены. А женская фигура исчезла.

Хозяева замка, кем бы они ни были, предусмотрели все, будто заранее знали о появлении «гостей» и Ястребов. Это выглядело по меньшей мере подозрительно. Люгеру не хотелось принимать неожиданную помощь, тем более что Сиулл и Сидвалл все равно не отступятся. Возможно, в замке для него приготовлена ловушка. И на этот раз даже приманка оказалась не нужна…

Однако он сделал выбор, не придавая значения почти невероятным совпадениям, искать объяснение которым было совершенно бессмысленно.

Копыта его лошади прогрохотали по деревянному настилу перед воротами, и он попал на тесный внутренний двор. Вслед за ним спасительную черту благополучно пересекли Арголида и ее верный евнух. Последним был Кравиус. Со скрежетом опустилась решетка, едва не задев хвост его взмыленной лошади, и стали закрываться окованные железом створки ворот. Скрип цепей и поворотных механизмов далеко разносился в здешнем воздухе.

Стервятник перевел дух. Какой-то человек вынырнул из темноты и подхватил под уздцы его беспокойно переступавшего коня. Человек поднял голову, и Люгер узнал Меска.

– С возвращением в замок Крелг! – сказал старый слуга, улыбаясь. Его зубы блестели неестественно ярко.

Люгер рассеяно кивнул ему, думая о другом. Передышка обещала быть недолгой – для Ястребов стены замка и охрана не являлись серьезной преградой.

Потом Слот вспомнил, что Меск почему-то не назвал его бароном.

– Мне приказано проводить вас в вашу комнату, – сказал Меск позже, когда другие слуги приняли на себя заботы об аббате, графине Норгус и ее евнухе.

– Где баронесса?

Меск одарил неблагодарного гостя взглядом, в котором угадывалась легчайшая укоризна.

– Госпожа баронесса примет вас позже.

– Слишком мало времени, – отрывисто бросил Люгер. – Ты видел тех двоих, снаружи? Скоро они будут здесь…

На лице Меска появилась ироническая улыбка. Он не позволил себе возразить вслух, однако усомнился в словах гостя доступным слуге способом. Люгера так и подмывало расспросить его о черном лебеде, но он решил отложить это на потом. Стервятник подозревал, что Меск знает намного больше, чем говорит. Вероятно, за то время, пока Люгер отсутствовал, переменились роли в запутанной пьеске, которая разыгрывалась в замке безумной вдовы. Во всяком случае, он уже понял, что самостоятельно не сумеет разгадать и половины здешних загадок, а люди баронессы Далии вряд ли захотят помочь ему в этом.

Меск проводил Люгера в комнату, которая находилась в неизвестной гостю части замка, но после того как слуга удалился, Слот не стал снимать оружие и раздеваться.

За двумя узкими окнами с решетками – на вид вполне надежными – висела неизменная лиловая мгла. Огромная, холодная и неуютная кровать невольно наводила на мысль об остывшем жертвенном камне. Камин был затоплен, но в комнате отсутствовал не только характерный запах, но и малейший сквозняк.

Люгер подошел к камину и увидел, что гореть нечему, – тем не менее за решеткой полыхало голубоватое устойчивое пламя. Стервятника охватил суеверный трепет. И все же он протянул руку к огню.

И не ощутил тепла.

Голубое пламя было холодным, и еще более холодные иглы страха вонзились в его череп; на мгновение страх парализовал волю. Первым побуждением было бежать из этого заколдованного места, но Люгер осознавал, что бежать некуда. Преодолев отвратительную слабость, он решил все-таки отыскать баронессу, кем бы та ни оказалась на самом деле. И чем бы ни оказался замок Крелг…

Слот приоткрыл дверь. Полутемный коридор был пуст. Где-то еле слышно плакал ребенок. Его всхлипывания далеко разносились в звенящей тишине…

Ощущая неприятную тяжесть в груди, словно сердце превратилось в кусок льда, Люгер бесшумно крался по коридору. Ему приходилось наугад выбирать направление. У него было время подумать о том, как удивительно ловко обошелся с ним Меск – и теперь Стервятник даже не знал, где разместились Арголида, Нокра и Кравиус. То, что в замке все было спокойно, еще не означало, что его спутники живы. В одном Люгер был уверен: Ястребы обязательно найдут способ проникнуть сюда незамеченными. А тогда уже будет слишком поздно. Сейчас он не рискнул бы поставить и медную монету на то, что Сиулл и Сидвалл до сих пор находятся снаружи…

Проблуждав некоторое время по темным коридорам, смахивающим на лабиринт, и благополучно избежав встречи со слугами баронессы, он наконец очутился в знакомой галерее и затем уже без особого труда отыскал покои безумной вдовы.

Возле дверей ее спальни не было охраны. Люгер счел это хорошим признаком. Впрочем, один или два человека вряд ли помешали бы ему осуществить задуманное – если бы, конечно, не успели поднять шум… Он медленно приоткрыл тяжелую створку и услышал стон муки или наслаждения, исторгнутый из женской груди.

Спальня была освещена восеьмью свечами в серебряных подсвечниках.

На кровати из мореного дуба под темно-коричневым пологом предавались любви

Далия и тот, кого Люгер считал Кергатом Галвиком и в разное время видел на борту «Бройндзага» и во дворце Атессы.

Услышав скрип открывшейся двери, любовники обратили к ней бледные лица, и, к своему удивлению, Люгер прочел на них не гнев и не досаду, а сильнейший испуг.

Внезапный порыв невесть откуда взявшегося ветра едва не задул свечи, и прежде чем их пламя выровнялось, барон Галвик вскочил на ноги и бросился на Люгера. Слот отступил от двери и приготовился защищаться, но голый барон промчался мимо него. У Галвика был вид человека, помышляющего лишь о том, как бы не получить удар кинжалом в живот или в спину.

Когда его тощая белая фигура исчезла за углом, Люгер вошел в спальню и стал свидетелем довольно странного поведения баронессы. Ее ужас и раскаяние были безграничны. Обнаженная, она упала на колени и зарыдала, заламывая руки.

Стервятник с трудом удерживался от смеха, настолько нелепым казалось ему происходящее. И только угроза появления Ястребов удерживала его в этом приюте сумасшедших.

– Прости меня, Кергат! – взмолилась баронесса, и Люгер решил еще разок извлечь пользу из ее «болезни». Тем более что ему уже приходилось изображать беднягу барона.

С деланным осуждением глядя на «неверную супругу», он опустился в глубокое кресло, которое стояло в темном углу среди тяжелых драпировок, закрывавших стены. Пока Далия отчаянно взывала к его великодушию и просила о пощаде, он внимательно разглядывал женщину, пытаясь обнаружить в ее облике или жестикуляции малейшие признаки фальши, но все в ней казалось естественным – слезы, лихорадочный блеск глаз, дрожащие искусанные губы. Длинные ногти оставляли царапины на нежной коже… Он даже почувствовал что-то вроде жалости. Но не исключал и того, что баронесса могла быть гениальной актрисой.

Люгер прислушался к ее бессвязной речи. Из обрывочных реплик следовало, что она считала его умершим.

– Кто это был? – спросил Слот, когда она начала повторяться. Он имел в виду мужчину, забывшего в спальне свою одежду.

Простой, казалось бы, вопрос поверг Далию в полнейшую растерянность.

– Его привел Меск, – прошептала она и снова сдавленно зарыдала.

Люгер понял, что она действительно не в своем уме и от нее он вряд ли чего-то добьется. Поэтому он не стал расспрашивать ни о женской фигуре на стене, подававшей сигналы всадникам, ни о лучниках, ни о черном лебеде, ни о Меске, который позволял себе больше, чем обычный слуга.