Ловушка была основана на точном знании повадок и гибельных привычек большинства пустынных тварей – в частности неудержимом влечении к определенному месту. Пес, который, пренебрегая осторожностью, бежал в южном направлении, так и не сумел обойти ее и провалился в глубокую яму, вырытую в сухом песке и имевшую форму полумесяца, обращенного рогами к северу. Осыпающиеся края ямы делали безнадежными попытки выбраться из нее, кроме того, на дне ловушки был рассыпан порошок, надолго ослепивший пса.

Спустившись в яму при помощи веревки и вытаскивая оттуда Фрога, Люгер наконец понял, зачем псу понадобились спутники и помощники в поисках Кзарна.

До вечера следующего дня он вез Фрога, держа его на руках, а это была нелегкая ноша, причинявшая в пустыне дополнительные неудобства. Впрочем, Люгер никогда не отличался бескорыстием. У него было предчувствие, что в недалеком будущем еще не раз придется прибегнуть к помощи пустынного пса.

Несколько раз караван атаковали крылатые хищники, которые были здесь безраздельными хозяевами. Их превосходство в скорости и количестве превращало в легкую добычу любого безоружного человека и почти любое животное. Нокре и Кравиусу, который снова обнаружил неожиданную для такой туши ловкость в обращении с оружием, удалось прикончить до десятка этих полуптиц-полузверей, после чего стая оставила беглецов в покое и принялась пожирать тела своих собратьев…

К ночи у пса восстановилось зрение, и он опять возглавил караван, направляясь к неведомому людям месту. С этим уже ничего нельзя было поделать – природа вернула себе власть над одним из своих порождений. Но среди последних были и гораздо более жуткие существа, распространившиеся после Катастрофы в результате постепенных изменений, которые происходили на протяжении жизни нескольких поколений и считались чем-то вроде проклятия – во всяком случае, проявлением магических сил. Знание о всепроникающей смертоносной субстанции – невидимой и неощутимой – было практически утрачено в течение последовавших за Катастрофой пяти веков варварства.

Чудовища обитали на узкой малонаселенной полосе пустыни, где можно было найти добычу, но вне владений южных варваров. Два дня и две ночи понадобилось всадникам на то, чтобы пересечь эти страшные места. Отдельные моменты прочно запечатлелись в памяти Люгера и сохранились как едва ли не самые неприятные воспоминания о том вынужденном путешествии.

Там нельзя было останавливаться надолго: гигантские земляные черви брали лагерь в осаду, после чего им требовались считанные секунды, чтобы оплести лошадиные ноги или стоящего человека. Их жертвой становилось любое неподвижное существо. От червей приходилось освобождаться при помощи кинжалов и двигаться дальше без отдыха и сна.

Тяжеловесные уроды, похожие на огромных жаб с головами хищных рептилий, населяли заболоченные низины, в которых скудная растительность питалась влагой подземных источников. Чудовища были малоподвижны, однако рано или поздно менее крупные обитатели пустыни были вынуждены приходить на водопой… Люгер не рисковал приближаться к источникам, несмотря на то что запасы воды иссякали, а немытое тело зудело от грязи и пота.

Даже хорошо вооруженные люди ничего не могли противопоставить стаям пустынных четвероногих, отдаленных родственников древних волков, только гораздо более свирепых, разумных и изощренных охотников. Как выяснилось, любая стая обладала общей аурой и в каком-то смысле представляла собой единое существо…

Одна из таких стай довольно продолжительное время преследовала отряд, причем преследование велось в соответствии с точным и безжалостным расчетом. Каждая особь знала свое место. Учитывая то, что «волки» – загонщики, солдаты, разведчики – могли каким-то образом общаться между собой на расстоянии, которое превышало дальность дневного перехода, у всадников было чрезвычайно мало шансов уцелеть.

Спасло их неожиданное вмешательство Фрога. Оказалось, у того имелись старые счеты с «волками». Однажды, во время ночной стоянки, пес исчез из лагеря, уже окруженного стаей, и Люгер счел это отчаянной попыткой бегства. Когда он вслух заметил, что «чертову псину, должно быть, сожрали первой», Арголида только снисходительно улыбнулась. Ее улыбка взбесила аббата, который принялся ругаться, как портовая шлюха. Его можно было понять. Жалкий костер из выложенных кольцом веток кустарника догорал, а круговая оборона, занятая Люгером, Кравиусом и Нокрой против двух сотен «волков», выглядела смехотворно. Однако звери не спешили нападать, и вообще в их поведении было много необъяснимого.

Вскоре костер погас, и люди остались в кромешной тьме. Тяжелое, гнетущее чувство безысходности, охватившее каждого из них, нельзя было отнести только на счет грозившей опасности – стая воспринимала и посылала обратно усиленный во много раз страх. С юмором висельника Люгер предложил аббату прочесть перед смертью молитву и снова услышал отборную брань, которой позавидовали бы головорезы.

Потом Стервятник ощутил, что прохладные тонкие пальцы нежно прикоснулись к его обожженной солнцем коже. Постепенно их движения стали более настойчивыми. Арголида и раньше знала толк в откровенных ласках…

Он сразу понял, чего она хочет. В самом деле, почему бы не провести оставшиеся минуты жизни, предаваясь любви? По крайней мере это лучше, чем трястись, ожидая неминуемого конца, и жалеть об упущенных возможностях. Люгер ничего не имел против того, чтобы немного скрасить бессмысленную смерть, и обнял женщину, ответившую ему со страстностью обреченной…

Ему казалось, что прошло несколько часов. Каждое мгновение могло стать последним. Он уже не мог отделить собственные ощущения от жутких и неотвязных образов, посылаемых стаей. Он представлял впивающиеся в тело волчьи зубы, и это придавало соитию особенную остроту. А Кравиус злобно пыхтел где-то поблизости и бормотал себе под нос проклятия. Нокра ничем не напоминал о себе…

Потом любовники лежали, глядя в чужое беззвездное небо, темное, как заброшенная могила, и слышали только тихий шорох песка. Возможно, это «волки» перемещались за пределами невидимого пятна, обозначавшего место стоянки. Лошади, не способные сопротивляться влиянию стаи, стояли тихо, будто изваяния. Кравиус уже не ругался, а еле слышно скулил, видимо, потеряв всякую надежду…

Появление Фрога было полнейшей неожиданностью. То, что пес еще жив, казалось чудом. И столь же необъяснимо изменились намерения стаи. Во всяком случае, к утру путь был свободен. В рассветных лучах можно было видеть многочисленные следы «волков», действительно находившихся очень близко от лагеря.

Теперь Стервятнику пришлось поломать голову над тем, что известно Арголиде, которая была уверена в благополучном возвращении Фрога. Возможно, она знала гораздо больше, чем хотела показать, и тогда ее «любовь» была только частью игры. Впрочем, вскоре Слот смирился с тем, что многое навсегда останется для него загадкой.

К исходу восьмого дня пути не осталось ни воды, ни пищи. Люгер получил полное представление о том, насколько опасными и безнадежными являются попытки пересечь южную пустыню. Повернуть на север – означало умереть медленной или быстрой смертью, в зависимости от того, обнаружит ли беглецов барон Ховел прежде чем они погибнут. Надеяться выжить можно было только в случае, если удалось бы достичь селений аборигенов, да и то при условии, что аббат не лжет и сумеет найти общий язык с этими существами.

Сейчас судьба отряда целиком зависела от Фрога и Кравиуса. Арголида опять «разговаривала» с псом и получила от него совет жевать молодые побеги, которые стелились в тени развалин, все еще попадавшихся в пустыне. Побеги были горькими и не слишком сочными, однако в них содержалось какое-то вещество, которое действительно помогало восстановить силы и справиться с мучительной жаждой.

На девятый день Люгер увидел на горизонте колонну, сверкавшую в лучах восходящего солнца. Кравиус расплылся в самодовольной ухмылке, из чего следовало, что ему знаком этот ориентир.