– Где перстень Линтуса? – вдруг спросила Арголида без всяких предисловий.

Этот простой вопрос оказал на Кравиуса сокрушительное действие. Однако он умел проигрывать. Только на мгновение он растерялся и приобрел по-настоящему жалкий и затравленный вид. Потом пришел в себя и покорно протянул графине Норгус заплывшую жиром правую руку. Перстень Линтуса мог быть одним из трех, тускло блестевших на этой руке.

– Дай его мне, – властно приказала Арголида.

Не смея возражать, аббат стал поспешно снимать перстень с красным камнем с указательного пальца. Это было довольно трудно сделать, и Кравиус, похоже, всерьез испугался того, что вместе с перстнем может лишиться и конечности.

Тем временем Люгер пытался вспомнить, кто такой Линтус, но безуспешно.

Наконец Кравиусу удалось снять перстень, правда, при этом он содрал с распухшего пальца кожу и зашипел от боли. Для толстяка продолжалась полоса неудач и унизительных испытаний.

Высвободив из-под накидки узкую ухоженную кисть, Арголида надела перстень на свой большой палец. Кравиус тотчас же впился взглядом в ее руки. Странный огонек зажегся в его единственном зрачке.

– Ждите здесь. Может быть, следующей ночью… – броcила Арголида, уходя. О смысле этой обрывочной фразы мог догадываться только Стервятник.

Дочь Алфиоса скользнула мимо него как привидение, унося с собой надежду и перстень аббата. Дверь неслышно закрылась за нею…

– Что в этом перстне, святой отец? – спросил Люгер с насмешкой и нескрываемой угрозой, вытягиваясь на кровати. Сейчас ему казалось, что по сравнению с аббатом он совсем неплохо провел время.

– Яд, – коротко ответил Кравиус. Его голос заметно дрогнул. – Откуда она могла знать?.. – прошептал он чуть позже, но Люгер уже его не слышал.

Совершенно обессиленный, Стервятник уснул, внезапно и без всякой видимой причины ощутив себя в полной безопасности.

Ночь новолуния подходила к концу, и Сферг мог позволить себе вернуться во дворец. Зависимость от фаз луны была единственным слабым местом узурпатора, но, во-первых, о ней мало кто подозревал, а во-вторых, он сумел обратить эту слабость в силу.

Он опустился на плоскую крышу западной башни, обращенной к посеребренному рассветными лучами гладкому зеркалу озера Гайр. Отсюда уже невозможно было различить черное пятнышко, затерявшееся в водном просторе, – силуэт острова Лигом, на котором Сферг провел эту ночь кошмаров…

Он ни о чем не беспокоился, оставляя дворец Атессы, – люди со всеми их претензиями на коварство казались ему слишком примитивными существами и до смешного жалкими соперниками. Когда к нему попала Звезда Ада, Сферг не придал ей особого значения, но и не спешил принести талисман в дар своим островным покровителям. Вряд ли он мог утаить его от магов, однако никто из них не заговаривал об этом предмете, добытом стараниями барона Ховела.

Звезда была реликвией, принадлежавшей совсем иному, разрушенному два тысячелетия назад и чуждому Сфергу миру, поэтому он предпочел выждать, прежде чем решать, что делать с ней. Невнятные легенды о Небесном Драконе не привлекали его, но само обладание атрибутом вечности немало значило для узурпатора, когда вокруг было полно забытых тайн. По слухам, талисман оказывал некое мистическое влияние. И Сфергу хотелось бы знать, насколько это влияние благотворно…

Уже ставшее привычным тело покоилось в ящике из хвойного дерева, заполненном землей. Ящик находился в тайном месте уединенной башни, в которое Сферг попадал, не спускаясь на землю. Сделать это не смогла бы даже маленькая птица. Лишь обладавший тонкой субстанцией Сферг беспрепятственно оказывался внутри наглухо замурованной комнаты.

Он проник в ящик и ощутил близость Звезды Ада, запустившей в грудь бесплотные «щупальца». Тогда он вошел в человеческое тело, распад которого был приостановлен, и его веки приподнялись, открыв остекленевшие глаза…

Оживление длилось еще несколько минут: черная жидкость, заменившая кровь, заструилась по жилам, во рту выделилась слюна, судорога пробежала по лицу, волосы покрылись каплями влаги, как трава росой, тело оттаяло, и окоченение прошло. Сферг пошевелил конечностями, привыкая к противоестественному для него существованию во плоти…

Не нашлось свидетелей его возвращения – он был один в башне. Полностью вернув себе человеческий облик и способность свободно двигаться, он спустился в пустующие залы западной башни.

До некоторых пор Сферг находил человеческое тело удобным прикрытием. Душа того, кому оно когда-то принадлежало, была похищена черными магами Морморы, и произошло это очень давно. Их же искусство предохраняло оболочку от распада, хотя со временем кожа все-таки приобрела ровный серый оттенок и отвратительный запах, но Сферга нисколько не волновало, что ощущают и обоняют его слуги и любовницы.

Долгое пребывание в этом теле приводило к тому, что у Сферга иногда возникали желания, которые он находил нелепыми и немного смешными, однако удовлетворять их было довольно приятно.

То, что могло развлечь узурпатора, находилось на границе человеческих чувств и эмоций, а также человеческого разумения. Но часто он переступал эту размытую грань, и тогда даже ближайшим подручным его забавы казались безумными и крайне извращенными. Лишь единицы, имевшие пресыщенную, искалеченную душу, подолгу оставались рядом с ним. К последним относились Ховел, Иру Шольдзан, Арголида и те, с кем Люгеру, на его счастье, еще не приходилось встречаться.

Появление желаний означало потерю неуязвимости, и Сферг понимал это. Вскоре он собирался навсегда сбросить предательскую плоть. Но прежде надо было завершить создание армии, которой ничто не могло противостоять – ни на суше, ни на воде, ни в воздухе. Пребывание в чужом мире, где Сферг оказался неслучайно, и так уже обошлось ему слишком дорого. Он разделил судьбу всех изгнанников, однако многие, обладавшие куда меньшим могуществом, позавидовали бы ему…

Весь тот период времени, который люди называли днем, то есть от восхода и до заката здешнего светила, медленно проплывавшего над горизонтом, когда Сферг видел все окружающее в насыщенном красном свете, он был вынужден заниматься государственными и военными делами.

Узурпатор начал день с осмотра подземных лабораторий, расположенных под Скел-Моргосом, где собранные им лучшие ученые занимались выведением новых видов полулюдей-полуживотных, нечувствительных к боли и к неблагоприятным внешним условиям. Эти существа должны были стать основой наземных ударных сил армии. Показательный бой между ними и захваченными в плен солдатами Белфура не вполне удовлетворил Сферга и сопровождавшего его барона Ховела. Твари продемонстрировали исключительную живучесть, но люди оказались в бою гораздо изворотливее и изобретательнее…

Тем не менее новых существ можно было создавать в неограниченном количестве. К тому же они обладали способностью быстро восстанавливать поврежденные конечности, утраченные органы и кожный покров. В лабораториях уже был разработан способ их уничтожения по окончании войны. Сферг отличался дальновидностью; он собирался по-своему обустроить этот мир и со временем убрать из него все лишнее.

Затем властелин Морморы ознакомился с тем, как идут работы над взрывчатыми смесями и орудиями, которые намного превосходили по своим возможностям устаревшие катапульты. Большинство его военных кораблей и обозов уже оснащалось орудиями, стреляющими ядрами; они должны были послужить поддержкой тайному оружию «Бройндзага». Летающий корабль мог перемещаться очень быстро, но он не был вездесущим, а о том, как действует его световая пушка, знали досконально только маги с острова Лигом. Подобное изобретение было совершенно недоступно человеческому пониманию, и это ставило Сферга в неприятную зависимость от его покровителей.

Во второй половине дня он выслушал доклады важнейших из своих агентов и уделил время допросу земмурского оборотня, захваченного ими в Валидии. Это был младший офицер Серой Стаи, и, несмотря на продолжительные пытки, узурпатор узнал от него немногим больше того, что уже знал о могущественном восточном королевстве.