– Кого вы можете подозревать в установке «жучков», Аркадия? Подумайте и скажите – кто?

Она задумалась, наморщила даже свой лоб. Потом вздохнула и звякнула колокольчиком. Когда Воеводина вошла в комнату, она попросила совершенно расстроенным голосом:

– Галина, подавайте завтрак.

Березанский, как мне показалось, вздохнул с облегчением. Что ни говори, а доля подозрений падала и на него. Я встал и сказал:

– Пойду вымою руки.

У себя в комнате я пристегнул кобуру и вставил туда замечательную штуку – «пушку», стреляющую резиновыми пулями. Она не убивала, но сила ударов была такова, что почти каждого вырубала с гарантией.

Я и сам не мог объяснить, почему так повел себя. Почему даже тут, в доме, где мне не грозила никакая видимая опасность, решил ходить вооруженным. Наверное, это возникло из-за провала всей моей предыдущей работы. Наверное, я просто потерял ориентировку и, как и было положено, хватался за оружие, прежде чем начать думать.

За завтраком все были настроены так похоронно. Я допивал необыкновенно вкусное какао, когда зазвенел звонок моего сотовика.

Старательно подражая господам из новых клипов, я вытер губы и раскрыл свою коробочку.

– Привет, падло.

Голос был низким, хриплым, почти наверняка сильно измененный.

– Алло, с кем я говорю? – Я заставил свой голос звучать индифферентно.

– Вообще-то, ты молодец. Раскусил, что вы на «стуке». И нашел его. Только вопрос – всю нашел или что-то твои «шестерки» забыли проверить?

Это значило, он хочет, чтобы я нервничал. Обычная тактика людей определенного типа, которым кажется, что они могут управлять всем на свете. Я таких видел много. И именно потому, что им многое удавалось испоганить мне в жизни, ненавидел лютой ненавистью.

– А голос ты здорово изменил, я даже не догадываюсь, кто ты такой, – сказал я со всей возможной беспечностью. Хотелось, чтобы он тоже хоть немного занервничал, тогда мог и ошибиться. Но на самом деле я знал, это – для подлецов не такого калибра. Их такими комариными укусами не пробить.

– Да, я этого не ожидал. И все равно ты меня не достанешь.

– Так любили говорить все, кому светила отсидка. Но тебе отсидка вряд ли уже грозит. Скорее – «вышка» ломится.

– Я-то знаю, кто из нас раньше на парашу сядет. И вот что могу тебе предложить – ты там недолго протянешь. Как ссучившегося – кончат. – Он помолчал, подумал. Сказал с большой убежденностью: – Ты ведь ссучился, да?

Этот разговор уже был откровенно в духе камерных разборок. И то, что он велся по сотовому телефону из роскошного особняка по крайней мере с моей стороны – хотя скорее всего он говорил даже из более роскошных апартаментов, – не меняло сути дела. Мы оба были порчеными.

То, что он судил меня, как блатаря, и даже предполагал, что я могу снова зачалиться к Хозяину, означало, что он не знал о моей настоящей службе. Это так вдохновляло, что я даже испугался, что выдам это голосом или нечаянной проговоркой.

– Кто это? – спросила Аркадия, рассматривая меня, словно я был неведомым ей зверем. – С кем вы говорите?

Я перевел взгляд на Березанского. Он смотрел на меня с испугом.

– Что-то ты слишком много про меня знаешь, парень. И слишком быстро узнаешь новости. Сам-то, случаем, не цветным заделался?

– Это ты у нас ребят Духовного сдал цветным. За это…

– А ты совсем придурок, Комарик. Думаешь, как все бывшие воры-законники, а этого уже нет в помине. Сейчас, можешь усвоить, частное предпринимательство. Я не ментам их сдал, а использовал новый рычаг. И мне за это заплатят…

– В общем, предупреждаю, сядешь на парашу – кончим.

Я попробовал рассмеяться, хотя это не очень-то и получалось. Меня душили гнев и ненависть.

– С кем будешь кончать, мастодонт? Там таких, чтобы тебя поняли, уже и нет. Всех извели, одних отмороженные постреляли, другие сами в бизнес переканали.

– Там нет наших, потому что не попадают. – Он мгновение помолчал. – И я там больше не буду. Но тебя, если захочу, посажу. А может, на воле достану. – Он снова помолчал. В его низком, хриплом голосе появилась почти такая же ненависть, какая горела во мне, хотя я ему еще ничего очень плохого не сделал, просто не успел. – Когда созреешь. Понял?

Он дал отбой. Я сложил свой аппарат. Убрал в карман. Да, это было здорово. Он знал даже мой номер. А ведь его знали не больше десятка человек, и всем я верил до недавних пор… Впрочем, может, тут виноват купленный оператор? Да, скорее всего он.

Я посмотрел на кружку, остаток какао даже не успел остыть, хоть для меня в мире за последнюю минуту так много изменилось.

Почему он меня так ненавидел? Это ведь была ненависть конкретная, не ненависть вообще к удачливому конкуренту. Как он мог так ненавидеть, не зная меня?

Или знал? И я ему действительно чем-то уже насолил?

– Кто это был?

Я посмотрел на Аркадию. Она волновалась и действительно уже мало что понимала. Это можно было использовать.

– Это был человек, который отдал приказ убить вашу сестру, – сказал я. – И в том, что он позвонил, можно найти только одно хорошее – у присутствующих тут имеется довольно надежное алиби.

Хотя я совсем не шутил, мне до конца завтрака пришлось выслушивать нытье по поводу неуместности шуток с некоторыми предметами, и личностями, и репутациями… В конце концов Березанский мне так надоел, что я попросил его заняться чем-нибудь еще, а потом покатил Аркадию в ее кабинет, в котором еще ни разу не был.

В кабинете у нее все было очень обычно, если не считать того, что за огромным конторским столом из карельской березы не было рабочего кресла – она использовала свое, на колесиках.

Устроившись за этим чудом мебельной фабрики, явно не расположенной в пределах одной шестой части суши, потому что сознание, сформированное коммунистами, никогда бы не могло представить, что такой стол кому-то нужен, Аркадия обрела большую уверенность. Впервые за то время, которое прошло после обнаружения первого «жучка». Я даже пожалел об этом, потому что это не входило в мои планы. Но мне нужно было как-то отвязаться от Березанского, и лучше было сделать это явно и нахально.

– Итак? – спросила она.

Она вообще стремилась первой подать голос, и не только со мной. Уж не скрывалась ли за этим растущая неуверенность? Впрочем, тут я, может быть, злоупотреблял своими дилетантскими представлениями о психологии, она была достаточно сильной натурой.

– Хочу сообщить, что мне действительно звонил человек, который, как я подозреваю, отдал приказ убить вашу сестру.

– Это я уже поняла.

– Следовательно, словам Духовного-Запамолова, главаря сатанистов, о том, что не они приложили к ее смерти руку, а просто по случайному знакомству с Веточкой приставили к ней Жалымника, ныне покойного, можно верить.

Аркадия нахмурилась. Кажется, она поняла, что я буду давить. И ей это было неприятно. Я тоже не получал удовольствия, но решил быть однозначным, как презерватив. Который, кстати, уже изучают в школе как необходимый для выживания в этом мире предмет.

– Я не совсем улавливаю.

– Мне кажется, что вы улавливаете достаточно, чтобы помочь мне. Наконец-то помочь. Вам произнести это слово по буквам, чтобы вы лучше поняли?

Она внимательно посмотрела на меня.

– Да, кажется, вы окончательно сбиты с толку. Или потерялись в этом ворохе проблем. Или…

– Не нужно обсуждать мое состояние. Я просто прошу сообщить мне некоторые из ваших соображений. Всего лишь соображений. Не больше. Но и не меньше.

– Вы…

– Мы теряем время, – сказал я. – Учтите, если вы сейчас не поймете этого, я просто уеду. Обещаю вам, что уеду и никакой Борь-Борь не заставит меня вернуться.

– Вы шантажируете меня.

– Он знает что-то, чего не знаю я. А это не просто плохо, это напрямую ведет к проигрышу. Помнится, вы как-то переживали по этому поводу, так вот, у вас, кажется, будет повод попереживать по поводу еще не одной кончины, если вы не сообразите, что ситуация очень трудная.