Слегка грузновато Ярецки опустился за ближайший столик. "Вам нравится здесь, сестричка?"

"О, здесь очень мило".

"А мне, честно говоря, не нравится".

"Да люди просто веселятся, и почему бы им не позволить это".

"Знаете, сестра, я, наверное, немножко уже перебрал… но это ничего не значит… я вам говорю, что эта война никогда не кончится,, или вы так не думаете?"

"Ну, в конце концов она наверняка должна закончиться,,"

"И что мы будем тогда делать, если не будет никакой войны… если некому будет поставлять калек, чтобы вы о них заботились?"

Сестра Матильда задумалась: "После войны., да, но вам-то известно, с чего нужно будет начинать. Вы ведь говорили уже о месте…"

"Со мной дело обстоит немного по-другому… я воевал., убивал людей… простите, это вполне может казаться безумием но дело-то ведь яснее ясного,, я конченый человек… но здесь множество других,,- он обвел рукой сад, — приходит их черед, и этого не избежать,, русские вон уже вынуждены формировать женские батальоны…"

"Вы на кое-кого можете прямо страху нагнать, господин лейтенант Ярецки".

"Я? Нет., я уже готов… иду домой,, ищи меня, женушка… каждую ночь одна и та же… я ведь… мне кажется, я все-таки нажрался, сестра… но видите ли, это нехорошо, что человек одинок, это очень нехорошо, что человек одинок., так говорилось еще в Библии. Ну а о Библии вы ведь высокого мнения, сестра".

"Ну так что, господин лейтенант Ярецки, не хотите ли отправиться домой? Кое-кто из наших уже тоже готов в путь… так вы могли бы вместе с ними…"

Она ощутила пропитанное алкоголем дыхание на своем лице: "Я, я говорил вам, сестра, что война не может закончиться, поскольку человек там совершенно одинок., поскольку подходит очередь то одного, то другого быть в этом одиночестве… и каждому, кто пребывает в одиночестве, приходится убивать других… Вы думаете, что я слишком много выпил, сестра, но вы же знаете, что меня не так просто свалить., и нет надобности укладывать меня в кроватку., но то, что я вам говорю, — правда

— Он поднялся, — Смешная музыка. Никак не пойму, что там танцуют, не посмотреть ли нам немножко?"

Доброволец доктор Эрнст Пельцер из минометного отделения столкнулся со спешащим Хугюнау: "Вот те на, господин старший церемониймейстер… Вы же прямо как смерч… и все за дамочками".

Хугюнау пропустил сказанное мимо ушей; с видом радостной значимости он показал на двух господ в черных сюртуках, которые как раз вошли в праздничный сад: "Прибыл господин бургомистр!"

"Ага, эта дичь будет получше, Ну, тогда удачной дальней-; шей охоты и ни пуха ни пера, благородный охотник…"

"К черту, к черту, господин доктор", — рассеянно кинул через плечо Хугюнау и приготовился к официальной приветствен ной речи.

Старший полковой врач Куленбек принадлежал к тем, кого посадили за столом для уважаемых лиц. Но долго он там не задержался.

"Бегу за удовольствиями, — сообщил он, — мы — наемники в захваченном городе".

Он направился к группе молоденьких девушек с высоко поднятой головой и с оттопырившейся, торчащей чуть ли не параллельно земле бородкой. Проходя мимо стрелка Кнеезе, который стоял, прислонившись к дереву, с застывшим на лице выражением печали и скуки, он хлопнул его по плечу: "Эй, тоскуете по своей слепой кишке? Вы — отличные наемники здесь, чтобы делать женщинам детей. Не остается ничего другого, как краснеть за вас, лопух вы эдакий. Вперед, шляпа!" "Слушаюсь, господин старший полковой врач", — отчеканил Кнеезе, вытянувшись всем телом.

Куленбек взял под руку Берту Крингель, прижав к себе ее локоть: "Теперь я с каждой из вас пройдусь по кругу. Та, которая будет танцевать лучше всех, получит от меня поцелуй".

Девушки завизжали, Берта Крингель пыталась вырваться от него. Но когда он обхватил своей мягкой мужской лапищей ее ручку с маленькими пальчиками, ручку девушки простого происхождения, то он ощутил, как ослабели ее пальчики и как вжались они в его плоть.

"Вы, значит, не хотите танцевать. Все, наверное, боитесь меня. Хорошо, тогда я отведу вас к лотерейному столику- маленьким детям хочется поиграть",

Лисбет Вегер выкрикнула: "И все-то вы смеетесь над нами, господин старший полковой врач. Старшие полковые врачи не танцуют".

"Ну, Лисбет, ты меня еще узнаешь".

И старший полковой врач Куленбек схватил за руку Лисбет.

Когда они стояли у лотерейного стола, подошла госпожа Паульсен, супруга аптекаря Паульсена, она стала рядом со старшим полковым врачом Куленбеком и прошептала побелевшими губами: "И не стыдно тебе., с этими малолетками".

Крупный мужчина слегка испуганно взглянул из-за пенсне, затем улыбнулся: "О, уважаемая госпожа, вы получаете большой приз".

"Благодарю", — ответила госпожа Паульсен и удалилась.

Лисбет Вегер и Берта зашушукались: "Ты видела, как она строила глазки?"

Хотя присутствие Хайнриха в определенной степени сломало ее затворническую жизнь, Ханна Вендлинг поехала на праздник без особой охоты. Но адвокат Вендлинг, являясь выдающимся гражданином города и офицером, чувствовал себя обязанным побывать там. Выехали они вместе с Редерсами.

Они сидели в зале; с ними был доктор Кессель. Сбоку располагался стол для уважаемых лиц, он был накрыт белой скатертью и украшен цветами и гирляндами из зелени; за ним восседали бургомистр и майор, свое место имел там и господин редактор Хугюнау. Заметив вновь прибывших, он направился к ним. В петлице торчал значок организационного комитета, но еще сильнее бросалось в глаза сияющее выражение его лица. Не обратить внимания на столь достойную фигуру, как господин Хугюнау, не мог никто. Хугюнау, конечно же, давным-давно было известно, кто перед ним; госпожа Вендлинг встречалась ему на улице довольно часто, а узнать остальное не составляло труда.

Он держал курс на доктора Кесселя: "Могу ли я, многоуважаемый господин доктор, попросить вас оказать мне особую честь и представить меня господам?"

"Да, конечно".

"Особая честь для меня, особая честь, — продолжал господин Хугюнау, — какая исключительная честь; достопочтенная госпожа живет ведь столь уединенно, и если бы не предельно. счастливый случай, что господин супруг приехал в отпуск, то нам бы наверняка не было бы оказано удовольствие приветствовать вас здесь, в нашем кругу".

"Война сделала меня нелюдимой", — подумала Ханна Вендлинг.

"Это же несправедливо, уважаемая госпожа. Как раз в такие трудные времена человеку требуется что-то для улучшения настроения., я надеюсь, господа останутся потанцевать здесь".

"Увы, моя супруга немного устала, так что нам, наверное, придется скоро уйти".

Хугюнау казался откровенно обиженным: "Но, господин адвокат, вы и уважаемая госпожа дарите нам один-единственный раз такое удовольствие, такая прелестная женщина украшает наш праздник, это ведь с благотворительной целью, и господину старшему лейтенанту следует, наверное, в порядке исключения закрыть глаза и пропустить милость впереди закона",

И хотя госпоже Ханне Вендлинг была совершенно понятна пустота такого рода болтовни, она приподняла вуаль и сказала: "Ну что же, исключительно из уважения к вам, господин главный редактор, мы побудем здесь еще немножко".

Посредине сада для солдат соорудили большой длинный 216 стол, и "Мозельданк" подарил им бочонок пива, стоявший на высоком табурете рядом. Пиво давно уже было выпито, но некоторые из солдат все еще толкались вокруг пустого стола. К ним снова присоединился Кнеезе, рисовавший пальцем орнаменты на подсохших пятнах разлитого на деревянную крышку стола пива: "Старший полковой сказал, что мы должны делать им детей".