Когда я прочел первые сообщения о сибирской нефти, мне не нужно было искать описания мест счастливых находок. Память сохранила впечатления давней поездки в низовья Оби и давних же коротких рекогносцировок на обско-енисейском водоразделе, в долинах рек Кети и Каса.

Правда, это место несколько южнее затерянных на картах точек, где буровики добирались до нефтеносных слоев. Но велика ли разница? Тут и там ржавая болотная вода, безлюдье, тоскливое ощущение оторванности от всего привычного, облегчающего жизнь, чего человек обычно и не замечает до тех пор, пока это привычное вдруг исчезает, становится недоступным.

Нефтяную Западную Сибирь в подобной первозданности я уже не застал. Новое знакомство состоялось лишь в середине семидесятых годов, когда я работал сценаристом в группе, снимавшей документальный фильм «Страна наша Тюмения».

В этих краях встретились разные уклады, несхожие образы жизни. Нефтяные вышки, горячечная атмосфера поиска, растущие города, электронно-вычислительные машины— и устоявшийся быт оленеводов, охотников, рыбаков, беседы у костра, древние обычаи, предания старины. Не просто было добиться, чтобы одно не мешало другому, чтобы коренные обитатели тундры без помех занимались бы своими привычными делами.

Потом я снова побывал у газовиков и нефтяников в середине восьмидесятых. Не только в «Стране Тюмении», но и у томичей, на промыслах, затерянных в болотах Васюганья.

Поездки разделяла целая эпоха. И здесь не все перемены со знаком «плюс».

Страна получает от Западной Сибири больше половины добываемой нефти и природного газа, но это дается большим напряжением сил. Осваиваются все более отдаленные месторождения. Увеличивается глубина бурения. Некоторые скважины, оглашавшие тайгу и тундру ревом фонтанов, со временем поутихли, и нефть из пластов высасывают различными способами. Чем дальше, тем сложнее и дороже. Затраты на одну тонну добычи сибирской нефти за десятилетие почти удвоились.

Гиганты Севера вышли на проектную мощность. Нижневартовск отметил добычу двухмиллиардной тонны самотлорской нефти. Проектного уровня достиг Уренгой. Сибирское углеводородное сырье получают многие наши регионы и зарубежные страны. Газовики севера Сибири вывели Советский Союз на первое место в мире по добыче голубого топлива.

Нижневартовск, Надым, Уренгой, Новый Уренгой…

Когда в далеких молодых городах появляется первый светофор на перекрестке, первая дискотека в отвоеванном молодежью временном гараже, когда открывается филиал техникума, приезжают на гастроли звезды столичной эстрады, пусть не первой величины, интерес к этим городам идет на убыль. Появляются другие, где все вроде бы начинается сначала, но уже как-то по-иному, ступенькой выше, а в чем-то и труднее.

Уренгой передает эстафету Ямбургу.

Именно газоконденсатное месторождение Ямбурга уже в двенадцатой пятилетке и в более отдаленной перспективе должно давать основной прирост добычи газа. Запасы для этого достаточные.

От Нового Уренгоя тянут к заполярному Ямбургу железную дорогу. Но окончится ли здесь стальная колея?

Посмотрите, как по сибирским меркам близки к Ямбургу Игарка, Дудинка, Норильск! Грубо прикиньте масштабной линейкой: до Енисея расстояние короче, чем от Сургута до Ямбурга. Прямой выход в Енисейское Заполярье, к Норильску вполне возможен.

И я вспоминаю одно из последних интервью с Николаем Николаевичем Уранцевым. Его спросили, о чем он мечтает.

— Приехать в Норильск по железной дороге, — ответил старейшина сибирских геологов.

Ямбург? Какое-то чужое слово для Ямала. Тут привычнее другая топонимика: Моррасале, Тамбей, Сёяха, Хальмерседе, Яптиксале… И вдруг свойственное скорее немецкому языку окончание «бург».

Мне казалось, что я уже встречал этот самый Ямбург в какой-то старой книжке. Не давало мне это покоя. Рылся— и нашел. «К верховьям исчезнувшей реки», выпущена небольшим тиражом в 1930 году. Это дневники экспедиции Академии наук СССР. Там не Ямбург, а Ямбур, фактория из двух изб. Абсолютная снежная пустыня, голая тундра, одиночество, затяжные морозы, металлически скрипучий снег…

Ямбур, или по-нынешнему Ямбург, — от ненецких слов, означающих «большой», «большое» и «болото».

Большинство нефтепромыслов расположено в Среднем Приобье, в поясе Ближнего Севера. Газ природа упрятала дальше, к Полярному кругу и еще севернее. Глубоководность и протяженность сибирских рек, стыкующихся с Северным морским путем, подключает его к обслуживанию гигантского нефтегазоносного комплекса.

Транспортное освоение Ямала началось не с Ямбурга, а с Харасавэя.

В Арктике противоречия между флотом и берегом обнажены предельно. Нет, речь не о таких портах, как Пе-век, Дудинка, Игарка. Тут все же некоторое равновесие в техническом уровне.

Главное противоречие — самовыгруз. То есть когда сверхсовременное судно подходит к берегу, на котором от сотворения мира разгружались разве что рыбацкие баркасы.

Я видел одну из таких первых разгрузок на Ямале у мыса Харасавэй. Сам мыс — возле Шараповых Кошек. Кошками здесь называют острова.

Выгружались прямо на лед, за льдом — тундра. Там на физической карте — штриховка болот, голубые пятна озер, синие извивы вряд ли кем-либо сосчитанных речек. И на сотни километров — хотя бы признаки дороги. Да их в здешней тундре и прокладывать запрещено: экология. Значит, вся надежда на реки, море и отчасти на авиацию. Зимний морской завоз надежнее летнего. На летних дорогах от берега до поселка газовиков тонули вездеходы и тяжелые грузовики. Был случай: начали бурить скважину, бур натолкнулся на что-то твердое. Оказался трактор-утопленник, причем даже с запасом горючего. Никто не помнил, когда он провалился в промоину. Его прикрыл оттаявший верхний почвенный слой, сползший по ледяной подстилке с соседнего холма.

И к Харасавэю суда стали ходить преимущественно зимой. Путь им пробивают атомные ледоколы. На припай выгружаются десятки тысяч тонн. По ледяным дорогам их доставляют к поселку. Перерыв только в те дни, когда Харасавэй передает предупреждение: «Всем, всем, всем! Задраить окна и двери! Движение по поселку прекратить. Выходить лишь в случае крайней необходимости и не меньше, чем по двое». Это значит, что свирепствует ураганная пурга.

А что в Ямбурге?

Он не на открытом морском побережье. Быстрому становлению Ямбурга помогли реки. По Туре, Иртышу, Оби, Обской губе были доставлены на баржах из Тюмени трехсоттонные полностью готовые блоки установки комплексной подготовки газа. На месте их лишь монтировали. Результат: «фабрику газа», по масштабам сравнимую с крупным заводом, в Ямбурге возвели вдвое быстрее, чем на Уренгое. Вот реальность стратегии ускорения!

Летом 1987 года ледоколам впервые удалось прибуксировать часть суперблоков морским путем по пробитому во льдах каналу.

Проектировщики и судостроители готовятся к надежному освоению побережий, не знающих портов и причалов. С моря поведет наступление плавучая база с техникой, преодолевающей водные преграды. Для прибрежных поселков проектируется плавучий бетонный завод, способный приткнуться к берегу и работать при любых холодах.

Первые газопроводы от Ямбурга, в том числе «Прогресс», идущий к западной границе страны, строятся и действуют.

Для Заполярья принята теперь жесткая экологическая схема. Учитываются пути миграции оленей: в таких местах трубы поднимаются на опоры. Предусмотрено параллельное газопроводам строительство дорог с покрытием, оберегающим тундру от глубокой колеи автомашин и вездеходов. Газ проходит через станции охлаждения, чтобы трубы не нагревались, не нарушали покой вечной мерзлоты.

Природные условия многих районов той полосы, куда строительство Байкало-Амурской магистрали также привлекло тысячи и тысячи людей, местами напоминают зону Крайнего Севера. Среднегодовая температура ниже нуля, случаются пятидесятиградусные морозы, капризничает вечная мерзлота. Кроме того, здесь снегоголовые хребты, частые землетрясения, иногда незамечаемые человеком, иногда сильные. Второй Транссиб пересекает сотни рек, в том числе могучую Лену, давний путь к Северному Ледовитому океану.