Она скользила по паркету, положив голову ему на плечо и вдыхая легкий запах его лосьона, но этот вопрос все же преследовал ее, как назойливый мотив.

Сможет ли Льюк ответить взаимностью? Захочет ли?

Весь долгий путь до дома они вели легкомысленный разговор, сдобренный шутками. Но как только джип свернул к воротам, ведущим на ранчо, оба замолчали. По радио звучал мечтательный блюз, а предстоящая ночь таила в себе всякие возможности.

Искоса взглянув на профиль Льюка, Джози задрожала от предвкушения чего‑то необычного. Что это будет конкретно, она не знала. Она помнила, что после первого танца весь остальной вечер словно погрузился в розоватую дымку. Джози и Льюк оставались на площадке, не разжимая объятий, и ушли только тогда, когда оркестранты стали складывать инструменты. Обняв ее за плечи, Льюк сказал: «Поехали домой» — и увел с круга.

Прозвучавший в его словах подтекст бросил ее в дрожь. Он явно предложил продолжить этот вечер наедине. Джози улыбнулась ему и согласно кивнула.

Когда она прощалась с родными, мать удивила ее тем, что пригласила Льюка на семейный обед, а самая старшая сестра отозвала ее в сторону и, бросив на Льюка одобрительный взгляд, прошептала:

— Теперь мы хотя бы знаем, почему ты отказываешься уехать с этого ранчо!

Получается, что семья как бы благословляет наши отношения, подумала Джози.

Итак, всё, решительно всё, случившееся в этот вечер, представлялось ей идеальным. А впереди еще целая ночь.

Сердце девушки забилось, когда Льюк остановил джип позади гостиницы, у входа в ее квартиру. Из‑за нервной горячки Джози не ощущала ночной прохлады, зато заметила, что взгляд Льюка стал каким‑то мечтательным и туманным. Роясь в сумочке в поисках ключа, она не смогла унять сердцебиения.

— Не хотите ли зайти на чашку кофе?

— Я хочу зайти, Джози, но не ради кофе.

Сердцебиение участилось, и дверь пришлось открывать дрожащей рукой. В доме было светло — лампа под красным ситцевым абажуром освещала гостиную уютным розовым светом. Джози специально оставила ее непогашенной.

Когда Льюк закрыл за собой дверь, девушка чуть не потеряла самообладание. Чтобы скрыть это, она почти бегом пересекла переднюю, сорвала с себя жакет и повесила его в шкаф.

А когда обернулась, увидела Льюка стоящим почти вплотную. Так близко, что почувствовала его дыхание. Нервно улыбнувшись, Джози попыталась сказать спокойно:

— Благодарю за то, что вы меня сопровождали на бал. Для моих родителей это очень важно.

— Они очень приятные люди.

В воздухе застыло напряжение, и они глазами продолжали разговор, ничего общего не имеющий с произносимым вслух.

— Вы тоже им понравились. Еще не было случая, чтобы моя мама пригласила на праздничный обед малознакомого человека.

— Очень мило с ее стороны.

Так они и стояли, продолжая беседу глазами, пока им не стало трудно дышать. Льюк положил ладони на обнаженные руки Джози, и она вздрогнула.

— Вам холодно? — спросил он.

Она нервно улыбнулась:

— Однажды после такого вопроса мы оказались в одном спальном мешке.

— Неплохая мысль. — Уголки его губ приподнялись в улыбке. Он погладил ее руки движением вверх, потом вниз, по всей длине. — Но на сегодняшнюю ночь я придумал кое‑что другое, — продолжал мужчина.

Глаза его горели таким огнем, что Джози буквально таяла на глазах. Теплая волна, возникшая где‑то под сердцем, разнесла жар по всему телу.

— Джози, — это имя прозвучало голодным стоном. Снова его руки окольцевали девушку, он крепко обнял ее. — Джози…

Я люблю его, все пело в ней. Открыв глаза, она увидела дорогое лицо склоненным над ней — темные глаза смотрели на нее страстно и нежно. Неожиданно вкус губ Льюка стал необходим ей, как кислород. Со стоном Джози запустила пальцы в его волосы и пригнула его лицо к своему.

Льюк впился в ее губы как бешеный. Его рот зажег в ней ответный огонь. Девушка придвинулась еще ближе, прижалась еще теснее, и, когда он слегка коснулся ее грудей, чуть не вспыхнула как костер.

Внезапно он резко отодвинулся:

— Джози, дорогая… нам нужно поговорить.

Совсем не то, чего я жду сейчас, подумала она, глядя на него невидящими глазами.

— О чем же?

— О будущем.

Господи, неужели он сделает предложение? Сердце забилось радостными толчками.

— И что же с ним, с будущим?

— Какие у вас планы на предстоящий год?

— Я… я еще не планировала. — Она смотрела в сторону, стараясь прийти в себя.

— Но вы ведь представляете себе, куда вы хотите пойти.

Прямо в постель, а потом — в ближайшее бюро регистрации брака, и никак не мимо. Она открыла было рот, чтобы изречь это, но тут же его закрыла. Джози хотела, чтобы это предложил он. Вдруг застеснявшись, она опустила глаза:

— Ну, я думала подождать, пока что‑нибудь не случится само собой…

Льюк смотрел на нее так, словно его окатили холодной водой. Сердце его превратилось в льдину, суставы одеревенели.

Это как раз то, чего я боюсь, ужаснулся он про себя. Она здесь отбывает время, пока не подвернется что‑то другое. Как только найдет местечко получше — испарится. И, судя по разговору с ловкачом Аткинсом, это не за горами.

— Понятно.

— Что вам понятно?

Понятно именно то, что я предвидел с самого начала, подумал он. Пальцы его сжались в кулаки с такой силой, что даже косточки побелели. Сегодня на балу она попала наконец в свою стихию. Почему же мне это кажется неожиданным, словно удар в солнечное сплетение?

Он зашагал к двери, не оглядываясь:

— Уже поздно. Мне пора домой. — Повернув ручку двери, он вышел в ночь.

Джози звала его, пока он влезал в свой джип, но он делал вид, что не слышит. Притворялся, что не видит девушку, застывшую в дверном проеме. Включил зажигание и умчался, вздыбив кучу гравия.

Нет смысла тянуть волынку, думал он. Ничего не светит в будущем нам двоим. Ничего не было, и ничего не будет. Он сжал зубы так крепко, что заболели челюсти. Надо быть дураком, чтобы на что‑то надеяться. Такие на ранчо не задерживаются — это было ясно сразу. Я сам себе заморочил голову.

Ну что ж, слава Богу, что я смог сохранить дистанцию. Слава Богу, что я не влюбился до полусмерти, не утонул в ней бесповоротно.

Однако сердце не принимало этих доводов, оно болело, становилось пустым, и это тоскливое чувство терзало его всю дорогу домой и всю ночь напролет.

На следующий день рано утром Джози выскочила из дома как ошпаренная и помчалась на поиски Льюка. Проведя бессонную ночь, проворачивая в уме их разговор, она наконец поняла, почему он ушел так внезапно.

Все, кого он любил, покидали его под тем или иным предлогом, и он был готов к тому, что она сделает то же самое. Он решил устраниться до того, как это произойдет.

В тот самый момент, когда она поняла, что любит его, он ее отверг.

Нет, она не позволит ему вот так все разрушить. Ведь именно благодаря совету Льюка она стала доверять собственному сердцу, а оно теперь говорило: найди его, исправь положение.

На двери его дома она увидела приклеенную скотчем записку — Льюк уехал в Канзас осматривать лошадь и не вернется до понедельника. Самое оскорбительное было то, что он обращался к Мануэлю, а не к ней.

Джози понесла записку мужу Консуэлы, в дом на дальней окраине ранчо. Консуэла, выходная в этот день, готовила большой воскресный завтрак для Мануэля.

— Странно, что он не упоминал никакой лошади вчера вечером, — сказала Джози.

— Может, вы поругались? — спросила Консуэла, не отрываясь от сковородки, где она что‑то помешивала.

Джози подавила вздох. Нет, это было бы слишком просто. Предмет ссоры можно обсуждать в открытую, а так приходиться бороться с призраками его прошлого, думала она. Готовый к ее бегству, Льюк неправильно понял последнюю фразу — любовь и разлука для него неотделимы. И вот теперь он избегает ее, чтобы оградить себя от сердечной боли.