Его энтузиазм был заразителен, но Уитни заставила себя подавить поднимающееся в ней воодушевление.

— Но это совершенно бессмысленно обсуждать, у нас ведь нет денег. Кроме ежедневных расходов нам понадобятся деньги, чтобы купить черенки для прививки…

— Ну да, конечно.

— Потом нужно нанимать специалистов. И причем опытных. Чем ты собираешься им платить?

Люк заколебался… и Уитни медленно опустила свою чашку. Она поняла, что он предвидел ее вопрос и уже подготовил ответ — ответ, который ей, скорее всего, не понравится. Напряжение между ними росло.

— Ну и?.. — не выдержала она.

— «Мерседес», — сказал он. — Он на твое имя?

— Да, но…

— Машину бабушка тебе купила?

— Это был подарок в честь окончания колледжа, когда я вернулась домой с дипломом, — словно защищаясь, пояснила Уитни.

— Это меня не интересует. Я пытаюсь определить, что принадлежит лично тебе.

— «Мерседес» мой, — холодно сказала девушка. — Ему всего два года. Сколько он может стоить, ты сам знаешь.

— А сколько у тебя на счету в банке?

— Только около двух тысяч.

Интересно, к чему это он клонит?

Люк уставился в пространство, явно что‑то подсчитывая. Не в силах вынести напряженного молчания, Уитни помахала рукой у него перед глазами.

— Очнись, Бранниген!

— Извини. — Он задумчиво провел ладонью по отливающим золотом волосам. — Я пытался подсчитать расходы, и если мы начнем этой весной с прививания половины виноградника, а затем следующей весной… да я думаю…

Уитни резко поднялась на ноги.

— А я думаю, — вспылила она, — что ты слишком многое считаешь само собой разумеющимся! — Ей так хотелось его ударить, что она непроизвольно сжала кулаки, но, сдерживаясь, опустила руки. — Может, этот план и кажется тебе осуществимым, но, согласно твоим измышлениям, если кому‑то и придется чем‑то жертвовать, то это буду я! Я продаю свою машину, мы тратим мои деньги, мы живем в пока еще моем доме! — Она усмехнулась. — А что ты собираешься делать, кроме того что сидеть на моей шее?

Он вскочил на ноги.

— Минутку, Уитни!..

— И что я получу в конце концов, если судья объявит завещание недействительным? Ноль! Я вылетаю ни с чем!

— Ровно столько же у тебя было, когда ты появилась здесь тринадцать лет тому назад!

Внезапная тишина была так насыщена грозовым электричеством, что Уитни чуть не задохнулась. Она потрясенно уставилась на Люка. На его сурово сжатые губы, неприязненность в глазах, на непреклонно застывшие плечи.

— Это низко, — тихо сказала она. — Во всяком случае, я сумела чего‑то добиться в жизни за эти годы. Я горжусь тем, чего я достигла. И твоя бабушка тоже мною гордилась. Я уже говорила тебе, Люк, ты не можешь больше меня оскорбить. Единственный человек, которого ты оскорбляешь своими подлыми выпадами, — это ты сам!

Она повернулась и пошла вон из комнаты, всем своим видом показывая, что презирает и отвергает его… и его план.

Смешно, но когда она смотрела на него, такого воодушевленного своими идеями, то почувствовала, как сомнения закрадываются ей в голову.

Справедливо ли отказывать ему в том, что принадлежит ему по праву рождения? Но этот всплеск неприязни Люка к ней очень быстро раздавил все угрызения совести, и в результате его идеи рассыпались в прах.

Их размолвка могла бы затянуться на недели, если бы не случайное вмешательство Дикси Мэй Бест.

Симпатичная блондинка позвонила спустя несколько дней, когда Люк наверху купал Троя. Уитни подняла трубку в гостиной и внутренне напряглась, услышав знакомый хрипловатый голос на другом конце провода.

— К сожалению, Люк сейчас занят, — сказала она. — Я попрошу его перезвонить.

— Подождите, не вешайте трубку, мисс Маккензи, я вообще‑то с вами хотела поговорить!

— Со мной?

— Пэтси Смит, и Рози Макджи, и все остальные… даже Бегония Брайт… мы тут говорили о Люке и решили пригласить его на душ. [1]

Душ! О, представляю — все эти гладкие обнаженные тела, блестящие под горячими струями воды. Люк… и вся компания. Все они, вместе взятые, вполне могут войти в Книгу рекордов Гиннесса за наибольшее количество людей, влезших одновременно в душевую кабинку…

— Мисс Маккензи? Вы меня слышите?

Уитни нашарила рядом кресло.

— Да, — слабо прошептала она. — Я слушаю… Этот душ…

— Ну да, детский душик. Для малютки Троя.

— О! — Уитни закатила глаза. — Такой душ!

— Слушайте, я не могу долго говорить, я уже должна быть у Хетти, чтобы украсить салон — она предоставила его для вечеринки. А вас я хочу попросить привезти Люка и малютку завтра вечером в шесть тридцать к ее салону.

У Уитни было такое чувство, словно по ней проехались паровым катком.

— Вряд ли у меня получится…

— У вас другие планы на вечер?

— Нет, но… Люк и я… мы вообще‑то не разговариваем! Я не могу даже представить, как…

— Вы такая умная леди, с кучей дипломов — вы наверняка найдете выход!

Уитни открыла было рот, чтобы очень твердо и решительно заявить, что ничего подобного делать не собирается, но туг Дикси тихо сказала:

— Бедный малыш, пока что его жизнь нельзя назвать очень счастливой, не правда ли?

Казалось, она вот‑вот заплачет. У Уитни по коже побежали мурашки. Что означают слова Дикси? Она явно думает, что Уитни в курсе. Но пока Уитни собиралась с мыслями, блондиночка мягко продолжила:

— Ну, вы понимаете, почему мы все так хотим повозиться с птенчиком?.. Чтобы он почувствовал, что его любят и о нем заботятся. Мисс Маккензи, мы все на вас рассчитываем! Значит, договорились, завтра вечером. Не подведите!

И, прежде чем Уитни снова обрела голос, Дикси повесила трубку, оставив ее одну ломать голову над множеством вопросов.

В четыре часа следующего дня Уитни отправилась на поиски Люка. Она обнаружила его с сынишкой на кухне.

Похоже, что они только что вернулись с прогулки под дождем: розовощекий и довольный Трой сидел на полу, а Люк стаскивал с него крошечные красные резиновые сапожки.

Конечно же, он слышал, как она вошла в кухню, но проигнорировал это так же, как они игнорировали друг друга последние несколько дней после той ссоры.

Зачем она согласилась? — спрашивала она себя. Но это же не ради Люка! Ради малыша.

Заставив себя утвердиться в этой мысли, Уитни сглотнула и посмотрела Люку в спину.

— Я хочу тебя кое о чем попросить.

Тот стянул с Троя дождевик, посадил сына в высокий стульчик и пристегнул ремень.

— Да?

— У меня запись в салон красоты к Хетти. На стрижку. — Вранье, но вполне невинное и необходимое. — А с моей машиной что‑то случилось. — Еще вранье. — Я попыталась ее завести, но у меня ничего не вышло.

— Ты хочешь, чтобы я посмотрел? — Он медленно повернулся и внимательно взглянул на нее. Синие глаза смотрели без тени приветливости, как если бы перед ним стоял посторонний человек. — Конечно. Я могу…

— Нет!

Он поднял брови.

— Я не прошу тебя копаться в моей машине. Я уже позвонила в мастерскую в Пентиктоне. — Вранье номер три. — Они пришлют механика завтра утром.

— Но, может, там ничего серьезного.

— Ты подбросишь меня?

— Ну как же я могу отказать, — сардонически ответил он, — если ты так мило просишь!

— Спасибо, — чересчур сварливо поблагодарила она. — Мне нужно там быть в шесть тридцать. — И она повернулась, чтобы уйти.

— Тебе совершенно ни к чему стричься.

Она застыла: неужели он понял, что она врет?

— И так очень красиво. Какого черта ты хочешь их стричь?

Колкие нотки в его голосе заставили ее слегка вздрогнуть. Ну почему даже комплимент из его уст звучит словно оскорбление? Она решила оставить его слова без внимания.

— Я бы попросила тебя привезти меня и обратно, — сказала она. — Ты найдешь чем заняться в Эмералде?

Он взял яблоко из корзины с фруктами, стоящей на столе.