За столом Антон увидел веселого, улыбающегося парня с косым зачесом светлых волос, в зеленом полувоенном кителе с комсомольским значком над клапаном нагрудного кармана. Это и был Корчагин, как понял Антон, инструктор райкома. Когда Антона принимали в райкоме – он был среди тех, кто знаменовал собой руководство, сидел за столом с бюстом Ленина по правую руку от первого секретаря.
– Здравствуй! Проходи, садись, мы уже заканчиваем, – бросил он отворившему дверь Антону, мельком взглянув на него, и продолжил свой разговор с волейболистками. – Еще раз вас уверяю – тогда, прошлым летом, мы ничего не могли сделать, хотя пытались, изо всех сил пытались. Но места на сборы были уже давно распределены, деньги за проживание заплачены. А без денег – кто бы вас там поселил, стал бы кормить?
– Захотели бы по-настоящему – нашли бы, как сделать. И деньги бы нашли. Наши шефы, завод Коминтерна, дали бы. Не такие уж и большие деньги требовались, – сказала сердито одна из волейболисток. – А раз тренировки не состоялись, то чего ж вы хотите, вот и результат: городское первенство продули. А могли бы выиграть, это факт!
– Верю, могли! – согласился Корчагин. – Райком в вас верит. Потому так и поддерживаем. Вот вам тоже факт, как говорится, налицо: про вас мы не забыли, без всяких ваших напоминаний все время нажимали на все педали – и добились. В зимние каникулы поедете обязательно. На целые две недели. Условия даже лучше будут: проживание в настоящих гостиничных номерах, при каждом номере – туалет, душ, горячая и холодная вода. И помыться, и постирать в любое время. Питание трехразовое, высококалорийное; молоко, сметана, фрукты. Представляете, среди зимы, снег кругом, а у вас на столе яблоки, виноград. Вечером – бесплатное кино, артисты будут приезжать. Но только уж потом извольте отдачу: первое место на городских соревнованиях! Договорились? Устраивают вас такие условия?
Девушки одобрительно зашумели. Хмурое выражение на их лицах сменилось улыбками.
– Ну и лады! – положил Корчагин на стол перед собой кисти рук, закрывая этим жестом разговор. – А сейчас идите, скоро уже звонок. Про завтрашнее собрание не забывайте, оно важное. Чтоб все как одна присутствовали!
Девушки еще толпились в дверях, выходя. Корчагин повернулся к Антону:
– Садись поближе, вот сюда, – показал он на стул, стоявший у самого стола. – Ну, здравствуй теперь по-настоящему! – крепко пожал он руку Антону. Он смотрел ему прямо в глаза, весело, широко, по-дружески улыбаясь, точно они с Антоном были давними приятелями, много времени не встречались и вот наконец сошлись, и Корчагин просто не может сдержать чувств, как ему радостно снова видеть Антона, с ним разговаривать.
– В райкоме тебя уже поздравили со званием комсомольца, но я тебя еще раз хочу поздравить, от себя лично. Рад за тебя, очень рад. Это большой шаг в жизни, по себе знаю. Многое в человеке меняет. Когда я стал комсомольцем, я в вагонном депо при слесаре в подручных ходил. Чумазый, как черт, ящик инструментов тяжеленный, от земли не оторвешь. И вот вручили мне в райкоме комсомольский билет, держу я его – и не знаю от радости, что делать – плясать, кувыркаться? Пришел в депо, мне мастерюги пожилые говорят: Колюха, выпить по этому поводу надо. Ставь! Раньше с получки я с ними, бывало, стопку-другую опрокидывал, надо же было марку держать, чтоб за взрослого считали. А тут им говорю, причем – без всякого притворства, по-чистому, вот как у меня на душе, на совести: мне, говорю, денег на поллитровку не жалко, я вам и литр могу поставить, пейте, раз уж так хочется, но только я с вами, извиняйте, не сяду. Раньше садился, а теперь нет. Теперь я комсомолец, как это я буду водкой наливаться, зачем? Комсомольцы себя дурманом не травят, ни табак не смолят, ни алкоголь не хлещут. Они аж рты поразинули. Не поверили, что я всерьез. А я сказал – и будто отрезало, с тех пор, ни одной цигарки не скрутил, ни к рюмке ни одной не приложился. Даже на праздники… Вот как меня мораль-то комсомольская проняла!.. Извини за длинное отступление, – перебил он себя, – но когда я таких юнцов вижу, как ты, еще совсем зеленых, всегда те свои годы вспоминаю… Сейчас жизнь куда легче, налаженней, вы и учитесь нормально, и живете, и все у вас как у людей, а тогда, лет восемь – десять назад, – опять обратился он к своей памяти, – у меня и у сверстников все иначе было. Мы фэзэушничали, а это значит – учишься и работаешь одновременно. Хоть и сокращенные часы нам, пацанве, а попробуй потянуть два таких воза – ученье и работу в депо! Она ведь не с булками, не с пирогами, а с железом, сила большая нужна. А какая у нас сила была, у мальчишек, откуда она? В столовке одна крупяная баланда каждый день, да на второе две ложки опять же перловки вареной. Вставали – шести еще нет. Самое большое желание у меня было даже не нажраться досыта, а выспаться. И никак это не получалось. В общежитии разве спать спокойно дадут? Полночь-заполночь, а все хороводятся, один, нализавшись, песню орет, другой на гармошке играет. На дворе ночь давно, а ему, видишь, ли, приспичило на гармошке играть!.. Ну, ладно, что было – то уплыло. Я вот про что хотел с тобой поговорить. – На лице Корчагина как бы прибавилось света и дружеской ласки. – В скором времени райком курсы пионервожатых для летних лагерей открывает. Хотим и тебя зачислить. Сам понимаешь, отбор строгий, не любой-каждый на них попасть может, берем только надежных, дисциплинированных. Что не подведут. Звание вожатого не уронят. Мы тобою после приема поинтересовались и видим – по всем качествам ты годишься, получится из тебя для пионеров вожак. Курсы трехмесячные, послушаешь лекции, научат тебя всему, что должен вожатый знать и уметь: и как игры с пионерами устраивать, и какие беседы проводить, и как в поход ребят повести, чтоб всем интересно, полезно было, да чтоб целыми и невредимыми все назад вернулись. Словом, всем премудростям. А летом на два месяца в Чертухино, в детский оздоровительный лагерь. Ты в Чертухино бывал? Прекрасное место. Лагерь на крутой горе, в старинных барских домах, внизу речка, на той стороне дремучий лес. Олени дикие бродят. У лагеря свои лодки, целая флотилия. Заплывали на пять, на десять километров вверх по реке. Вылазки в лес за орехами, ягодами. Каждую неделю по вечерам пионерские костры с песнями, танцами, разной самодеятельностью… Вожатым полагается форма: рубашка защитного цвета, такие же брюки, портупейный ремень через плечо. Питание бесплатное. Да еще деньги получишь, зарплату. Получал когда-нибудь зарплату? За два месяца солидная сумма набежит. Зимнюю шапку из меха или ботинки с галошами можно купить. Я тебя даже не спрашиваю – согласен ли ты на курсы, заранее знаю – согласен, кто ж от таких удовольствий откажется!
Говоря, Корчагин все время неотрывно смотрел в глаза Антона. Казалось, он даже ни разу не моргнул. Во взгляде его, цепком, проникающем в самое нутро Антона, было что-то гипнотическое, не поддаться под таким взглядом, не согласиться, с тем, что внушают, что от тебя хотят – невозможно.
– Значит, возражений нет, я тебя в список курсантов вношу! – и Корчагин, как с волейболистками, положил свои ладони плашмя на красную ткань стола.
– Все, можешь быть свободным… Да, про завтрашнее собрание знаешь? – спросил он, когда Антон уже сделал движение подняться со стула, как бы спохватываясь, что едва не забыл напомнить Антону о таком важном деле.
– Знаю, прочитал сейчас объявление. А кто будет делать доклад?
– Лектор обкома партии. Собрание открытое, для всей молодежи. Скажи в своем классе товарищам, пусть приходят все. Вопрос о бдительности касается каждого. Видишь, что в стране происходит? С победами социализма враги подняли голову. Долго таились, скрывали свою ненависть, надеялись, советская власть рухнет сама, не удержится. Да просчитались. Уже двадцать лет после революции прошло, и советская власть только крепнет. И разруху победили, и тяжелую индустрию создали, и колхозное производство на ноги встало, оснащается машинами, растут урожаи. А дальше советскую власть и вовсе никакой силой не свалить. Полная поддержка трудящихся внутри страны, пролетариев всего мира. Вот и полезла всякая нечисть изо всех щелей – дать последний и решительный, пока еще есть хоть какие-то надежды на реставрацию прежних порядков. Сейчас у всех советских людей задача одна: железная сплоченность в ответ на происки врагов. Крепить ряды. Высочайшая бдительность. Везде, на любом участке беспощадно разоблачать запрятавшихся двурушников, выжигать каленым железом всех, кто хоть чем-то старается содействовать врагам. Срывать маски с тех, кто притворяется «своим», даже в стахановцы, в ударники труда пролезает, а в душе – Иуда, зубами от ненависти ко всему советскому скрипит. Обо всем этом и поговорим подробно на собрании. Все вы тут в школе, конечно, ребята развитые, но лишний раз азы политграмоты напомнить не мешает…
