— Чего?

— Липс — количество операций в секунду.

— Два миллиарда… ничего себе. Это считается быстро?

— Скажем так, японцы сумеют создать процессор в один миллиард липс где-то через пять — десять лет.

Ленни умолк. Мэт чувствовал себя обманутым: все получалось так просто.

— Так это она и есть — ваша тайна?

— Нет, это ее половина. А другая — вон в тех дисководах на столе. И у меня в голове. Это программа или даже целая серия программ. Они связаны с искусственными нейросетями.

— Их придумала твоя группа?

— Нет. Мы их трансформировали. Сделали небольшой рывок. Настоящая удача. И огромная поддержка со стороны твоего отца: работа идет тихо и мирно. И хорошая команда.

— Если это такая хорошая команда, что же ты торчишь здесь совершенно один среди ночи? Ты же похож на смерть. Где остальные?

— Они ушли домой. Они сейчас не нужны. Последний кусочек всегда достается мне: окончательное программирование.

— Что же в тебе такого особенного?

— Кажется, у меня правильно работает интуиция. И… — Ленни пожал плечами, а потом махнул большим пальцем в сторону дальней стены.

Взглянув вверх, Мэт увидел огромную черную доску, испещренную иероглифическими цифрами.

— И потому, что я умею делать вот такие вещи. Нечто вроде сноровки. Мне нужны секунды, чтобы сделать такие вычисления, которые вообще не под силу.

— Ничего не понимаю. У «Д. Ю.» есть огромное количество калькуляторов, а заканчивается все тем, что ты пишешь мелом на доске.

— Ты знаешь что-нибудь о компьютерной игре в шахматы?

— Не уводи разговор в сторону.

— Я не увожу. Уже много лет теоретически возможно запрограммировать компьютер так, чтобы он идеально играл в шахматы. Но есть одна проблема. Прежде чем сделать первый ход, ему потребуется десять в девятнадцатой степени миллионов лет, чтобы перебрать все возможные варианты ходов. Гроссмейстер, с другой стороны, может блестяще играть в шахматы на время, используя при этом только свои мозги. По расходам электроэнергии это равно половине вольта. Дошло? Я срезаю углы, а компьютер этого не может.

Мэт невидящими глазами уставился на экран.

— Значит, мы теперь — номер один в мире, — сказал он наконец и сразу поразился легковесности своих чувств.

— В данный момент — да.

Мэт молчал, и Ленни, подняв глаза, обнаружил, что тот смотрит на него как-то странно.

— Что случилось?

— Я подумал о том, застрахована ли твоя жизнь? И на какую сумму?

Ленни нервно поежился.

— И применение… Ты понимаешь, каким может быть военное применение? — спросил Мэт.

— Вот ты и скажи мне.

— Ладно… Прежде всего это совершит переворот в военной авиации. Ты сократишь вдвое время на связь с пилотом. А может, она даже не потребуется. Господи, только подумай!

— Не волнуйся, кое-кто уже подумал.

— И это только начало. Системы наведения, управляемые голосом, могли бы…

— Ты как ребенок, — рассмеялся Ленни. — Неужели ты всерьез считаешь, что мы не подумали об этом? Да ведь это все и начиналось как военный проект! То, чем я занимаюсь, крошечная часть его, но она имеет решающее значение. Все остальное уже на ходу и готово для «Апогея» — самолеты, люди. Они месяцами ждали, пока я сделаю свой вклад. Ты смотришь сейчас на то, что первоначально было задумано как вспомогательная часть военной машины, подобно всем другим великим изобретениям в истории.

— Но я еще ничего не знаю о… — Мэт замолчал и поднял глаза к потолку. — Слышал?

— Нет.

Мэт покачал головой, продолжая смотреть вверх.

— Мне показалось, я слышал шаги…

Оба прислушались. Но тишину нарушал только тихий, ровный гул компьютеров. Через некоторое время Мэт раздраженно пожал плечами и спросил:

— А как насчет системы охраны?

— Заверчено круто. Даже офицер охраны «Д. Ю.» ничего не знает.

— Хэйнс тоже?

— Да. Ни у кого нет доступа в эту комнату, кроме меня. И тебя теперь. Вот почему ты здесь: это система охраны.

— Ты бы лучше объяснил.

— Твой отец дал мне инструкции. Как только я получаю результат, сразу должен позвонить, в любое время дня и ночи, и вытащить тебя сюда. Ты ведь — сын директора, заправляющего всей группой предприятий «Дьюкэнон Юнг». Член семьи, одним словом. Единственный человек, кому он может доверять.

— До сих пор он не слишком-то мне доверял. Я только сегодня ночью узнал, что ты изобрел, чем занимался все это время, пока тебя не было дома.

— Вот и прекрасно. Значит, тайна соблюдена. Слушай, я должен отдать тебе все: диски, программное обеспечение, мои рабочие записки. С этого момента все, — Ленни обвел рукой круг, — на твоей ответственности. Ты обязан хранить это до тех пор, пока твой отец не прилетит сюда и не заберет.

— А как же копии? Они здесь?

— Да, конечно. — Ленни отвел взгляд.

— Ленни.

— Что? — Китаец посмотрел на Мэта и покраснел.

— Я же знаю тебя много лет, Ленни. В роли лжеца ты безнадежен.

Ленни помолчал, потом наконец сказал:

— Не спрашивай, Мэт. Копии, ну… пока это очень чувствительная система. Те, что существуют, — в сохранности. Даю слово.

Мэт сунул руки в карманы и сел, привалившись к спинке. Он понимал суть того, что сказал Ленни, вернее, того, что он не сказал. Копии, о которых никто не знает, — это тайна, которую никто не сможет выдать.

— Ты не доверяешь моему отцу?

Ленни ничего не ответил. Пауза длилась целую минуту, и Мэт повторил вопрос, но на этот раз в виде утверждения.

— Почему?

Ленни покачал головой.

— Почему, Ленни? — В голосе Мэта боролись удивление и раздражение.

— Ты знаешь его столько же, сколько и меня. Твои родители работали на моих, в их доме, работали еще до того, как мы оба родились. Саймон Юнг помог тебе поступить в университет, дал тебе эту работу. Он хорошо платит тебе — лучше, чем мне, я думаю!

— О да, — в голосе Ленни звучала горечь. — Все это — благодаря «мистеру Китаю»! Ты знаешь, что его так прозвали? Мистер Китай, повивальная бабка коммерции в Народной Республике, друг бедных крестьян в Серединной Империи…

— Довольно! — Мэт так резко оборвал Ленни, что сам удивился. — Он хорошо с тобой обходится. У тебя нет причин жаловаться.

— Нет.

Мэт внимательно смотрел на китайца, который, сгорбившись, сидел на табуретке, нервно постукивая ногой по ножке рабочего стола.

— Господи помилуй, да что случилось?

Ленни отвернулся.

— Ты его сын, — прошептал он наконец. — Тебе нравится быть его сыном?

— И что это должно означать?

— Я хочу сказать, было время, когда твой отец присоединился к операции, которую «красные» китайцы проводили с целью уничтожить советский Народный банк. Ты что, забыл?

— Ирония тут ни к чему.

— Ты помнишь это время? Помнишь, как «красные» китайцы, когда дела у них пошли плохо, накачали тебя наркотиками, похитили и отвезли в деревню Чаян провинции Сычуань, где заставили грести навоз?

— Помню. И вряд ли забуду.

— Может, и так. Но ты выжил.

Мэт хотел было ответить, но вдруг понял, куда клонится разговор, и продолжал хранить молчание.

— Да, ты выжил. Твои мать и отец тоже выжили. А мои — умерли.

Мэт глубоко вздохнул, пытаясь держать себя в руках.

— Их застрелили, — сказал он бесстрастно. — По приказу человека по имени Цю Цяньвэй. В руках моего отца не было ружья.

— Знаю. Но его он зарядил.

— Не понимаю.

— Он заставил моего отца подписать один из тех документов, с помощью которых был уничтожен банк.

Рот Мэта приоткрылся, он облизнул губы — один раз, второй.

— Повтори.

— Он убедил моего отца поставить свою подпись на одном из документов в качестве свидетеля. Он знал, что может доверять моим родителям. Понимал, что бы ни случилось, родители никогда не отдадут эти бумаги и не скажут, где они. Вот почему их убили: они отказались говорить.

Мэт снова заставил себя смолчать. Выдержав паузу, он сказал:

— Ничего себе воспоминания! У тебя есть доказательства?