Над Бангкоком вспыхнула молния, за которой последовал раскат грома, словно наступил Судный день. Проливной дождь с ветром обрушился на площадь, которая снова опустела как по волшебству. Все столпились под аркой в поисках убежища, только Сиу остался один в центре открытой площади, осматриваясь. Его ничто не могло остановить.

Пока мимо него мчались люди, наемный убийца медленно пошел обратно к переулку. Взгляд неторопливо скользил по сторонам. Он не желал спешить. В нескольких шагах от лотка со специями Сиу остановился, уставившись в землю. На площади теперь было много воды, но вокруг лотка оставался тонкий слой грязи — дождевая вода, смешанная с рассыпавшимися специями. И в этом месиве четкие отпечатки человеческих ног, ведущие к лотку. Кто-то оставил за собой следы. Сиу поднял голову: казалось, он принюхивается. Потом сделал шаг вперед.

Очень медленно и осторожно, словно не желая привлекать к себе внимание, Сиу вытащил нож из ножен, спрятанных за поясом. Взгляд его был прикован к безобидному лотку со специями. Не отрывая от него глаз, Сиу сделал осторожный шаг вперед и вытянул руку, чтобы схватить за край клеенки, покрывавшей шаткий прилавок. На секунду он застыл, потом напрягся, готовясь одним рывком сорвать завесу и открыть то, что было под ней. Но прежде чем намерение его осуществилось, другая пара невидимых рук яростно дернула за другой конец клеенки вверх. Ночная тьма внезапно вспыхнула красками. Красный, оранжевый, рыжий, зеленый, коричневый: казалось, все специи Востока выплеснулись перед потрясенным взглядом убийцы и на мгновение повисли в воздухе, словно ослепительный зыбкий занавес, а затем обрушились на него облаком пыли. Боль раскаленным железом жгла глаза, веки закрылись сами собой по воле порошка из черного и красного перца. Сиу выронил нож и тщетно тер глаза кулаками. Слезы струились по его лицу. И вдруг занавес радужной пыли проткнули длинные серебряные иглы. Одна из них впилась в левую глазницу, ослепив Сиу куда сильнее, чем все специи, вместе взятые, и поползла дальше, вглубь и вверх до самого мозга.

Цю выдернул серебряную палочку и помчался по переулку. Позади он уже слышал истерические крики, кто-то вопил: «Тамруат!» Цю знал, что это слово означает «полиция». Он путал след, блуждая в лабиринте улочек и закоулков, пока звуки погони не замерли вдали. Тогда он перешел на шаг, проверил карманы и осторожно вышел на ближайшую оживленную магистраль в поисках такси. Сначала — в отель, а потом прочь отсюда. Цю заскрежетал зубами. Ему нужен самолет, любой самолет, первый же рейс. Цена, наверное, будет непомерная. Опыт, приобретенный за две недели в Бангкоке, подсказывал: не видать ему возмещения за железнодорожный билет в Сингапур как своих ушей.

Через пятнадцать минут после того, как Мэт высадил Мэйхуа у дверей ее дома, он выезжал из города под моросящим дождиком, направляясь к шоссе, ведущему с севера на юг.

Мэт пытался сконцентрировать внимание на двойной линии янтарных огней, похожих на кошачьи глаза. Они, казалось, тащили машину вперед, в темноту, словно на канате. Станция ночного техобслуживания, мелькнув в темноте, пронеслась мимо и исчезла.

Только оранжевые и черные дорожные знаки, вспыхивая в лучах фар, изредка рассекали теплую, влажную тьму.

Мэт включил радио, настроил его на УКВ и нашел программу Общенационального радио Тайваня, надеясь, что музыка развеет сон. Музыка не помогла, и тогда он попробовал послушать одну из своих учебных китайских кассет. Однако этой ночью Мэт был не в настроении учиться. Воспоминания о поцелуе Мэйхуа очень быстро остудили его рвение. Ему хотелось бы выпить с ней на ночь по стаканчику и слегка продвинуть их отношения, но интуиция подсказывала, что с Мэйхуа спешить не стоит. Кроме того, он дал обещание Ленни.

Что-то в голосе друга во время телефонного разговора заставляло предположить, что он в опасности. Кому она грозит? Только Ленни? Компании «Дьюкэнон Юнг электроникс»? Или, возможно, всем компаниям концерна «Дьюкэнон Юнг»? Мэт выключил магнитофон и нажал на акселератор, сожалея, что все-таки не убедил Хэйнса поехать вместе.

На сотом километре появился зелено-белый знак с надписью «Научно-техническое предприятие. Комплекс Синьчу». Мэт съехал по скату с шоссе и свернул налево. Выезжая из-под моста, он миновал машину с потушенными фарами, стоявшую на обочине. Не придав этому значения, Мэт съехал с дороги и остановился.

Включив свет в салоне и взглянув в зеркало, Мэт поморщился. Так себе видок. Не годится для встречи с начальником охраны полицейского юаня, которая стерегла объект. Мэт открыл «бардачок» и достал оттуда бритву на батарейках. Она входила в дорожный набор, который Мэт держал в машине.

Он быстро побрился, как всегда без удовольствия разглядывая себя в зеркале. Широкое в верхней части лицо его несколько сужалось книзу. Подбородок округлый, кожа смуглая, щеки пухлые. Когда большой овальный рот Мэта открывался в улыбке (а это происходило часто), щеки раздвигались, придавая лицу беззаботное, даже веселое выражение. Девушки считали его красавцем, но он никогда не мог понять почему. Может быть, этому способствовали характерные черты лица: не совсем европейские и не совсем азиатские. Отцовские волнистые волосы и темно-карие глаза — определенно западные. А высокие скулы унаследованы от матери-китаянки. Другим такое сочетание казалось привлекательным, но восточное и западное начала в душе Мэта без конца соперничали друг с другом, и он считал это большим неудобством.

Через несколько минут Мэт бросил бритву на сиденье и завел мотор. Отъезжая, он снова взглянул в зеркало и заметил, как над эстакадой мелькнули габаритные огни какой-то машины.

Еще через несколько минут Мэт свернул вправо по шоссе Чутунг и подъехал к сторожке, покрытой коричневой черепицей. Дежурный полицейский рассеянно взглянул на пропуск Мэта и поднял шлагбаум. Мэт развернул свою «блюбед» в сторону Индустриального шоссе Восток-11 и припарковал ее возле двухэтажного здания из светлого кирпича, где находился завод «Дьюкэнон Юнг». Отстегнув ремень безопасности, он вышел из машины, и влажный порыв ветра тут же распахнул полы его кожаной куртки, затрепыхавшей, как парус. Мэт вздрогнул, ему вспомнился первый урок, полученный от босса: погода на Тайване похожа на женщину. Изменчива и непредсказуема.

На первом этаже здания было тихо и темно. В подвале единственная лампочка освещала стальную дверь, которая защищала сверхсекретную экспериментальную лабораторию. Вход в нее был воспрещен даже для ведущих тайваньских сотрудников компании. Мэт приложил ладонь к мембране системы безопасности, дверь со свистом заскользила и открылась.

— Господи Иисусе!

Мэт переступил через порог и замер. Когда он видел эту комнату в последний раз, она являла собой образец производственного порядка. Одна треть огромной площади — «свободное пространство» — без единой пылинки, остальные две трети плотно заставлены лабораторными столами. Теперь здесь царил беспорядок. Столы разворочены, инструменты разбросаны, компьютерные клавиатуры и дисплеи на полу, — все вверх тормашками.

Увидев этот разгром в резком свете неоновых ламп, Мэт поначалу решил, что тут побывали хулиганы и уничтожили исследовательскую работу «Дьюкэнон Юнг». Мэт представил себе, как воспримет эту новость отец, и сердце его болезненно сжалось.

— Ленни?

Молчание. Мэт двинулся вперед, но нога зацепила катушку коаксиального троса.

— Ленни?

— Сюда.

Мэт взглянул вправо: Ленни Люк спешил ему навстречу, раскрыв объятия.

— Привет! Добро пожаловать!

К изумлению Мэта, друг крепко, по-медвежьи обнял его, чего никогда не делал прежде.

— Я уж думал, ты не придешь.

— И тебе привет. — Мэт снимал куртку и выпутывался из проводов. — Ты выглядишь ужасно.

— Да ну? — Ленни рассмеялся, но в смехе чувствовалось полное изнеможение.

Мэт внимательно разглядывал его. Грязные мокасины, выцветшие голубые джинсы, заляпанные чем-то розовым (Мэт решил, что это химикаты); рубашка, когда-то белая, теперь потемнела от пота… это нормально. Ленни часто выглядел таким образом, когда работал. Нет, Мэта беспокоило совсем другое. Его лицо. Ленни Люку было двадцать пять, и обычно вид у него был вполне здоровый. Круглое лицо китайца прорезали морщинки смеха, узкие раскосые глаза излучали жизненную энергию. Теперь, несмотря на неистовое возбуждение, Ленни казался совершенно опустошенным. Сальные лохмы волос, на тонких усиках остатки высохшей еды. У Мэта мелькнула мысль: а вдруг розовые пятна на джинсах Ленни — кровь? Но он сразу отбросил это предположение, как явно нереальное.