Линьчунь почувствовала, что босс не слушает ее. Как он груб, подумала она уныло, но потом поняла, что для Ку это прежде всего дело, и решила, что с надеждой поразвлечься пора прощаться.

За большим столом сидели пять человек: две пары и один мужчина без спутницы. Все мужчины были западного происхождения, обе женщины — китаянки.

— Привет, Род, что будешь заказывать?

Голос казался смутно знакомым. Ку подался вперед, напрягая слух. Но тут приглушили освещение, и Линьчунь прошептала:

— Я думаю, сейчас будет выход госпожи Мо.

Она оказалась права. Частая барабанная дробь, общее музыкальное крещендо, завершившееся грохотом цимбал, — занавес осветился лучами прожекторов, затем открылся, и на сцене показалась шоу-звезда.

Лишь одно определение пришло на ум Ку: сладострастная. Певица была облачена в черно-белое полосатое платье до полу, с длинными рукавами. Декольте было очень глубоким, а грудь роскошна. Мэйхуа стояла, выставив вперед ногу и уперев левую руку в бедро, такое волнующе крутое, что Ку неожиданно подумал: надень на него очки — они удержатся. В другой руке девушка держала микрофон.

— Спасибо, спасибо вам. Всем огромное спасибо.

Низкий, усиленный микрофоном голос эхом разлетелся по залу. Но кто-то, вероятно, настраивал уровень громкости, потому что слово «огромное» было едва слышно.

— Первая песня этого вечера, как всегда, «Душистые цветы»! — Мэйхуа подняла микрофон высоко над головой, а потом широким взмахом опустила вниз. — Уберите его…

Опять раздались аплодисменты. Ку налил себе пива в стакан и закурил. Он имел слабость к любовным песням на местном наречии.

— «Душистый цветок», — напевал он тихонько, не замечая, что Линьчунь украдкой наблюдает за ним. Она была изумлена, увидев, что Ку любит музыку. Дрянная любовная песенка, а ее босс, мистер Факты и Цифры собственной персоной, мурлычет ее.

Ку в это время не мог оторвать глаз от певицы. Он не старался подыскать эпитеты, типа «шарм», или «изюминка» или даже «сексапильность». Всего этого ей было не занимать, и ее сексуальность сочилась из каждой поры, словно мед, смешанный с вином. Красные, как роза, губы, длинные волнистые волосы, горящие глаза, высокие скулы, лицо классической китайской красоты, гибкое тело… о, да!

И петь она тоже умела. Каждая знакомая Ку фраза звучала как гармония чувства, тембра и модуляций. Когда песня подошла к концу, пятно света стало постепенно уменьшаться, перешло сначала на лицо Мэйхуа, потом на ее рот… Музыкант, игравший на синтезаторе, украсил последние такты парой рулад, и свет погас совсем. Раздались восторженные аплодисменты, к которым присоединились Линьчунь и Ку.

Ку улыбнулся своей спутнице, ему было приятно сознавать, что он доставил Линьчунь удовольствие. Ку чувствовал, как в нем растет нежность к этой замечательной женщине, что словно несла с собой свежесть утра после удушающих ночных ароматов, которые, казалось, источал облик Мэйхуа.

— А теперь кое-что более современное, немного более… ну, скажем, раздумчивое…

Мэйхуа играла с публикой, соблазняя кокетливыми уловками каждого мужчину в отдельности. Она взглянула в сторону большого стола, улыбнулась и слегка покачала головой.

— Вот прекрасная баллада группы «Дайр Стрейтс» — «Любовь и золото». Я хотела бы посвятить эту красивую песню человеку, который сегодня находится в этом зале. — Мэйхуа понизила голос до шепота. — Для… Мэта.

Среди публики раздались восторженные крики, сидевшие за большим столом фамильярно хлопали кого-то по плечу. Потом кто-то зашикал, и в зале прозвенели шесть томительных нот, жалобы уличной девчонки, которой сделали больно, но которая не хочет показать это. Мэйхуа сделала глубокий вздох, закинула голову и запела. Ее низкий хрипловатый голос плыл вслед за мелодией, не перекрывая ее и не соревнуясь с ней. И, пока она пела, в дымно-голубых тенях зала разливалась сладостная печаль.

Ку повернулся к Линьчунь.

— Простите, — прошептал он. — Я вернусь через минуту.

Он скользнул в ту сторону, где находился бар и светящаяся табличка с изображением черной мужской фигуры, стоящей расставив ноги. К удивлению Линьчунь, Ку прошел мимо мужского туалета и исчез за другой дверью — между баром и сценой. Она покачала головой, удивляясь и досадуя одновременно. Как такой талантливый банкир может быть столь безнадежен во всех других отношениях — это оставалось для Линьчунь загадкой.

Ку направился прямо к цели, потому что провел большую часть дня, изучая план здания, который обнаружил в папке банковского досье на клуб. Он оказался в узком коридоре, освещенном одной голой лампочкой. Слева от него была дверь, за ней, насколько он помнил, должны находиться мойка и складское помещение. В конце коридора — еще одна дверь, ведущая направо, за сцену. Мелодия и слова проникали вслед за Ку и сюда, лишь слегка приглушенные тонкими перегородками.

Времени оставалось немного: может быть, она споет третью песню, а может, и нет. Ку двумя большими шагами преодолел расстояние, отделявшее его от конца коридора, и прижался ухом к двери. Тишина. Он осторожно повернул ручку. Отжав задвижку, слегка подтолкнул дверь плечом и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы увидеть: комната погружена в темноту.

Ку быстро вошел, притворив за собой дверь и потянулся к выключателю. Гримерная — вот она цель! Напротив была вторая дверь, ведущая, как он знал, за кулисы. Ку метнулся к ней и снова напряженно прислушался. Где-то с другой стороны двери слышался низкий гул голосов, почти полностью заглушаемый пением.

Комната по размерам была чуть больше шкафа. На крючке за дверью, через которую вошел Ку, висело женское будничное платье. У трюмо стоял стул, повсюду раскидана одежда и косметика. Вокруг зеркала Мэйхуа приколола множество карточек, приглашений и фотографий.

Фотографии.

На одном снимке, самом большом, сделанном на заказ, размером девять на двенадцать, был изображен Мэт Юнг с широко раскрытыми глазами и слегка раздвинутыми в улыбке губами. Фото закрывало почти треть небольшого зеркала.

Ку достал авторучку и приготовился действовать.

Это была необычная ручка. Ку разыскал и приобрел ее в одном из переулков. В колпачок был вмонтирован миниатюрный фотоаппарат, предназначенный для моментальной съемки. Стандартное снаряжение для шпиона, но годится также и для современных менеджеров в случае необходимости. Конечно, ведь хозяин магазина с гордостью заверил Ку, что каждую неделю у него покупают эти ручки дюжинами. Они вполне расходятся в массовой продаже.

Ку быстро отвинтил зажим с колпачка, открыв крошечные линзы объектива. Потом вставил зажим в отверстие колпачка и покрутил, пока он не вошел в специальный паз. Еще один поворот и все готово. Ку направил объектив на фотографии и нажал на зажим.

Раз. Два. Три. Ку вздрогнул и прислушался. За дверью кто-то двигался. Судя по музыкальному сопровождению, Мэйхуа заканчивала петь. Быстро, быстро, быстро… Четыре… Пять…

Тут дверь, ведущая за кулисы, резко распахнулась, и музыка сразу же оглушила Ку.

— Ты кто, черт возьми?

Их было двое: один высокий, очень худой, лет тридцати пяти, из кармана пиджака торчат солнцезащитные очки; другой — помоложе, в джинсах и свитере, в шоферских перчатках без тыльной части.

Плохо, очень плохо…

— Я дожидаюсь госпожу Мо. Я ее поклонник.

Старший тяжелым взглядом смотрел, как Ку надевает колпачок на ручку, собираясь положить ее в карман.

— А ну, давай сюда!

Ку отступил назад, к двери, через которую вошел в комнату. Мужчина в костюме попытался схватить ручку, но она упала на пол между ним и Ку.

— Грязный ворюга, — сказал мужчина, наклоняясь.

— Стой! — Младший увидел, как рука Ку потянулась к дверной ручке у него за спиной.

Ку уставился на нож, неожиданно оказавшийся в руке, обтянутой перчаткой. Музыка смолкла, но Ку не услышал аплодисментов. Напоследок Мэйхуа приберегла в виде сюрприза еще одну музыкальную фразу.

Наконец ее голос замер. Секунда прошла в гробовом молчании. А потом началось… Публика неистово топала ногами и аплодировала. Человек в костюме снял колпачок с ручки Ку и уставился на перо. Дверь позади Ку слегка приоткрылась. Стоявший за ней человек почувствовал чье-то сопротивление, толкнул посильнее, и Ку налетел на мужчину в костюме, выбив ручку у него из рук.