Грохот взрыва, пробив наушники, как будто воткнулся в мозг и застрял там, вибрируя мучительно долго и постепенно затихая. Подняв голову, Цю увидел, что Сунь Шаньван уже встал.

— Слишком близко, поэтому неудобно, — сказал Сунь, когда они сняли наушники.

— Где?.. Я не видел…

— Позади нас. Их дальномеры лучше наших. Впрочем, обе стороны не слишком стараются.

Цю поднялся на ноги и отряхнулся.

— Это просто разминка. Они не могут понять, что мы собираемся делать. В международной прессе пока не появилось никаких сообщений. Тайбэй не знает, то ли это игра, то ли мы мобилизуем силы наступления по всему фронту.

— Так что же это все-таки?

— Пока трудно сказать, но перемены близки. Вопрос о Тайване теперь стоит первым в повестке дня Политбюро. Знаете почему?

Цю покачал головой.

— Потому что они наконец решили, что смогут победить. Мне категорически велели отменить все остальное. Приказы очень просты: я должен контролировать систему военной безопасности в провинции Фуцзянь и ужесточать ее в любое время и любыми средствами, если это будет необходимо. Вот почему вы здесь. Я хотел встретиться до вашего отъезда. В Пекине свидеться не придется, поэтому вы здесь.

— Я не жалею. Это интересно.

— Но не безопасно. Мне тоже хотелось понять, что чувствуешь при виде того, как один озлобленный китаец стреляет в другого. И должен сказать, мне это не нравится. — Сунь покосился на Цю. — А вам?

Полковник пробормотал что-то невнятное — сразу сообразить не мог. Ответ на вопрос Суня был настолько очевиден, что Цю чувствовал себя как перед судом.

— Кто начал? Это так странно после всех лет…

— Кто вообще начинает вещи такого рода? Вы же знаете, как это бывает: одна сторона говорит одно, другая — другое.

— Простите мою дерзость, но, если после долгих лет мира кто-то нажимает кнопку и стреляет фугасными снарядами в густонаселенный остров или с этого острова… вы должны знать, кто именно.

Сунь промолчал.

— И почему этот человек нажал на кнопку?

— Это вне моей компетенции. Я не политик. Соображения о том…

Очередной взрыв прервал его на середине фразы. Цю молча смотрел на знакомую теперь картину: водяной столб вырвался вверх и опал.

— Во всяком случае, обстановка в Тайбэе покажется вам более мирной, чем здешняя.

— Не могу притворяться, что счастлив, отправляясь в Тайбэй.

— Вполне естественно.

— Боюсь, мои способности притупились.

— Вы имеете в виду то, что случилось в Бангкоке? Но вы, кажется, справились с этой проблемой весьма успешно.

— Разве? Когда не сумел распознать в Сэме Крейслере врага?

— Но он вовсе не враг! Мы проверяли неоднократно: наемные убийцы очернили его. Вы знаете, что Крейслер был по уши в долгах?

— Нет.

— Конечно, нам надо было от него избавиться: ни один банк не позволит себе нанимать управляющим должника. Так что не сокрушайтесь, что не сумели распознать в Крейслере то, чего в нем не было.

— В таком случае кто же те люди, которые пытались убить меня?

— Точно не известно. Но чем проще гипотеза, тем она лучше. Очевидно, Советы хотели отомстить вам и «Дьюкэнон Юнг» за уничтожение своего банка. «Дьюкэнон Юнг», в отличие от вас, вне пределов их досягаемости.

— Если Советы способны меня раскрыть даже в роли сингапурского управляющего банком, значит, это по силам и тайваньцам.

— Но у Тайваня нет официальных связей с Советским Союзом. В противном случае мы не посылали бы вас туда. Вы попали бы в слишком тяжелое положение.

— Но зачем тогда мне туда ехать?

— Дело в том, что нам представилась уникальная возможность. Национальное правительство наконец дало разрешение Китайскому зарубежному инвестиционному банку создать там свой филиал и принимать вклады. Мы предложили вас в качестве управляющего, и Тайваньский банк согласился.

— Боюсь, вы чрезмерно доверчивы.

— Почему же? Этот банк — вполне достойный представитель юго-восточной группы азиатских банков. Никто не заподозрит, что мы оказываем влияние на его деятельность. Да и вы сами стали известным банкиром, имеете репутацию высокого профессионала. Когда два года назад мы внедрили вас в Сингапур, были приняты все меры, чтобы снабдить вас убедительной легендой. Никто не знает, кем вы являетесь на самом деле.

— Пусть так, но что, Господь свидетель, я могу сделать там полезного?

— Разве не понятно? — Сунь Шаньвана стала раздражать наигранная, как ему показалось, недогадливость подчиненного. — У вас уже налажены прочные связи с человеком по имени У Тайцзи, который в Сингапуре занимался банковскими операциями с Китайским зарубежным. Нам известно, что У тайно пытается закупать оружие, что через него открывается путь к «Нашей Формозе». Кого же еще можем мы послать, как не вас?

Цю опустил голову.

— Простите, — сказал он, но в его голосе прозвучало упрямое несогласие.

Сунь положил руку ему на плечо.

— Есть еще кое-что, — тихо промолвил он. — Вас проинформировали о проекте «Апогей»?

— О суперкомпьютере?

— Да. Я уже говорил: Политбюро полагает, что мы сможем выиграть войну с Тайванем и «Апогей» — единственная причина их уверенности. Вы будете отвечать за безопасность этого проекта, Цю Цяньвэй. Помните: этот компьютер создается для материкового Китая. Если тайваньцы доберутся до него, это будет катастрофой.

— Все это так, но я совершенно не могу понять, почему в таком случае компьютер делают на Тайване?

— Группа компаний «Дьюкэнон Юнг» — автономна. Это одна из сильнейших торговых компаний на Дальнем Востоке. Мы не можем диктовать им свою волю, особенно когда главный директор принимает решение, целесообразное с коммерческой точки зрения: создавать машину в стране, которая обеспечивает массу побудительных стимулов к работе.

— Но военное значение «Апогея», конечно, перевешивает…

— Вот тут вы попали в точку! Но не могли же мы сказать Саймону Юнгу о военном значении «Апогея»! Это государственная тайна.

— Он не дурак, должен был догадаться, для чего нам нужен компьютер.

— Возможно. Так или иначе, но было решено позволить Саймону Юнгу следовать его коммерческой интуиции и осуществлять проект там, где он пожелает. На наших плановиков явно произвел впечатление и довод о том, что лучший способ отвлечь подозрения — это дать гарантию мировой общественности, что компьютер не имеет никакого отношения к Китаю, что позволяет делать его на Тайване.

— Я все-таки думаю, что это авантюра.

— Пожалуй. — Сунь помрачнел. — Там обнаружились задержки.

— Задержки?

— Да. И нам не дали удовлетворительного объяснения. Мы должны решительно поговорить с «Дьюкэнон Юнг». Пока они ведут нашу сверхсекретную работу на глазах у мятежного правительства, на их территории, мы не можем более позволить себе самоуспокоенность. Некоторые ситуации можно терпеть только непродолжительное время. Эта относится к их числу.

— Рад слышать. Когда будет готов «Апогей»?

— Мы подозреваем, что «Дьюкэнон Юнг» потерпела какую-то серьезную неудачу. Но имейте в виду, это всего лишь догадка. Они говорят, что мы получим компьютер к концу года. Это означает, что надо продлить срок контракта. И мы решили, хотя и неохотно, подарить им отсрочку.

— Замечательно.

— Но с условием: больше никаких задержек! Дальнейшая потеря времени повлечет наказание.

— Какое?

— Если работа над «Апогеем» опять не уложится в расписание даже на один день, мы поставим «Дьюкэнон Юнг» перед выбором: или они выплачивают нам наши капиталовложения вместе с обусловленной процентной ставкой, или их ученые будут работать в упряжке с нашими специалистами.

— На мой взгляд, вполне разумно. Но вы понимаете, что вывоз установки с Тайваня потребует не меньших затрат, чем выплата долга Народной Республике?

— Понимаем, но, к сожалению, не видим альтернативы. Я не сомневаюсь, что «Апогей» должен быть закончен к началу следующего года.

Сунь хотел продолжить, как вдруг движение на море привлекло внимание Цю.