— И Лиза стала с тобой разговаривать? — Мне было трудно в это поверить. Как-то этот факт не вязался с тем, что мне говорил о ней отец.

— Возможно, она не поняла, кто я такой, — сказал Остин.

— Так, значит, ты ей наврал безбожно.

— Это называется законспирировался. Профессиональные детективы постоянно так поступают, когда хотят вытащить на свет божий какую-нибудь грязь. И вообще, почему бы нет? Я ведь никому вреда не причинил, никому не сделал больно. Я просто сказал, что я служащий из банка в Мэдисоне, и что у нас находится на хранении вложение от Дарвиса Кейна, и что срок двадцать лет, за который была уплачена рента, истек, и что мне нужно узнать его адрес, чтобы отослать содержимое сейфа.

— Надо же, ты ей так сказал? А она что? Остин поморщился.

— Видит Бог, эта женщина ругается, как грузчик. Она сказала, что эта дохлая крыса, ее бывший муж удрал с другой женщиной много лет назад, оставив ее с двумя маленькими детьми без средств к существованию, и что по совести то, что хранилось в сейфе, должно перейти к ней. Я объяснил, что ее имени в договоре не было, и что если она хочет получить то, что хранилось в сейфе, ей придется подавать в суд. И вот тогда она сказала мне про развод и про сумму алиментов, которую назначил суд. Она к тому же заявляет, что Кейн ей еще несколько тысяч должен, кстати говоря.

— У нее есть хоть какие-то догадки о том, где он может быть? Остин с сожалением покачал головой:

— Нет. Лиз считает, что ее бывший муж прячется, и не только от нее, но и от правосудия.

— Почему? Что, по ее мнению, он натворил?

— Она просто говорит, что он мошенник. Если он был мошенником, то мошенником и остался, — вот так она сказала. И еще много такого, чего я повторять не стану, когда рядом дети. — Остин виновато посмотрел на детишек за соседним столиком, которые бросались бумажными катышками, свернутыми из салфеток, и не обращали на нас никакого внимания.

— Так что она сказала? — Я наклонилась к нему поближе.

— Лизи сказала, что она бы сделала все, что угодно, для меня, если бы я помог ей разыскать Дарвиса Кейна и получить то вложение, — прошептал Остин. — Все, что угодно. — Он сильно покраснел.

— Остин! И что ты сказал?

— А ты как думаешь? Я сказал, что я служащий банка, и ее грубая речь для меня оскорбительна, и спросил, не могут ли ее дочери что-то знать о своем драгоценном папочке.

— Хорошая мысль. О детях я забыла. Уитни и Кортни? Они на пару лет меня старше, так что сейчас они вполне взрослые. Что она на это сказала?

— Она сказала, что не хочет со мной трахаться. И предложила мне самому себя трахнуть. И после этого повесила трубку.

Я вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Еще один тупик. Может, мы вообще все это зря затеяли. Все было так давно. Никто не хочет об этом говорить.

— Эй, это еще не тупик. Ты только что дала мне имена детей Дарвиса. Я могу попробовать их отыскать. Стоит попытаться. А ты что-нибудь нашла?

— Почти ничего, — сказала я. — Крис Грэм говорит, что знала, что Джаннин что-то затевала за пару месяцев до того, как исчезла, потому что попросила платить ей наличными, а не чеками, как обычно. И еще она сказала, что мама водилась с плохой компанией, но она не называла ничьих имен. Просто сказала, чтобы я поговорила с маминой кузиной Соней.

— С той, что переехала в Северную Каролину? — спросил Остин.

— В Каннаполис, — сказала я.

Остин с видом триумфатора стукнул по столу.

— Видишь, и тут есть ниточка. Нам лишь предстоит проверить данные на жителей Каннаполиса. Найти там Соню… Как, говоришь, у нее фамилия?

— Уайрик, — сказала я и, достав деньги из бумажника, положила их на стол. Я чувствовала себя совершенно опустошенной, побитой. Все это напоминало мне погоню за радугой. Чем ближе подходила я к тому, чтобы что-то узнать о матери, тем дальше убегала от меня правда о ней.

— Куда ты собралась? — спросил Остин. — Я думал, мы вместе поищем в компьютере.

— Нет, — сказала я. — С меня довольно поисков. Я собираюсь покататься. Выезжаю на воскресную прогулку.

— Сегодня суббота, — заметил Остин.

— Значит, воскресенье у меня начнется в субботу.