— Да перестань, — резко сказал Эй-Джи. — Ты хочешь сказать, что никогда не напивалась до такого состояния, чтобы вытворить что-то непотребное? Что-то, о чем на следующий день тебе было бы противно вспомнить? Да брось, Кили, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Тебе тридцать два года. У тебя и до меня были мужчины. И мне никогда не было до этого дела. Ни разу ни о чем таком я не подумал. Так почему ты мне не можешь сделать снисхождение?

Я резко встала, и стул откатился аж к стене и стукнулся об нее. Еще минута, и я уже стояла у двери, широко ее распахнув.

— Никаких снисхождений, — просто сказала я. — Но у меня действительно есть к тебе один вопрос. Всего один.

Опустив плечи, Эй-Джи побрел к двери. — Что?

— Если бы тот раз в клубе был первым и единственным, когда ты был с Пейдж, откуда она знала?

— Знала что?

— О машине Джи-Джи, — сказала я тем же тоном, что и он. — Откуда она могла знать, что ты хотел этим заняться на заднем сиденье ее «эскалады»?

Эй-Джи покраснел.

— Лжец, — сказала я.

Вытолкав его за порог, с силой захлопнула дверь и заперла на ключ. Дождь стучал по тротуару, вдали грохотал гром… Машина Эй-Джи, рявкнув, умчалась прочь по пустынной улице. Я выключила свет в студии и понуро поплелась наверх…

Накачанная адреналином, я выскочила из кухонной ниши в холл, размахивая каминными щипцами, как матадор шпагой.

— Стой! — завизжал Остин, защищаясь коробкой из-под пиццы в расплывшихся жирных пятнах.

Я опустила щипцы и перевела дух.

— Ты меня до смерти напугал.

— Я? — удивился Остин. — Напугал тебя, женщину, которая только что вербально кастрировала самого великолепного мужчину в Мэдисоне. — Он наклонился и поцеловал меня в щеку, и от него пахло чесноком, анчоусами и розами. — И после ты набрасываешься на меня со щипцами? Честное слово, Кили, я чуть не описался.