Секретарша юридической фирмы оторвала взгляд от журнала, лишь, когда я во второй раз деликатно покашляла.

— Цветы для Стефании Скофилд, — сказала я.

— Оставьте их здесь, — сказала секретарша, возвращаясь к своему журналу. Похоже, для Стефании получать букеты от поклонников было обычным делом.

— Не могу, — сказала я.

Секретарша посмотрела на меня, приподняв бровь.

— Доставить мисс Скофилд. Лично. Вот что мне было велено. Заказчик заплатил сверх тарифа.

Секретарша взглянула на щиток с лампочками у себя на столе.

— Ее сейчас нет, она на ленче. Так что, думаю, вам все равно придется оставить цветы здесь. Никто не узнает, — добавила она и подмигнула мне.

— Не могу, — снова сказала я. — Как насчет того, чтобы занести цветы к ней в кабинет прямо сейчас и оставить их там? Тогда бы я была спокойна — дело сделано.

Приборная доска на столе тихо зажужжала, и секретарша подняла трубку.

— Тетлоу, Бикнер. О, привет! А я все думала, когда ты позвонишь. Ну, что скажешь?

Я снова деликатно покашляла.

— Просто скажите мне, где она сидит. Я заброшу туда цветы и перестану вас донимать.

Секретарша нахмурилась.

— Прямо по коридору рядом с автоматом для воды, третья дверь налево. Ее помощница тоже на ленче. Миссис Скофилд очень придирчиво относится к своему офису. Ничего не трогайте. Просто оставьте цветы и уходите. Идет?

— Конечно, — сказала я и заспешила по коридору, боясь, как бы она не передумала.

Я нашла кабинет Стефани без проблем, нырнула внутрь и закрыла за собой дверь. Поставив цветы на тумбочку красного дерева за ее столом, задержалась на пару минут лишь для того, чтобы оглядеться.

Сам офис оказался не таким, каким я ожидала его увидеть. Дорогой стол красного дерева, безликий ковер в восточном стиле поверх стандартного серого напольного покрытия. Отдельно стоящий компьютерный стол, дорогое рабочее кресло из натуральной кожи за компьютерным столом и почти такое же, только пошире, темно-вишневое — за письменным. На столе порядок, в лотке для документов только одна папка, а рядом — узкая ваза с красной розой на длинном стебле. На тумбочке — фотографии в рамках. Много фотографий. Я их все внимательно изучила. Стефани в черном платье без бретелей обнимает за плечи другую женщину, тоже в черном платье для коктейлей. Стефани и красивый седовласый мужчина, оба в костюмах для тенниса. Это кто: ее отец? Старший партнер по бизнесу? Папик? Стефани смеется, глядя на кудрявую девочку, которую она держит на руках, и обе они с розовыми меховыми заячьими ушками. Стефани в красных спортивных шортах, в белой фуфайке с номером участницы забега, волосы мокрые от пота и лицо красное. Было еще три фотографии с изображением Стефани вместе с крохотной коричнево-черной таксой. Итак, она любительница собак.

Одним пальцем я приоткрыла верхний выдвижной ящик тумбы. Там внутри была черная гимнастическая сумка с пластиковым бейджиком, прикрепленным к ручке, с надписью Бодитек». Почти не испытывая угрызений совести, я расстегнула молнию на сумке. Поверх аккуратно сложенного спортивного костюма лежала прозрачная косметичка. Она, очевидно, предпочитает пользоваться косметическими товарами фирмы «Ла Праре» и готова выложить двадцать шесть долларов за тюбик губной помады. Несмотря на то, что женское начало в ней ощущалось весьма явственно, она также играла в теннис, занималась бегом и ходила в тренажерный зал. Хорошо, что я об этом узнала.

На стене напротив се стола висели пейзажи в золоченых рамках. Обезличенные виды Парижа — те репродукции, которые люди без четкого представления о вкусе считают признаками утонченной элегантности и посему украшают ими свои дома и офисы. Но я сделала кое-какие выводы: ей нравится Париж. Или, по крайней мере, парижский дух — рекламный продукт туристических компаний.

Я услышала голоса за стеной и замерла. Оцепенение длилось не больше секунды. Затем я приоткрыла дверь и выглянула. Я узнала ее сразу — фотографий насмотрелась. Сегодня Стефани убрала свои светлые волосы в хвост, на ней были отлично сшитые черные брюки и столь же отменно сшитый жакет. Костюм был от «Эскада». Туфли от «Прада». Я видела их в последнем номере «Вог» и стоили они четыреста долларов. Сука.

Стефани шла по коридору, остановилась у автомата для воды и засмеялась над чем-то, что сказала ей женщина, что была рядом с ней.

Я выскользнула из офиса и быстро пошла по коридору. Стефани Скофилд выпрямилась и посмотрела на меня своими огромными карими глазами. В них был вопрос. Я прошла мимо, глядя прямо перед собой, и завернула к лифту, который, на мое счастье, тут же открылся.

Дверь лифта закрылась, и я облегченно выдохнула. Слава Богу, что меня не поймали!

Сидя в машине и изнемогая от жары — «вольво» успел нагреться на солнце, — я быстро записала в блокнот то, что считала важным относительно Стефани Скофилд. Ей нравился красный цвет. Одежда. Цветы. Она любила все французское. Ей нравились дорогие вещи. Серебряные рамки, «Ла Праре», «Прада».

Фотографии на стенах и обстановка в офисе меня озадачили. Может, вкусы у нее все же были размыты? Или, что тоже возможно, у него просто не было времени и желания как-то песонифицировать офисное пространство. Из чего следовало, что мне еще многое предстояло сделать. И первое — я должна была увидеть, где и как она живет.

Я посмотрела на свои записи. Стефани жила на улице, которую я не знала. Я развернула карту Атланты и обнаружила эту небольшую улочку в тихом районе, всего в нескольких кварталах от того места, где находилась.

Я проехала мимо Художественного музея и двух театров. Она так любила искусство или просто ей нравилось жить в престижном районе?

Оказалось, что Стефани живет буквально напротив одного из самых престижных клубов Атланты. Ее дом был третьим в ряду из шести домов, отделанных серой штукатуркой, явно претерпевших влияние испанской колониальной архитектуры. Арочные окна первого этажа были забраны затейливой кованой решеткой, представлявшей некую художественную ценность. Над каждым из арочных входов был навес в черно-кремовую полоску. Дома, я думаю, были построены в двадцатые — тридцатые годы. Перед каждым входом была небольшая застекленная изумрудно-зеленым стеклом терраса с весьма живописными витражами.