— Неужели? — слросила я.

— Теперь я истинный Лефлер — господин Цветок, — сказал он и подмигнул мне. — Я сам придумал этот наряд. Как ты думаешь, он сгодится для Нового года?

— В Мэдисоне? — с сомнением переспросила я. — Думаю, для нашего города это слишком… элегантно.

— Да нет же, — капризно сказал Лефлер. — Для Нового Орлеана. Я встречаю Новый год в Новом Орлеане.

— С Робертом?! — Я была готова подпрыгнуть от радости.

— С кем же еще? — кокетливо сказал Остин. — А теперь, Кили, пожалуйста, одевайся.

— Все уже здесь? — спросила я.

— Почти все. Дом полон.

— Как там папа? Ты к нему заходил? Как он держится?

— Он немного нервничал. Пока я не подарил емуто, чтохотел. Я думаю, мне удалось поднять ему настроение.

— И что ты ему подарил?

— Маленькую серебряную фляжку, — сказал Остин. — Полную старого доброго скотча. Он глотнул и пришел в чувство.

— О Боже, — сказала я. — Пойди, вернись и забери ее у него. Мы не можем допустить, чтобы он раскис перед священником.

— С ним все будет в порядке. Не переживай. Он — молодец-огурец. Ты-то сама как?

— Я? Прекрасно.

— В самом деле? Тогда почему ты все еще сидишь тут растрепой, в то время как все сливки мэдисонского общества уже собрались внизу и ждут, когда заиграют марш Мендельсона?

— Я сейчас, — заверила я Остина. — Мне нужна всего одна минута, а потом я быстро оденусь. Я спущусь через пять минут, обещаю.

— Ты думаешь о маме, да? — спросил он.

Я кивнула. В моем горле стоял комок, который мешал говорить.

— Увидимся внизу, — сказал Остин, поцеловал меня в лоб и ушел.

Я села за трюмо и вытащила маленькую хрустальную склянку из вечерней сумочки. Я потрясла ее как следует, открыла пробку и втерла остатки духов «Джой» в кожу на запястьях и за ушами. Потом я надела платье, застегнула молнию и влезла в туфли от Маноло Бланик на самом высоком каблуке из тех, что продавались в этом сезоне. Я слегка сбрызнула лаком волосы, уложенные в самую замысловатую прическу из тех, что могла сочинить Мозелла, и взглянула в зеркало. Ну что ж, я готова.

Мне пришлось приподнимать шлейф платья, чтобы не наступить на него, когда я спускалась по ступеням. Внизу уже толпились гости, в воздухе витал аромат цветов, духов и свечного воска. Я пробралась сквозь толпу к камину, где терпеливо ждал пастор.

И вот уже квартет заиграл свадебный марш, и толпа дружно ахнула, когда Серена в длинном атласном вечернем костюме цвета слоновой кости с декольте в форме сердца пошла вниз по лестнице об руку с моим отцом.

Гости расступились, замигали вспышки фотоаппаратов, загудели машины. Глория стояла по другую сторону от камина, как и я, одетая в черный бархат. Только у меня платье было без рукавов с глубоким V-образным вырезом, а у нее — с длинными рукавами и вырезом поскромнее. У нас у обеих были букеты белых фрезий, что сделал для нас Остин, а у папы, который уже приближался к самодельному алтарю, в лацкане фрака была одна белая роза. Он весь сиял, и я подумала, что он сегодня самый красивый мужчина из всех присутствующих.

Волосы Серены были уложены наверх, чтобы открыть бриллиантовое колье, которое подарил ей отец в качестве свадебного подарка. Папа был на добрых шесть дюймов выше Серены и смотрел на нее с таким нескрываемым обожанием, что у меня слезы выступили на глазах от умиления. Я взглянула на Глорию. Она плакала. Я услышала всхлипывание слева от себя и поняла, что Остин тоже плачет как ребенок.

Полчаса спустя мы уже пили шампанское в столовой. Серена была против формальностей. Шампанское, хорошая еда, добрые друзья и никаких длинных речей.

Она отрезала кусок от торта и накормила им моего отца, который, судя по блеску в глазах, давно уже успел опорожнить подаренную Остином фляжку. Я почувствовала теплую ладонь на своем плече и, подняв взгляд, встретилась глазами с Уиллом. Он выглядел роскошно в своем черном смокинге, и его рыжие волосы, как всегда нуждавшиеся в стрижке, сверкали, словно медь в свете свечей.

— Красивый вечер, верно? — спросил он.

— Великолепный, — ответила я и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. Но он повернулся, и мои губы на мгновение коснулись его губ.

— Спасибо за сегодняшний день, — сказала я Уиллу.

— За что? — спросил он. — Вы с Остином сделали всю тяжелую работу. Я просто вам не мешал.

— Вы тоже многое сделали, разве не так? Мы с отцом не знаем, как вас благодарить.

— Вам не обидно, что ваш отец женится? — спросил Уилл.

— Нисколько, — сказала я просто. — Они с Сереной — отличная пара. Словно подростки. Серена делает папу счастливым. И большего я не могу желать.

— Что, действительно никаких сожалений? — спросил Уилл.

— Насчет чего?

— Насчет Эй-Джи. Я скривила лицо.

— А как насчет вас? Есть сожаления по поводу Стефани?

— Господи! — сказал он. — Стоит только подумать, как далеко я зашел. Если бы не тот фонтан и истерика, которую Стефани из-за него закатила, если бы я случайно не увидел всего своими глазами…

— Она оказалась настоящей хулиганкой, верно?

— Точно, — сказал Уилл. Продолжая держать меня за талию, он чуть-чуть притянул меня ближе. — Ммм… Вкусно пахнет. Вы всегда так вкусно пахнете?

— Сегодня особый случай, — подчеркнула я.

— В тот раз, когда мы впервые встретились, тоже был особый случай, — сказал Уилл, усмехнувшись. — Насколько я припоминаю.

— Когда это? — И тут я вспомнила вечер репетиции свадебного ужина. — Господи! Как я, должно быть, выглядела тогда — перемазанная фруктовым коктейлем, злая как черт. Это была самая большая истерика в моей жизни. Не могу поверить, что вы видели, как я уродую машину Эй-Джи, и при этом не сказали ни слова. А потом выглядываете из своего нелепого желтого «кадиллака» и уличаете меня в незнании родного языка. Первое впечатление было отличным, ничего не скажешь?

— Вы были восхитительны, — заверил меня Уилл. — Как я мог после этого вас не нанять?

Как раз в этот момент подбежала моя кузина Джейни:

— Эй, ребята, скорее! Серена сейчас будет бросать свадебный букет. — Она схватила меня за руку и потащила за собой, в первые ряды жаждущих выйти замуж.