Смелое заявление. Очень смелое. Столь же тенденциозна и характеристика Федорчука:

— Ни в одной из служб подчиненные его не любили. Больше того — боялись: из-за жестокого необузданного нрава, солдафонства, прямолинейности и приверженности к необъяснимым запретам, как то: не иметь милиционерам в личном владении садово-огородных участков и автомобилей…

Темна вода во облацех. Трудно судить о человеке, который не идет на контакты с прессой, который и в наше болтливое время предпочитает хранить молчание — что бы о нем ни писали. Выпустили самооправдательные фолианты многие бывшие руководители КГБ — Крючков, Бобков, Шебаршин, охотно дает интервью Семичастный. Генерал армии Федорчук молчит.

Его полощут в прессе, рассказывают истории, ставящие под сомнение профессионализм — ну, например, в бытность председателем КГБ Украины заставлял подчиненных приходить на службу в военной форме, в результате чего бойцы невидимого фронта в одночасье «засветились». Став председателем КГБ СССР, потребовал того же и от центрального аппарата.

Федорчук молчит. Нечем крыть или четырехзвездный генерал считает ниже своего достоинства вступать в полемику с журналюгами из бульварной прессы?

Переведенный с поста главы Лубянки в МВД — для расчистки авгиевых конюшен Щелокова — Федорчук с первых дней показал крутой нрав. Первой его «жертвой» пал генерал-майор, с лакейской услужливостью бросившийся открывать перед новым министром тугую дверь. «Как фамилия?» — осведомился министр. Генерал радостно представился. «Молодец, хороший швейцар из тебя получится!» — похвалил Федорчук. И тут же бросил: «Уволить!» Увольнял уличенных пачками, не сообразуясь ни с их служебным положением, ни с высокими связями в партийном руководстве. По отрицательным мотивам тогда было вышвырнуто из органов внутренних дел более ста тысяч человек, из них пять тысяч коммунистов. Больше половины из этих пяти тысяч исключили из партии, часть осудили.

И снова — ни подтверждения, ни опровержения этой астрономической цифры — сто тысяч!

Когда в декабре восемьдесят пятого, через шесть месяцев после прихода Горбачева к власти, Федорчука снимали с поста министра внутренних дел, в вину ему поставили развал МВД, разгон руководящих кадров. На заседании Политбюро якобы фигурировала фантастическая цифра — 30 тысяч. Столько жалоб в письменном виде было подано на министра от обиженных им подчиненных.

Федорчук никак не отреагировал и на это обвинение.

Его коллеги по андроповскому «партнабору» (имеются в виду 150 сотрудников КГБ СССР, направленных на руководящую работу в МВД решением ЦК КПСС и Совета Министров СССР в 1983 году) охотно комментировали изменение политики после снятия Федорчука, когда в МВД стали искать не тех, кто занимался безобразиями, а тех, кто с ними боролся.

Федорчук и тут остался верен себе — молчал. Несмотря на то, что находился на пенсии и не рисковал навлечь на себя гнев властей предержащих.

Такой вот человек — молчун, человек-кремень, в отличие от десятков других не в меру болтливых маршалов и четырехзвездных генералов.

И Чазов, и Прибытков, и бывший начальник личной охраны последнего генсека Медведев отмечают, что Федорчук был близким для Черненко человеком.

В этом — загадка. Или разгадка?

О том, что дни Андропова сочтены, знал, пожалуй, только один Чазов. Да еще, похоже, председатель КГБ Чебриков. Кое-кто из молодых членов Политбюро пытался с помощью хитроумных комбинаций выяснить у главного кремлевского врача подлинные сведения о здоровье генерального секретаря, но медицина стояла неприступной стеной.

Иное дело — Черненко. О его предстоявшем выходе на пенсию знало все Политбюро. Болезнь ускорила развязку, поставила естественную точку в длительном противостоянии, которому многие были свидетелями. Ни для кого не было секретом, что внешне почти дружественные отношения между Андроповым и Черненко — это только видимость, а на самом деле между ними существует глубокая взаимная неприязнь.

Возникла она в последние годы жизни Брежнева, когда все чаще стали задумываться о его преемнике. Больше всех рвался к власти Андропов, и это было видно невооруженным глазом. Но перед ним стояла длинная очередь секретарей ЦК, и одним из первых в ней значился Черненко.

Сегодня уже достаточно написано о том, как Андропов, используя неограниченные возможности ведомства, которое он раньше возглавлял, умело расчищал себе дорогу. КГБ искусно инспирировал слухи о ближайшем окружении Брежнева — Гришине, Романове, Кириленко и других. Говорили о коррупции, взяточничестве, о транжировании государственных средств на увеселительные поездки детей партийных бонз за границу. Доставалось и самому Леониду Ильичу, впавшему в маразм, закрывающему глаза на проделки близких родственников.

Казалось бы, главным объектом дискредитации должен быть именно Черненко. Увы, компромата на него не нашлось. Фаворит Брежнева не брал взятки, не погряз в коррупции. Оставалось одно — глумиться над его здоровьем. И обзывать бумажной душой, бюрократом страны номер один, канцелярской крысой.

Став генсеком, Андропов потихоньку, но настойчиво и методично отдалял его от себя. Поначалу Черненко курировал промышленность, идеологию, партийные кадры. Он Превосходно знал аппаратную жизнь ЦК. Кроме того, он был в курсе всех тайн и секретов — ничуть не меньше, чем председатель КГБ. Такова была его многолетняя обязанность — заведующий общим отделом ЦК обычно читал все депеши и шифрограммы глав лубянского ведомства. Да и путь в кабинет генерального секретаря официально лежал через заведующего общим отделом, кооме экстремальных случаев, когда к генсеку председатель КГБ попадал через подчиненную ему охрану.

Постепенно Андропов ограничивает сферу влияния Черненко. Для этого он использует старый, испытанный прием — обновляет Секретариат ЦК. Роль второго человека в партии — по степени доверия со стороны Андропова — отводится молодому выдвиженцу Горбачеву.

Черненко трудно тягаться с энергичным ставропольцем. Горбачев сильнее, напористее, говорливее и, главное, пользуется поддержкой генсека. Это мгновенно замечают в аппарате и поворачиваются корпусом к новому фавориту.

В феврале-июле восемьдесят третьего года продолжается дальнейшее задвигание Черненко на задворки политической жизни. Для непосвященных он еще на плаву — от имени Политбюро выступает на сессии Верховного Совета СССР с рекомендацией об избрании Андропова на пост главы государства, но зарубежные аналитики скрупулезно подсчитывают: встречает и провожает в аэропорту мозамбикскую делегацию, однако в самих переговорах не участвует; сидит в президиуме торжественного собрания по случаю 165-летия со дня рождения Маркса, но отсутствует на вечере, где собрались все деятели партии и государства в честь годовщины со дня рождения Ленина.

По появлению на людях судят о победе или поражении недавнего брежневского фаворита при новой власти. Поражений больше, чем выигранных аппаратных сражений: его даже не пригласили на проведенную с невиданным размахом встречу с ветеранами партии. Председательствовал Андропов. Присутствовали Зимянин, Романов, Капитонов, Рыжков. Встречу открыл самый молодой член Политбюро — Горбачев! Он сидит за председательским столом рядом с Андроповым.

После этого Черненко отправляется в отпуск, где и происходит странная история с отравлением копченой рыбой. «Как там в фильме — „Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?“ Очень похожая ситуация», — считает его бывший помощник Прибытков.

Из больницы он выписался инвалидом. Но, как свидетельствует Чазов, реакция Андропова на врачебное заключение, ему представленное, была удивительной. Казалось бы, недоумевает бывший главный кремлевский врач, Андропов должен был бы обрадоваться, что с политической арены сошел его соперник. Однако генсек искренне сожалел о случившемся и не стал форсировать события.

— Мы не будем спешить с решениями. Пусть Черненко поправляется, набирается сил, а когда я вернусь из отпуска, будем думать, что делать и как использовать его опыт.