– Леонард больше подходит.

– Пожалуй. Им виднее. А все-таки жаль, что ты не ПК. Если тебе сейчас неудобно вещи перетаскивать из палатки, можешь переночевать со мной.

– Спасибо. Воспользуюсь предложением.

– Только чтобы завтра же утром ты съехал, старина. Нечего тянуть.

В столовой было так холодно, что ужинали, не снимая шинелей. Эпторп с Леонардом по традиции проставлялись.

Гай не один раз за вечер услышал от временных: «Сочувствую, дядя». Неудача как будто сделала его более simpatico.

– Вы – Краучбек, да? – спросил Хейтер. – Давайте выпьем. Пора познакомиться поближе. Думаю, мы с вами сработаемся, вот только пообвыкнем друг к другу. Я человек покладистый. А чем вы до войны занимались?

– Ничем.

– Понятно.

– Не знаете, каков майор Эрскин?

– Подавляет интеллектом. Чуть не все годы службы на особых операциях. Да вы с ним поладите – главное, делайте, что велено. Поначалу он будет вам, новичкам, поблажки давать.

– В котором часу прибудут солдаты?

– Наш бриг малость преувеличил. Завтра прибывают только опытные солдаты. А новобранцев ждать еще несколько дней.

Они чокнулись розовым джином и встретились подозрительными взглядами.

– Которые тут де Суза и Джервис? Надо бы и с ними парой слов перекинуться.

Гай поплелся в палатку. Эпторп уже сидел в своем коконе, бессонный, словно гигантский светляк.

– Вот что я хотел тебе сказать, Краучбек. Я не желаю больше ни слова, ни намека слышать о саутсендских событиях. Никогда. Понял? Или я буду вынужден перейти к действиям.

– К действиям какого рода?

– К решительными действиям, Краучбек.

Странный он все же, Эпторп, в очередной раз подумал Гай.

Примерно через три недели появилась «Инструкция по боевой подготовке сухопутных войск № 31, Военное министерство, апрель 1940». К тому времени столовую второго батальона оснастили брезентовыми ячейками для писем, а также добытыми неизвестно где креслами, радиоприемником и другими полезными вещами. По возвращении с очередного собрания каждый офицер обнаружил экземпляр в своей ячейке. Генерал Айронсайд[29] препроводил сей фундаментальный труд следующим комментарием: «Всем командующим офицерам проэкзаменовать подчиненных офицеров по вопросам части первой „Инструкции“. Не успокаиваться до тех пор, пока ответы не будут удовлетворять поставленным требованиям».

– Пожалуй, вам, ребята, придется-таки заглянуть в «Инструкцию», причем в этом месяце, – заметил подполковник Тиккеридж. – Ей большое значение придают, бог ее знает почему.

В «Инструкции» было сто сорок три вопроса.

21 апреля в девятичасовых новостях сообщили, что генерал Пэджет[30] в Лиллехаммере и что на Норвежском фронте все в ажуре. Новости кончились, началась музыка. Гай уселся в кресло, максимально отдаленное от радиоприемника. Запахи смятой травы, джина и жареной говядины перебивались запахами парафина и раскаленного металла. Гай принялся штудировать «жизненно важные обязанности командира подразделения».

Вопросы в большинстве своем касались либо моментов само собой разумеющихся, не могущих игнорироваться офицером-алебардщиком, либо технических тонкостей далеко за пределами Гаевой компетенции.

– А скажи, дядя, ты на свою дотацию купил старую ходовую от автомобиля и запчасти к двигателю, чтобы облегчить подготовку по вождению?

– Нет. А сколько человек из взвода ты предназначил в связисты?

– Ни одного.

Это было вроде игры в «Счастливые семьи».

– Почему камуфляж с опозданием опаснее, чем полное отсутствие камуфляжа?

– Вероятно, потому, что есть риск вляпаться в свежую краску.

– У твоих солдат сушилки не хуже, чем у тебя?

– Хуже, чем у меня, просто некуда.

– А ты проверял, дядя, умеют ли твои солдаты кашу в котелках варить?

– Проверял. На прошлой неделе. Умеют.

– В чем преимущество начала ночной учебной операции за час до рассвета?

– Полагаю, в том, что она длится всего час.

– Я серьезно.

– Для меня это огромное преимущество.

Несколько дней палаточный лагерь гудел как улей – офицеры проверяли друг друга на усвоение «Инструкции по боевой подготовке».

Гай вяло перелистывал страницы. Вопросы подобного рода встречаются обычно в кратких руководствах для начинающих клерков: «Как обратить на себя внимание босса: пятишаговый курс» или «Почему продвигают всех, кроме меня?»… То один, то другой вопрос возвращал Гая воспоминаниями к последним трем неделям.

«Пытаетесь ли вы в компетентности сравниться с вашим непосредственным начальником?»

Гай не испытывал уважения к Хейтеру. Теперь он не сомневался: он бы куда лучше справился с его обязанностями. А главное, Гай узнал, что новая его должность будет вовсе не Хейтерово место.

Майор Эрскин прибыл в тот же день, что и новобранцы. Интеллектом он не подавлял. Хейтерова характеристика восходила, по-видимому, к тому факту, что майор читывал романы Пристли[31], а вид постоянно имел всклокоченный. Нет, майор Эрскин не забывал нацепить перевязь или фуражку, мундир его был чист, пуговицы сверкали. Просто обмундирование было майору Эрскину будто не по размеру, причем винить следовало не портного, а майорову фигуру, каковая фигура имела свойство меняться по несколько раз на дню. Мундир казался майору то длинен, то короток. Карманы, бог знает чем набитые, вечно оттопыривались. Галифе постоянно перекручивалось. В целом майор Эрскин более смахивал на сапера, чем на алебардщика. Однако Гай с ним действительно поладил. Майор Эрскин трепаться не любил – если он раскрывал рот, то не для того, чтоб вокруг да около ходить.

Однажды вечером (Хейтер весь день заносился больше обычного) майор Эрскин с Гаем шли ужинать.

– Пора этого клеща к ногтю, – заметил майор Эрскин. – И я ему устрою веселую жизнь. Он сам нарвался. Накажу примерно – и ему польза, и мне потеха.

– Вы правы, сэр.

– Не след мне при вас так отзываться о вашем начальнике, – продолжал майор Эрскин. – Кстати, дядя, вам объяснили, почему вы всего-навсего взводом командуете?

– Нет. А разве я вправе требовать объяснений?

– Ну да. Так вот, чтоб вы знали: вас прочили в ротные. А бриг сказал, что не допустит командовать боевой ротой офицера, который не показал себя как взводный. Я брига понимаю. Не то – штабная рота. Старина Эпторп – он ведь тоже дядя – проторчит в своей должности, пока не сделается начальником хозчасти или еще каким хлопотуном, которому пороху понюхать не светит. Ни один временный офицер, если начинает с высокой должности, стрелковую роту в жизни не получит. А вы получите, причем прежде, чем нас бросят в бой. Если, конечно, никакой фортель не выкинете. Я подумал, надо вас просветить, чтоб не расстраивались. Было такое, признавайтесь?

– Было.

– Вот видите.

«Кто командует взводом – вы или взводный сержант?»

Гаев взводный сержант звался Сомсом. Оба были друг другу в высшей степени не simpatico. Обыкновенно отношения между взводным и его сержантом в Полку алебардщиков походят на отношения между ребенком и нянькой. Сержант обязан следить, чтоб офицер не попал в беду и сам не набедокурил. Задача офицера – подписывать бумаги, нести наказания и бежать в атаку, с тем чтобы его застрелили первым. Нянька в богатом доме недалеко ушла от прислуги, а значит, умеет создать эффект собственного отсутствия – эти же навыки требуются от сержанта. Однако в отношениях между Гаем и Сомсом данные принципы не соблюдались. Сомс благоговел перед офицерами на современный манер, то есть как перед людьми умными и просвещенными; вдобавок он делал различия между кадровыми и временными. Гая же Сомс рассматривал, как нянька, которая «сызмальства при господах», могла бы рассматривать жалкого приемыша, по одному (быстро миновавшему) капризу миледи взятого в дом и почти сразу сосланного к ней в комнату, а надолго или нет – неизвестно. Вдобавок Сомс был слишком молод, а Гай слишком немолод, чтобы Сомсу вообще примерять на себя нянькину роль. В армию Сомс пошел в 1937-м. На момент объявления войны и формирования бригады вот уже три месяца служил капралом; упомянутые события способствовали его безвременному продвижению. Сомс любил приврать и часто бывал разоблачаем. Взводом командовал Гай – но без поддержки со стороны сержанта. Кстати, Сомс носил премерзкие гангстерские усики. И вообще во многом напоминал Триммера.