— Сложная история, Светлана… — ушел от вопроса Хрестный. — Тем более что вы утверждаете, будто у вас нет ни юноши по имени Никита Ветров, ни Люси. А зачем вам такие подробности? Сын не сын…
— Ну, неприятно же делать больно человеку, который на днях сына потерял. А если он не терял, то какое ему дело до этого Сережки?
— Может быть, мы будем пооткровеннее?
— Если только взаимно. Допустим, я поинтересуюсь, пороюсь в своем хозяйстве и найду вам этих двоих. Вы их убьете?
— А вы бы хотели, чтоб они оставались в живых и потом где-нибудь стали свидетелями против вас?
— Пока они у меня, я уверена, что они не могут быть против меня свидетелями, а вот если они попадут к вам…
— Стало быть, вы хотели бы, чтоб я разделался с ними в вашем присутствии?
— Нет, пока мне не хочется с ними расставаться…
Светка хотела что-то еще сказать, но тут в дверь вломился Петрович.
— Только что позвонил наш парень из Лысакова. ОМОН сюда движется. Минут через десять будут здесь!
— Сволочь! Паскуда поганая! — завизжала Светка, наотмашь хлестнув по щекам Хрестного. — Ты же говорил, что остановишь их! Ты куда звонил, падла?!
— Тихо! — басовито рявкнул Петрович. — Не психуй, дура! Я их задержу! А вы сматывайтесь отсюда врассыпную, пока лес не оцепили. А этого пидора…
Он уже выхватил «стечкин», и Хрестный понял, что надо спешить.
— Света! Я же сказал: одно мое слово — и они уедут! Вам что, не жалко себя, свое дело?! — заверещал он.
— Отстегните его! Хрен с ним, еще раз поверю… В машину его! Быстро!
Петрович, бери табельный, поедешь как охранник! Ну, гад, запомни — я сдохну, но ты — раньше!
В «Чероки» сели четверо. Водитель и Хрестный спереди, Светка и Петрович сзади. Джип с ревом выехал за ворота, пролетел, расшвыривая гравий из-под колес, до поворота на дорогу, ведущую из Лысакова в Ново-Сосновку, свернул налево. Фары омоновских машин уже буравили темноту неподалеку от мостика.
— Ну, гад, если опять продашь! — шипела Светка. — Петрович, ты понял?!
— Понял! У него мозги через лобовое стекло вылетят!
— Я не самоубийца, — сказал Хрестный. — Помни, Светик, захочешь, чтоб у тебя все шло тихо и приятно, — приезжай завтра в девять на известный тебе километр Московского шоссе. Там, где мои ребята ведут разминирование в Бузиновском лесу. И ту парочку, Никиту с Люсей, не забудь, пожалуйста! Но постарайся, чтоб вас слишком много не было. Иначе завтра они, — он мотнул головой на приближающуюся колонну, — опять приедут, и я уже ничего не смогу сделать…
«Уазик» и два «жигуленка» без мигалок и сирен прибавили скорость и, подлетев к «Чероки», зажали его с трех сторон. Мощные парни в сером камуфляже и брониках мигом выскочили из машин, навели автоматы, а чей-то крутой голос скомандовал:
— Всем выйти из машины! Быстро! Руки на капот! Ноги шире!
Петрович только успел подумать: «Эх, блин! Надо было все-таки заподлянку состроить…»
Парни отобрали у водителя и Петровича пистолеты, всех, не исключая и Светку, ощупали и охлопали. Документы потом вынули. Подошел какой-то начальник в фуражке, стал просматривать паспорта и удостоверения.
— Корнеев Владимир Алексеевич? — с некоторым удивлением спросил он.
— Это я, — отозвался Хрестный. — А в чем дело?
— Подойдите сюда. Остальным — не двигаться! Хрестный подошел, и офицер, взяв его за рукав, отвел за подкативший к месту задержания омоновский автобус.
Лицо Хрестного осветили фонарем, внимательно сверяя фотографию паспорта с наличной мордой.
— Капитан Фильченко Анатолий Сергеевич, командир 2-й роты областного ОМОНа. Должен задать вам несколько вопросов.
— Пожалуйста, я вас слушаю…
— Где работаете, гражданин Корнеев?
— Я директор 127-й школы.
— Вас эти люди везли с собой насильно?
— В каком смысле? — Хрестный так ловко прикинулся невинной овечкой, что Светка аж позавидовала, хорошо расслышав его метров с десяти: артист!
— Вас похитили? Не бойтесь отвечать, все будет нормально.
— Нет, — с отлично разыгранным удивлением произнес Хрестный, — эти господа просто собирались меня подвезти в город.
— Вы их знаете?
— Ну, я знаю госпожу Фомину Светлану Алексеевну. Мы с ней обсуждали договор на поставку выпечки для 127-й школы. А остальные — ее охрана. Наверно, недоразумение какое-то…
— Понимаете, — сказал омоновец, — в обладминистрацию сигнал поступил, будто вас какие-то рэкетиры захватили и насильно увезли на хлебозавод «Света и Кш». Из обладминистрации в УВД позвонили, потом нас подняли… У вас с этими булочниками точно никаких напрягов?
— Господи! — воскликнул Хрестный. — Товарищ капитан, вы сталкивались с тем, чтоб на учителей рэкетиры наезжали? У нас зарплата знаете какая? А насколько регулярно ее выплачивают, слышали? Вот, слава Богу, нашлась женщина, которая благородно решила стать нашим спонсором и бесплатно поставлять в школу булочки. И тут же кто-то делает ей пакость. Уверен, это ее конкуренты подстроили…
— Ладно. У меня нет оснований их задерживать. Оружие с разрешением на право ношения, документы на машину в порядке, личные тоже. Но вас, гражданин Корнеев, я все-таки попрошу перейти в мою машину. Мне ставили задачу — я должен доложить. Верно?
— Значит, вы нас покидаете? — спросила Светка, увидев, как Хрестный садится в «уазик» Фильченко.
— В милицию забирают, — пошутил Хрестный. — Большое вам спасибо, Светлана Алексеевна, за заботу о детях. Извините, что причинили вам беспокойство.
— Прошу меня тоже извинить, — козырнул капитан. Омоновская колонна покатила в сторону города, «Чероки» — на хлебозавод.
Фильченко сказал, обращаясь к Хрестному, сидевшему рядом с ним на заднем сиденье «уазика»:
— Не обижаетесь, что на капот уложили, товарищ директор? Могли бы ведь и дубинкой задеть нечаянно…
— Кто ж обижается на служивых-то? — и Хрестный незаметно для водителя-милиционера вынул из бумажника три бумажки с большими портретами Бенджамина Франклина и положил их в широкую капитанскую ладоху.
— Ну вот и спасибо, — произнес тот. А в «Чероки» Петрович шипел:
— Все равно я эту падлу пришибу!
— Когда скажу, тогда и пришибешь! — прорычала Светка. Она вынула сотовый:
— Иван Трофимович? Здравствуйте, это Света, извините, что так поздно.
Помните, я вас просила, чтоб мне назавтра небольшую официальную поддержку выделили? Да, да, насчет Бузиновского леса. Так вот, я обо всем договорилась.
Там все будет тихо и мирно, можно мою просьбу отменить. Еще раз извините, спасибо!
— Ну и дура! — проворчал Петрович. — Кинет нас там этот козел, помяни мое слово!
НА ИЗВЕСТНОМ КИЛОМЕТРЕ
В шесть утра Светка подняла своих «зеков». Ночевала она в номере, напротив Ежика, но ни его и никого другого этой ночью не будила — видно, ей уже было не до развлечений и оргий. Да и вообще притомилась, видно. Легла в одиннадцать и до 5.30 продрыхла как убитая. А в 5.30 ее самое разбудил телефонным звонком дежурный, и она, приведя себя в порядок и нарядившись в зеленый армейский камуфляж, кепи без звездочки и куртку с погонами, но без знаков различия, дождалась прибытия двух своих парней, тоже экипированных по-фронтовому. Сначала в сопровождении парней она заявилась к Ежику.
Ежик выспался прилично, но поспал бы, наверно, и еще малость.
— Вот что, дорогой «Чемпион», — объявила Светка. — Вот тебе одежда (она бросила ему камуфляжный комплект и ботинки), наряжайся, лопай завтрак и чтоб в полвосьмого был готов к труду и обороне.
Насчет труда Ежик особой готовности не испытывал, но обороняться в случае чего не постеснялся бы. То, что его переодели так же, как «местных», навело его на мысль, что он принят в эту команду.
К Люське и Никите Светка зашла одна.
— Подъем! — она потормошила их, спавших в обнимку, без особых церемоний.
— Собирайтесь, умывайтесь, одевайтесь. В Бузиновский лес поедем.
Никита сам по себе догадался, что надо надевать для этой поездки, и полез в шкаф за камуфляжем. Светка притащила из Люськиного номера заготовленный для нее наряд, и та, втискивая попу в пятнистые штаны, проворчала:
